Повисла еще более тяжелая пауза. Она почти слышала, как вращаются шестеренки у них в мозгу. У них не было ни единой причины ей верить. Но в тюрьме поневоле живешь надеждой. Четыре женщины, засунув руки в карманы, кутались в дрянные куртки. Под одеждой угадывались дрожащие от холода тела.
Анаис настаивала:
— Всего одна эсэмэска. Это займет пару секунд. Клянусь, я за вас похлопочу.
Они снова переглянулись. Обменялись какими-то знаками. Трое из них столпились вокруг Анаис. Она было решила, что сейчас ее отметелят. Но амазонки просто загородили ее.
И тут драконша выступила вперед. Разгоряченное пресмыкающееся распласталось по ее смуглой коже. Анаис опустила глаза: к ладони зечки скотчем был прикреплен мобильный.
Анаис схватила телефон. Быстро набрала эсэмэску. Кроме рассекреченного номера, она написала: «Париж 75009, Неаполитанская улица, 64, Медина Малауи». Поколебавшись, добавила: «удачи».
Набрала номер Фрера и нажала на «отправить».
Какая же она дура.
Эсэмэску Анаис Шаплен получил у Порт-д’Орлеан. Она зря времени не теряла. Это сообщение скрепило их союз. Если, конечно, в доме номер 64 по Неаполитанской улице его не ждет целая армия полицейских… Он тут же назвал шоферу адрес Медины Малауи и набрал номер, полученный от Анаис. Сработал автоответчик. Тот же строгий голос, что и 29 августа. Сообщения он не оставил. Лучше внезапно нагрянуть к ней на квартиру. Или даже обыскать ее в отсутствие хозяйки.
Машина ехала по бульвару Распай. Шаплен еще раз перебрал в памяти все, что узнал сегодня утром. Анаис, тридцати лет от роду, находящаяся в следственном изоляторе Флери-Мерожис, раскрыла тайну его судьбы: он стал частью эксперимента. С одной стороны, эта мысль пугала его. С другой — она давала ему надежду. Он не псих. Его просто отравили. Но если есть яд, найдется и противоядие. Коль скоро синдром вызван искусственно, его можно остановить. А что, если теперь, когда он избавился от таинственной капсулы, выздоровление уже не за горами? Он снова взглянул на капсулу у себя на ладони. Вот бы ее открыть, просканировать, исследовать…
Такси добралось до улицы Сен-Лазар, обогнуло площадь Этьен-д’Орв, осененную церковью Святой Троицы, и выехало на Лондонскую улицу. Шаплену это что-то смутно напоминало. Он на дух не переносил Девятый округ. В этом уголке Парижа улицы названы в честь европейских городов, но застроены мрачными, холодными, неприступными зданиями. Над козырьками подъездов атланты и кариатиды поедают вас глазами, словно часовые, вытянувшиеся по стойке «смирно». Прохожих здесь не видно: это царство страховых компаний, нотариальных и адвокатских контор…
Ему вспомнилась Анаис. Приятно было увидеть ее снова. Ее молочно-белую кожу, жгучий темный взгляд. Ее поразительная внутренняя сила кажется враждебной, а на самом деле перетекает в него, оставляя свой огненный след. Любит ли он ее? Для таких вопросов ни в его голове, ни в его сердце не осталось места. Все вытеснила пустота. Или, точнее, все вытеснило чужое присутствие. Но эта союзница горячила его кровь.
Таксист остановился у дома номер 64 по Неаполитанской улице. Шаплен расплатился и вышел из машины. Перед ним было типичное для этого квартала здание, настоящая крепость, вся изрытая швами каменной кладки, с эркерами на четвертом и пятом этаже. Он не знает кода. На улице ни души. Он принялся расхаживать взад-вперед перед подъездом.
Наконец минут через десять из подъезда вышли двое хорошо одетых мужчин. Окоченевший Шаплен проскользнул внутрь. За аркой слева и справа виднелись две лестницы. В глубине — внутренний дворик с деревьями и фонтаном. Укромный уголок в самом сердце дома. Он увидел почтовые ящики.
Медина Малауи жила на четвертом этаже по левую сторону от дворика. Домофона не было. Он поднялся пешком. На лестничную площадку выходили две двери. Квартира Медины Малауи — та, что справа: на дверном косяке карточка с ее именем. Он позвонил. Один раз. Два раза. Никто не ответил. Медины не было дома. Если только с ней ничего не случилось… Эта мысль, которую он до этой минуты гнал от себя прочь, здесь, перед дверью, завладела им полностью.
Он обернулся и взглянул на дверь напротив. Представил себе, как через глазок за ним наблюдает любопытный сосед. Подошел поближе, прислушался. Но и здесь ни звука.
Справа и слева ни души.
Решение посередине.
Он открыл окно. Вдоль всего этажа тянулся карниз. Чтобы пробираться боком, лучше и не придумаешь. Позавчера в Отель-Дьё ему довелось в этом поупражняться. Он отступил и несколько минут незаметно наблюдал за двумя фасадами, замыкавшими двор. Ни малейшего движения за окнами. Ни единого звука за стенами. В 11.30 утра дом номер 64 по Неаполитанской улице превращался в оплот тишины.
Он перешагнул раму и встал на карниз. Чтобы не видеть сад тремя этажами ниже, повернулся спиной к провалу, цепляясь за выступы в стене. Всего за несколько секунд он добрался до первого окна квартиры Медины. Балансируя на карнизе, резко ударил локтем в окно. Стекло раскололось пополам, но замазка пока удерживала его на месте. Шаплен все еще опасался, что вот-вот во дворе раздастся крик случайного свидетеля: «Держи вора!»
Просунув в щель руку, он повернул ручку изнутри. Проскользнул между тюлевыми занавесками, закрыл окно, оглядел фасады. Все тихо. Одним движением он задернул двойные шторы. Представление окончено.
Он сразу ощутил запах пыли. Дурной знак. Через несколько шагов перед ним открылась богатая холостяцкая квартира. Большая гостиная. Справа коридор, в который, видимо, выходят одна-две спальни. Кухня в стиле хай-тек. Просторная, полная воздуха, уютная планировка.
Шаплен обогнул угловой диван перед настенной плазмой. Он не всматривался в интерьер. Все шикарное, дорогое, стильное. И покрыто толстым слоем пыли — слишком толстым, чтобы не забеспокоиться. «Обстановка накаляется. Мне страшно». Неужели 29 августа стало для Медины роковым?
Его взгляд упал на женский портрет. И на этот раз лицо никого ему не напомнило. Лет тридцати. Легкие светлые волосы. В овальном лице с высокими скулами чудилось что-то русское. Огромные глаза, черные и томные. Губы красные, полные, сочные. Шаплену вспомнилось отравленное яблоко Белоснежки. Все вместе буквально напоено чувственностью, словно Медина только что окунулась в источник чистейшего желания.
Совсем не то, чего он ждал. Ее голос наводил на мысль о холодной элегантности, властной красоте, тогда как имя скорее подошло бы смуглой пышнотелой магрибианке. А перед ним предстал цветок с колхозных полей. Быть может, в ней текла кабильская кровь… Снимок был сделан на борту какого-то судна. Шаплену пришло в голову, не сфотографировал ли ее он сам на взятом в аренду паруснике…
Он вытащил фото из рамки, засунул его в карман и обошел квартиру. Ничего неожиданного он не обнаружил. Это было жилище современной парижанки, обеспеченной интеллектуалки. И ни единого намека на профессиональные интересы, на какие-либо служебные обязанности. Он бы скорее подумал, что здесь живет студентка. В гостиной, коридоре, спальне полно книг, расставленных в алфавитном порядке. Философия. Литературоведение. Этнология. Филология… Веселого мало.
Роясь в ящиках, он наконец наткнулся на студенческий билет. Медина Малауи, 28 лет, числится в аспирантуре Сорбонны по специальности «философия». Он поискал еще и нашел полное досье о ее обучении. Она с севера Франции. Степень бакалавра получила в Сент-Омере. Сдала экзамены на бакалавра и магистра философии в Лилле. В Париже она писала докторскую диссертацию о трудах Мориса Мерло-Понти — одно только ее название занимало три строчки. Уму непостижимо!
Шаплен задумался. Чем Медина зарабатывала на жизнь? Папенькина дочка? Подрабатывала на стороне? Ответа не было, но гардероб девушки наводил на определенные мысли. «Прада», «Шанель», «Гуччи», «Барбара Буи»… На верхней полке свалены сумки. На нижней — груда обуви. На какие деньги Медина все это покупала? И с каких пор философия стала прибыльным делом? Не была ли она его подельницей? «Обстановка накаляется. Мне страшно».
Он продолжил поиски, но ничего личного так и не нашел. Ни мобильного, ни записной книжки, ни ноута. Ни квитанций, ни официальных бумаг. Перед входной дверью скопилась почта. Как и у него дома, в основном это была реклама. Но ни счетов, ни банковских выписок здесь не оказалось. Видно, она все оплачивала через Интернет. Куда же запропастилась Медина? Неужели ее нет в живых? И еще куча вопросов. Где они познакомились: на сайте знакомств, через Sasha.com? Он вообразил девушку с фотографии на вечеринке с тибетским колоколом. Она бы произвела там фурор.
Напоследок он обошел квартиру в поисках признаков поспешного отъезда. Или чего-то более непоправимого… Протухшие продукты в холодильнике. Беспорядок в ванной. Полные шкафы доказывали, что у Медины не хватило времени собрать чемоданы.
Шаплен вышел так же, как и вошел. Его добыча поместилась во внутреннем кармане пиджака: фотография красивой славянской куколки с арабским именем. Все остальное — у него в голове. А точнее, в горле. Зловещее предчувствие, что Медины уже нет в живых.
Он проходил под аркой на первом этаже, когда перед ним возникла шестидесятилетняя дама в боевом костюме: синий халат, половая щетка, ведро с моющим раствором.
— Кого-то ищете?
Шаплен хотел было солгать, но передумал. Консьержка могла рассказать ему что-нибудь полезное.
— Я приходил к Медине Малауи.
— Ее нет.
— Она отлучилась?
— Да уж.
— Давно?
Женщина бросила на него подозрительный взгляд. Проход не был освещен. В полутьме витали запахи сада.
— Вы ее друг? — спросила она наконец.
— Преподаватель, — нашелся он. — Когда же она уехала?
— Вот уже несколько месяцев. Но за квартиру заплачено. Так что никаких проблем.
— Она вам ничего не говорила?
— Эта девочка никогда ничего не говорит. — В ее голосе послышалось презрение. — Такая скрытная. Очень… независимая. Сама убирает. Сама ходит за покупками. Всегда все сама.