– Минутку. А остальные откуда ехали? Они что, подсели по дороге?
– Нет, мсье, все ехали из Рима.
– Включая убитого? Он был римлянином?
– Этого я не знаю, но на поезд сел в Риме.
– Очень хорошо. А эта женщина, она ехала одна?
– В купе – да, но не совсем.
– Не понимаю.
– С нею была служанка.
– В вагоне?
– Нет, не в вагоне. Она ехала пассажиркой второго класса, но иногда приходила к хозяйке.
– Выполнять обязанности, надо полагать?
– Да, мсье. Когда я позволял. Но она приходила слишком уж часто, и мне пришлось поговорить с самой мадам графиней.
– Так она графиня?
– Я слышал, что горничная обращалась к ней так. Это все, что я знаю.
– Когда вы в последний раз видели горничную?
– Вчера вечером, около восьми.
– Не сегодня утром?
– Нет, в этом я уверен.
– Не в Лароше? Она не пришла к хозяйке, когда той нужно было вставать и одеваться?
– Нет. Я бы не позволил.
– И где, по-вашему, сейчас эта горничная?
Проводник посмотрел на него лишенным всякой осмысленности взглядом.
– Наверное, где-то здесь, на вокзале. Она бы не оставила хозяйку, – наконец промямлил он.
– Как бы то ни было, мы это скоро выясним. – Шеф повернулся к своим помощникам, стоявшим все это время у него за спиной.
– Галипо, выйдите, поищите ее. Нет, стойте. Кажется, глупость этого простофили заразна. Опишите эту горничную.
– Высокая, стройная, темные глаза, черные волосы. Одета во все черное, простая черная шляпка. Больше не припомню.
– Найдите ее, Галипо. Не спускайте с нее глаз. Она может нам понадобиться… Пока не знаю зачем, она, похоже, никак не связана с происшествием, но горничная все равно должна быть под рукой. – Потом, повернувшись к проводнику, он продолжил: – Прошу вас, заканчивайте. Вы сказали, номера 9 и 10 занимала женщина. А 11 и 12?
– Эти всю дорогу были свободными.
– А последнее купе на четыре места?
– Там ехали двое французов. По крайней мере, я решил, что они французы, потому что они между собой и со мной разговаривали по-французски.
– Значит, теперь собрали всех. Пожалуйста, отойдите в сторонку, и я начну вводить пассажиров. Распределим, кто где сидел и установим имена. Блок, заводите их по одному.
Глава III
В каждом случае мсье Фльосон задавал примерно одинаковые вопросы, и на этом раннем этапе расследования они сводились в основном к установлению личностей.
Первым вошел один из французов. Общительный, мордастый толстяк представился Анатолем Лафоле и назвался торговцем драгоценными камнями. Он занимал место номер 13 в купе «F». Вместе с ним ехал мужчина помоложе, поменьше и потоньше, но весьма сходного характера. Звали его Жюль Дево и был он комиссионером. Он занимал номер 15 в том же купе «F». Оба француза назвали свои адреса с именами множества людей, которым они были хорошо знакомы, и сразу заявили, что считаются людьми почтенными и уважаемыми.
Третьим появился высокий седовласый англичанин, который сыграл определенную роль в обнаружении преступления. Себя он назвал генералом Чарльзом Коллингемом, служащим армии ее величества, а священником, который делил с ним купе, был его брат преподобный Сайлас Коллингем, ректор Тикстун-Ламмас в Норфолке. Они занимали места 1 и 4 в купе «А».
Когда допрос был окончен, английский генерал спросил, будут ли его задерживать.
– Пока что да, – коротко ответил мсье Фльосон. Он не хотел, чтобы ему задавали вопросы. В данных обстоятельствах это была его прерогатива.
– Я спрашиваю, потому что хочу связаться с британским посольством.
– Вас там знают? – спросил сыщик, решив не верить его словам, ибо это могла быть уловка.
– С лордом Дафферином я знаком лично. Я был с ним в Индии. Еще я знаю полковника Папиллона, военного атташе, мы служили в одном полку. Если я обращусь в посольство, он несомненно сам приедет.
– Как вы предлагаете обращаться?
– Это вам решать. Я хочу только, чтобы там узнали, что моего брата и меня задержали по подозрению и обвиняют.
– Это не совсем так, мсье генерал, но как хотите. Мы позвоним отсюда на ближайший к посольству пост и попросим сообщить его превосходительству…
– Конечно, лорду Дафферину и моему другу полковнику Папиллону.
– …о том, что случилось. А теперь, с вашего позволения, я продолжу заниматься делами.
Следующим был вызван единственный пассажир купе «B», соседнего с купе англичан. Это был итальянец по имени Натале Рипальди, смуглый, темнокожий мужчина со смоляными волосами и черными колючими усами. Длинный темный плащ, фетровая шляпа с широкими опущенными краями, которую он держал в руке, и опущенный затаенный взгляд весьма убедительно придавали ему подозрительный вид.
– С позволения мсье, – сказал он, когда были заданы формальные вопросы, – я мог бы кое-что рассказать об этом преступлении.
– Каким образом, скажите на милость? Вы принимали участие? Присутствовали? Если да, почему до сих пор молчали? – холодно произнес сыщик, воспринявший предложение без особого восторга. Ему надлежало быть начеку.
– До сих пор у меня не было возможности обратиться к представителям власти. Вы, я полагаю, официальное лицо?
– Я начальник сыскной полиции.
– В таком случае, мсье, запомните, пожалуйста, что я могу предоставить важные сведения. Я готов говорить прямо сейчас, если хотите меня выслушать.
Мистеру Фльосону так хотелось подойти к расследованию непредвзято, что он вскинул руки и произнес:
– Подождем с этим, пока не прибудет мсье судья. В любом случае займемся этим позже. На этом все, спасибо.
Губы итальянца слегка искривились, выказав презрение к методам французского сыщика, но он поклонился и, не произнеся ни слова, удалился.
Последней появилась женщина в длинном дорожном котиковом пальто и с вуалью на лице.
Контесса ди Кастаньето, как она представилась, была англичанкой по рождению, но носила фамилию мужа-итальянца, с которым они жили в Риме. Муж ее умер года два-три назад, и она ехала в Лондон.
– Этого достаточно, мадам. Благодарю вас, – вежливо произнес сыщик. – Пока все.
– Скажите, мы не будем задержаны? Ведь правда же? – умоляющим, почти жалобным тоном произнесла она.
– К сожалению, графиня, это необходимо. Бесконечно сожалею, но, пока мы не продвинемся, пока не установим факты и не сделаем выводы… Поверьте, мадам, я не имею права рассказывать больше.
– О, мсье, я так хотела продолжить путешествие. Друзья ждут меня в Лондоне. Я надеюсь… Я умоляю, заклинаю вас отпустить меня. У меня слабое здоровье. Прошу вас, пообещайте, что отпустите меня.
Произнося эти слова, она подняла вуаль и показала то, что не станет скрывать ни одна женщина, особенно когда желает добиться расположения противоположного пола. У нее было красивое лицо… Удивительно красивое. Ни долгое путешествие, ни усталость, ни волнение, ни последовавший страх не смогли омрачить ее изумительной красоты.
Яркая брюнетка с чистой и гладкой, как слоновая кость, светло-оливковой кожей; огромные насыщенного бархатисто-коричневого цвета, блестящие от набежавших слез глаза; приоткрытые алые губы, единственное яркое пятно на лице; виднеющиеся за ними блестящие жемчужные зубы – нельзя было смотреть на эту очаровательную женщину и не поддаться ее чарам. Мсье Фльосон был французом, галантным и восприимчивым, но сердце свое он обратил в лед. Сыщик должен опасаться чувств, и в этой мольбе он усмотрел некое коварство, что его возмутило.
– Мадам, ваши просьбы бессмысленны, – грубо бросил он. – Я не придумываю законы, я обязан следить за их выполнением, как любой добропорядочный гражданин.
– Думаю, меня можно назвать добропорядочным гражданином, – промолвила графиня, устало улыбаясь. – Но я все равно хочу, чтобы меня отпустили. От этого ужасного убийства я и так ужасно пострадала. У меня нервы совсем расшатались. Это жестоко. Но я не стану упрашивать. Позвольте только моей горничной прийти ко мне.
Но сердце сыщика еще не оттаяло, и он не согласился даже на это.
– Боюсь, мадам, пока что я не могу позволить вам общаться с кем бы то ни было, даже с вашей горничной.
– Но ее же не подозревают. Она тогда даже не была в вагоне. Я не видела ее после…
– После? – подождав немного, повторил мсье Фльосон.
– После Амберье, который мы проезжали вчера в восемь вечера. Она помогла мне раздеться и лечь. Потом я сказала ей, что до Парижа она мне не понадобится, и отослала. Но сейчас она нужна мне.
– Она не приходила к вам в Лароше?
– Нет. Разве я не говорила? Проводник, – она указала на проводника, который стоял у другой стороны стола и смотрел на нее, – он не разрешил ей зайти в вагон, говорил, что она приходит слишком часто и слишком надолго, что я должна заплатить за место для нее и так далее. Я не захотела платить, поэтому она поехала в другом вагоне.
– И заходила к вам время от времени.
– Да.
– В последний раз в Амберье?
– Да, я же сказала. Он подтвердит.
– Благодарю вас, мадам, на этом все. – Шеф встал, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Глава IV
У него были другие дела, и ему не терпелось к ним приступить. Поэтому, поручив Блоку проводить графиню обратно в зал ожидания и жестом отпустив проводника, шеф поспешил в спальный вагон, осмотр которого, столько долго откладывавшийся, требовал его срочного внимания.
Долг каждого хорошего сыщика посетить место преступления и скрупулезно изучить его дюйм за дюймом, выискивая, вынюхивая, расследуя, собирая любые, даже малейшие следы убийцы.
Как я уже говорил, спальный вагон был отправлен на запасный путь, опечатан и взят под охрану. Но для шефа полиции, разумеется, не существовало преград. Взломав печати, он вошел в вагон и направился прямиком в купе, где лежало потревоженное тело убитого.
Зрелище было жуткое, хоть и не новое для мсье Фльосона. Мертвец лежал на узкой полке в той же позе, в какой умер после того, как ему нанесли смертельный удар. Он был раздет до рубашки и рейтуз. Открытая на груди рубашка являла взору зияющую рану, несомненно, ставшую причиной, возможно, мгновенной смерти. Но были нанесены и другие удары, по-видимому, в купе проходила борьба, яростная и беспощадная, не на жизнь, а на смерть. Дикая жестокость убийцы восторжествовала, но только после того, как он почти до неузнаваемости обезобразил лицо жертвы.