800. Впрочем, еще важнее оказались заведения общепита, отчасти возродившие принципы работы фабрик-кухонь.
1 марта 1956 года ЦК КПСС и Совет министров СССР приняли постановление «О мероприятиях по улучшению общественного питания». В документе указывалось: «Развитие и улучшение общественного питания в стране имеют большое значение в решении важной политической народнохозяйственной задачи – улучшения материально-бытовых условий советских людей. Общественное питание способствует перестройке быта трудящихся на социалистических началах и освобождению женщин от малопроизводительного домашнего труда»801. Это напоминало период 1920‐х – начала 1930‐х годов. Однако характерное для эпохи десталинизации обращение к интересам человека и семьи придавало рационализации питания несколько иные тона. Постановление 1956 года рекомендовало расширять «отпуск завтраков, обедов и ужинов на дом». Общественное питание на дому должно было стать неким промежуточным вариантом между буржуазно-крестьянской индивидуализацией и рационализмом в еде, свойственным эпохе всеобщей модернизации. Осуществление этой задачи возлагалось на так называемые домовые кухни, которые стали приметой именно хрущевского времени. Появление такой формы питания связано с развитием массового жилищного строительства на окраинах крупных городов. Как правило, на первых этажах новых домов проектировались помещения для магазинов, где предполагалось продавать полуфабрикаты и уже приготовленные блюда. Их следовало только разогреть перед употреблением. Теоретически новосел мог спуститься в расположенную на первом этаже его дома домовую кухню, купить там полный обед и съесть его в кругу семьи. Сначала для этой цели использовались обычные столовые. Выглядело это, согласно материалам газет, примерно так: «Эта столовая обслуживает исключительно тех, кто обедает на дому. В субботу вы можете заказать здесь для своей семьи воскресный обед: солянку, заливную рыбу, пирог с рисом, жаркое. Все это будет доставлено вам на дом в судках в точно установленный час. Доставка производится бесплатно»802.
Специализированные же домовые кухни появились в СССР в 1958 году по инициативе местных властей. Об одной из них, открытой в районе ленинградских новостроек, в прессе сообщалось: «Здесь готовят не только вкусные блюда, но и всегда разнообразные. На выбор всегда три первых, пять-шесть вторых блюд. Но это не все. В продаже в широком ассортименте изделия мясной и рыбной кулинарии, полуфабрикаты, пироги, пирожки, кондитерские товары»803. Такой «общепит на дому» заметно экономил время хозяек и в то же время способствовал распространению в крупных городах привычного для Америки и Европы рационалистического подхода к еде. Однако в СССР власть явно пыталась политизировать общемировые процессы, считая их интенсификацию «важной государственной задачей» периода «развернутого строительства Коммунистического общества»804. Полуфабрикаты становились своеобразным пищевым фетишем власти, а полем их распространения были домовые кухни. В конце 1950‐х годов в советских хозяйственных магазинах в продаже появились специальные трехэтажные судки для переноски таких обедов. Сеть домовых кухонь быстро расширялась. В начале 1959 года в Ленинграде работало 13, а в конце того же года уже 22 таких заведения805. С 1959 по 1965 год их количество в РСФСР возросло более чем в 10 раз – с 90 до 1000. Сегодня трудно сказать, нравились ли советским людям блюда, которые готовили в системе хрущевского «быстрого питания». В газетах то и дело печатались восторженные письма по поводу работы домовых кухонь. Некая пенсионерка даже в 1962 году очень хвалила работу одной ленинградской домовой кухни: «Здесь всегда большой выбор первых, третьих и особенно вторых блюд – мясных, рыбных, овощных, – писала женщина. – Стоимость одного обеда, как правило, не превышает 50 копеек. Покупателю остается лишь принести обед домой, подогреть его и есть на здоровье»806. А известный питерский искусствовед Михаил Герман в своих воспоминаниях писал, что домовые кухни – это «вонючие лавочки, где торговали полуфабрикатами для очень здоровых желудков»807. Эти споры разрешила жизнь. В середине 1960‐х система маленьких заведений рационального питания, располагавшихся в жилых домах в первую очередь новостроек, явно перестала быть интересной властям. Даже в крупных городах количество домовых кухонь сокращалось. В Ленинграде, например, в 1960–1963 годах их было построено всего лишь 19, тогда как за один только 1959 год – 18808. Демократичные заведения конца 1950‐х заменили кулинарии при больших ресторанах типа «Праги» в Москве или «Метрополя» в Ленинграде. У москвичей славились полуфабрикаты и выпечка «Праги» и гостиницы «Украина».
Здесь вспоминается эпизод уже перестроечного времени. В июне 1990 года в Москве я остановилась у папиных друзей Сажиных – они жили в роскошном сталинском доме на углу Большой Дорогомиловской и Можайского Вала. Возвращаясь вечером после работы в архиве в гостеприимный дом, я считала необходимым принести что-нибудь к ужину. Сначала я всех закармливала черешней, которой торговали у Киевского вокзала. А потом все же решила купить что-нибудь более существенное и отправилась в кулинарию гостиницы «Украина». На застекленном прилавке не было ничего, а в вазе, предназначенной для печенья, сидела маленькая мышка и подбирала крошки. Таковы были реалии горбачевской демократии. В 1960‐х же годах в ленинградской кулинарии при «Метрополе», например, продавались шикарные котлеты-«метропольки» с начинкой из печени, а также булочки со взбитыми сливками – новшество кондитерского производства. Но очереди были огромные. Популярностью пользовался и магазин полуфабрикатов при гастрономе № 1 («Елисеевский») на Малой Садовой. Его часто посещала наша семья, иногда специально, а иногда после концерта в филармонии. Самое яркое воспоминание – огромные очереди. Из ассортимента помню селедочное масло, печеночный паштет, маленькие цвета детского мыла вареные курицы… Самая же крупная пока еще домовая кухня открылась в 1964 году, но опять же в центре города – на улице Герцена (Большая Морская, 14). Ее общая площадь составляла 500 кв. м809. Я всю жизнь жила в центре города и иногда пользовалась «едой навынос». Помню, как-то в начале 1980‐х перед Новым годом для задуманных пельменей у меня не хватало свинины. В магазинах ее уже было трудно купить, как, впрочем, и все другое, и тогда я бросилась в домовую кухню на Суворовском проспекте, купила там свиные отбивные – сырые, но густо посыпанные сухарями. Смыла обильную панировку, срезала излишний жир и получила то, что хотела. Но систематически так пользоваться «быстропитом» было и сложно, и накладно.
Советские властные структуры не сумели реализовать основную идею общепита – ликвидацию домашней кухни. Посещение ресторанов, кафе, а уж тем более заведений «рационального и дешевого питания» (которых просто было очень мало) не превратилось в традиционную практику городского быта и в период брежневского застоя. Иосиф Бродский с грустью вспоминал: «Семейные люди редко едят не дома, в России – почти никогда. Я не помню ни ее (мать. – Н. Л.), ни отца за столиком в ресторане или даже в кафетерии»810.
Хрущевка
«Хрущевка» – неоспоримый и к тому же политизированный элемент советского новояза. Любопытно, что в словаре Даля вообще отсутствуют какие-либо слова с корнем «хрущ». В первое издание толкового словаря Дмитрия Ушакова внесены такие лексические единицы, как «хрущ» и хрущик», объясненные как названия майского жука. По моим воспоминаниям, в годы оттепели взрослые в нашем доме с явным удовольствием называли Никиту Хрущева «Хрущом». В четвертом томе «Словаря русского языка», выпущенного Академией наук СССР незадолго до перестройки, не без интеллигентского сарказма слово «хрущ» расшифровано как «жук, причиняющий вред сельскохозяйственным растениям», а «хрущак» – тоже как жук, но «наносящий вред продовольственным запасам»!811 Конечно, сарказм – это мои домыслы, основанные на хорошем знании научной среды, где очень любят употреблять эзопов язык и показывать фиги в кармане. Но то рвение, с которым в каждый постперестроечный толковый словарь русского стало включаться слово «хрущевка», подтверждает и коллективное научное знание о его существовании, и желание наконец придать устойчивому советизму официальный статус. «Хрущевка», согласно, например, «Толковому словарю языка Совдепии», – это «малогабаритная квартира (обычно в типовом пятиэтажном доме, которые в большом количестве строились в 50–60‐х гг.)». Стилистическая помета «разг.» определяет принадлежность слова к бытовой речи812. Кроме того, в слове «хрущевка» явно ощущается пренебрежительное отношение к зданиям, появившимся повсеместно в годы оттепели. Однако остается неясным, когда возник этот термин: во время хрущевских реформ или значительно позже? Логично попытаться найти ответ на этот вопрос в специальных лингвистических работах, посвященных особенностям лексики эпохи Хрущева. Языковые реалии времен десталинизации и оттепели нашли наиболее полное отражение в книге «Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 60‐х годов». Лексические единицы, занесенные в словарь-справочник, встречались на страницах газет, чтение которых было частью повседневности в период хрущевских реформ; они звучали в текстах радио- и телепередач, использовались в художественной литературе. В книге, таким образом, зафиксирован официальный язык хрущевской эпохи.