Культурным центром монастырь стал позднее. Первоначальная его задача была иная – оборона Москвы. Он занял свое место в ряду таких же монастырей-стражей – Андрониева, Новоспасского, Симонова, Данилова, Донского, вместе с которыми создавал могучее оборонительное полукольцо. Новодевичий монастырь расположился в излучине реки; с его стен можно было контролировать сразу три переправы: у Крымского брода (ныне на его месте Крымский мост; а тогда, в эпоху строительства монастыря, именно там любил переправляться через Москву-реку во время своих набегов на столицу крымский хан Махмет-Гирей), у Воробьевых гор и у Дорогомилова, где проходила дорога на Можайск.
В 1571 г. монастырь, как и вся царская столица, был разорен и сожжен крымчаками хана Девлет-Гирея. После этого были возведены новые башни и стены. И когда в 1591 г. крымская орда под водительством Казы-Гирея вновь пошла штурмом на монастырь, артиллерия сумела достойно встретить нападавших и штурм был отбит; это был последний набег крымчаков на Москву. (Правда, по другим данным, Казы-Гирей повернул на юг уже от Коломны и до Новодевичьего не дошел.)
Однако монастырь известен не только в связи с событиями военными. Он тесно связан с династической историей русских государей. Там была похоронена малолетняя дочь Ивана Грозного Анна, там закончили свои дни жена брата Ивана IV– княгиня Ульяна, вдова старшего сына Ивана Грозного Елена, вдова Царя Федора Иоанновича – Ирина Годунова.
Овдовевшая царица Ирина прибыла в Новодевичий монастырь на девятый день после смерти мужа и постриглась в монахини, приняв имя Александры. Вскоре в монастырь явился ее брат, боярин Борис Годунов, долгие годы бывший правителем России при Федоре Иоанновиче. В некоторых источниках встречается упоминание о том, что именно в Новодевичьем состоялось его избрание на царство. Это не совсем точно: в монастыре Борис только дал согласие на избрание.
Сохранилась такая запись современника об этом событии (21 февраля 1598 г.): «Народ неволею был пригнан приставами, нехотящих идти велено было и бить, и заповедь положена: если кто не придет, на том по два рубля править на день. Приставы понуждали людей, чтобы с великим кричанием вопили и слезы точили. Как слезам быть, когда сердце дерзновения не имеет? Вместо слез глаза слюнями мочили. Те, которые пошли просить царицу в келью, наказали приставам: когда царица подойдет к окну, то они дадут им знак, и чтобы в ту же минуту весь народ падал на колена; нехотящих били без милости».
Согласно официальной версии события развивались следующим образом: с утра из Москвы двинулся к монастырю крестный ход. Впереди несли икону Владимирской Божьей матери. Годунов вышел навстречу, лег ниц перед иконой и долго орошал землю слезами. После обедни патриарх со всем духовенством, в священных одеждах, с крестом и образами пошли в келью к царице и били ей челом со слезами долго, стоя на коленях; с ними пошли бояре и все думные люди, а дворяне, приказные люди, гости и весь народ, стоя у кельи и по всему монастырю и около монастыря, упали на землю и долго с плачем и рыданием вопили: «Благочестивая царица! Помилосердствуй о нас, пощади, благослови и дай нам на царство брата своего Бориса Федоровича!» Этот рассказ воспроизводит в «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьев.
После избрания на царство Борис Годунов не забывал обитель, где приняла постриг его сестра и где разыгралась описанная выше (или примерно такая) сцена. Только за два года (1603–1604) он пожертвовал монастырю множество икон, немало драгоценной утвари да еще 3 тыс. рублей – сумма по тем временам немалая. Увы, в большинстве своем те дары не сохранились. По иронии судьбы они были захвачены погубителем Годунова Лже-Дмитрием в 1605 г.
И все же многое из собранного в Новодевичьем монастыре дошло до наших дней. Сохранились и произведения русских изографов и ювелиров, составлявшие уникальную коллекцию, и многие вклады русских государей. Собранные в Смоленском соборе великолепные творения русских златокузнецов, вышивальщиц, серебряников, резчиков по дереву и камню, живописцев практически никогда не экспонировались в полном объеме, многие произведения были в разные годы переданы в другие хранилища.
Замечательной ценностью русской культуры является и сам Смоленский собор – единственный ныне уцелевший на территории монастыря памятник архитектуры начала XVI в.
Взгляд человека, входящего в Смоленский собор, сразу же возносится к Богоматери Смоленской Одигитрии на восточном люнете триумфальной арки. Это изображение – символ военных успехов Василия III, память о его победе в битве за Смоленск. Подход к настенному образу Одигитрии охраняет почетная стража: изображения популярных на Руси святых Меркурия, Мины, Федора Стратилата, Георгия Победоносца, Прокопия, Дмитрия и других. Уже сам выбор святых не случаен. Меркурий считался военным патроном Смоленска, память Мины празднуется 11 ноября, в день, когда в 1480 г. татарский хан Ахмет отступил от берегов Угры, так и не вступив в бой с русским воинством. Другой день памяти этого святого – 18 апреля, день именин Василия III. Георгий Победоносец – это, как известно, покровитель Москвы. А в день памяти Федора Стратилата 8 июня Василий III начал свой поход на Смоленск. Все композиции росписей Смоленского собора подчинены возвеличиванию Москвы и ее государей.
Однако собор может рассказать и о времени Бориса Годунова. По его указу храм был отремонтирован, поновлены закоптившиеся фрески, а кое-что и переписано. Так появились перед Одигитрией изображения святых Бориса и Федора; образ святой Ирины, не имевшей отношения к Василию III, также встречается в росписях храма.
Монастырь хранит в своем собрании и необычайно ценные произведения древнерусской мелкой пластики: панагии, кресты-мощевики, нагрудные иконы. Преимущественно эти произведения древнерусских мастеров относятся к XV–XVI вв. Украшением собрания Новодевичьего монастыря служит серебряная чаша 1581 г. – вклад царевича Ивана Ивановича Старшего, сына Ивана Грозного, сделанный им незадолго до гибели.
Древние камни Новодевичьего видели Василия III, Ивана Грозного, Бориса Годунова; правители приезжали сюда, чтобы отпраздновать успех, победу или ждать решения своей судьбы. И часто каждое такое посещение завершалось построением новой церкви, новых палат, новых укреплений, новым даром…
Соловецкий монастырь вошел в историю русской культуры и каменными строениями XVI в. – единственным в своем роде комплексом инженерных и архитектурных сооружений, и знаменитым собранием рукописей, и бесценными иконами, и уникальной библиотекой; он был не только культурным, но и политическим центром.
В XV столетии русский Север уже не воспринимался его обитателями как часть Новгородской земли. Некогда могущественная средневековая республика клонилась к упадку, и новгородцы неоднократно были вынуждены заявлять о своей лояльности московским князьям, а значит, в какой-то мере поступаться властью над некогда покоренными и лишь отчасти освоенными территориями.
Реальным центром власти на Севере фактически становился Соловецкий монастырь, распространивший свое влияние на западе до границы со Швецией, на севере – до самой Печенги. Монастырь поддерживал международные связи (с Афоном, Константинополем, Сербией), держал военные гарнизоны в Карелии, оборонял Белое море от вторжений иноземных кораблей.
После новгородских походов Ивана III Соловецкий монастырь оказался в московских владениях. В 1479 г. Иван III выдал Соловкам грамоту, подтверждающую право монастыря на владение островами, данное ему новгородской посадницей Марфой Борецкой.
Обитель на островах возникла в 30-е гг. XV в. (по мнению Д. С. Лихачева – во второй половине 30-х гг.). У истоков обители стояли святые Савватий, Зосима и Герман.
Их жития созданы основателем соловецкой библиотеки, учеником Зосимы игуменом Досифеем, использовавшим устные рассказы Германа о Зосиме и Савватий. Предисловие к ним было написано знаменитым Максимом Греком. Интересно, что Досифей стремился к предельной простоте и прозрачности языка, избегал словесных ухищрений. Максим Грек объяснял это необходимостью сделать жития понятными населявшим Север народам, «мало сведущим российского языка»: ведь соловецкие монахи обращали свою проповедь не только к тем, кто был воспитан в православной вере, и вели миссионерскую деятельность.
Рассказ о том, как создавался монастырь, содержится в житиях; исследован он был также во многих работах. История монастыря – это история подвижничества людей, добровольно избравших жизнь в очень суровых условиях. Первые обитатели Соловков копали огороды, рубили дрова, варили из морской воды соль, которую меняли на хлеб. Монахам приходилось не только преодолевать сопротивление северной природы, но и вести дипломатическую борьбу с Новгородом.
До нас дошел рассказ об изгнании Зосимы Марфой Борецкой. Долго помнили новгородцы проклятие соловецкого отшельника, пришедшего к новгородской посаднице «с малыми просьбами»: «Настанут дни, когда обитатели этого дома не будут ходить по двору, затворятся двери дома и более не отворятся, запустеет двор». Марфа раскаялась, возвернула старца, да поздно было. На пиру у Марфы трижды поднимал голову Зосима – и трижды видел шестерых людей без голов. Свое видение Зосима поведал ученику Даниилу, так сюжет попал в житие. В 1478 г., вскоре после поездки Зосимы, Иван III, овладевший Новгородом, казнил, как иногда предполагают, именно тех людей, кого Зосима видел обезглавленными. Кстати, умер Зосима в тот же год, год утраты Новгородом независимости.
Особую роль в истории Соловков и всей Руси сыграл Филипп Колычев. Выходец из боярской семьи, этот игумен Соловецкого монастыря не только умело руководил его многообразной деятельностью, но и вкладывал в развитие монастырского хозяйства свои личные средства. Комплекс построек, возведенных под руководством будущего митрополита Московского, – это не только уникальный архитектурный памятник, но и выдающееся достижение русской технической мысли середины XVI в. В 1552 г. начали постройкой каменную церковь Успения, в 1558 г. – Преображенский собор. Эти два сооружения создавали монументальный центр монастыря; впоследствии они были связаны между собой галереями и другими зданиями.