— Небольшие бригады по два-три, максимум четыре человека. Немедленный выезд на каждый случай. Собаки…
Он опять задумался — с собаками хуже, собак надо готовить долго. Даже хорошо натасканные псы инстинктивно боятся и объектов, и их запаха — след брать не желают ни под каким видом.
Надо специально приучать с самого раннего щенячьего возраста, а потом и притравливать по объекту — загодя ослабленному, почти подыхающему, не способному тут же при натаске и перебить самых вязких и злобных псов. Это — год. Ну, может, для самых талантливых сук — девять месяцев, кобельки чуть отстают в развитии по времени. А живых объектов у них всего-навсего три, и поступление новых прекратилось. Как тут не пожалеть о ликвидированном полигоне. И о двух сворах тамошних собак, тоже ликвидированных — Капитан собственноручно принимал участие в их расстреле. Как бы сейчас им помогла хоть пара тех великолепных в своём деле псов…
И он сказал:
— Собак надо готовить в любом случае. Не сейчас, так потом пригодятся. Без них, конечно, выйти на лёжку трудно — объект может и с набитым желудком отмахать вёрст двадцать легко… Вариант: работать по следу визуально. Зимой и поздней осенью, по снежку. Когда сойдёт зелёнка — выслеживать с вертолётов. Следующий пункт: техническое обеспечение. Заморозить все работы у Деточкина и его команды, кроме основной. Нужна аппаратура для выслеживания. Нужны боеприпасы: спецпатроны в достаточных количествах. И к обычному оружию, и к охотничьему. Средства связи. Транспорт соответствующей проходимости, для зимы — снегоходы.
Он опять замолчал. Больше ничего необходимого для охоты на вервольфа в голову пока не приходило.
— Всё? — спросил Генерал и по тону он понял, что сдал экзамен в лучшем случае на тройку. Самое большее — на тройку с плюсом. — Ну тогда ты забыл про две важные вещи. Первое — информационная поддержка. Ныне без неё ни одно важное дело не обходится. Её я беру на себя. Будут статьи в прессе, вплоть до центральной — забьём в набат по поводу собак, волкособак и просто волков. Увидишь — скоро все зверолюбы-зоофилы начнут писать прямо противоположное. Остались ещё способы воздействия, не беспокойся. Вдобавок — запустим статью о нашей работе. Всё прямым текстом, но переврав всю фактуру до невозможности. Чтоб можно было проверить и убедиться — лажа. Тиснуть в самом тиражном из жёлтых листков, сенсации которых никто всерьёз не принимает. Сработает как прививка от оспы — вирус в ослабленном варианте. Что потом и просочится — никто не поверит. А просочиться может… Ты где людей собираешься в команду набирать? И куда их девать потом, кстати?
— Ну-у… — протянул Капитан. — Мало ли спецов сейчас без работы… Не все же в мафию подались. Первым делом надо поискать ребят с Полигона, из тех, что ушли до… Их и обучать ничему не придётся…
— Не надо, — жёстко сказал Генерал. — Не найдёшь никого.
Вот так. Остаётся только с тоской гадать, когда уже твои услуги больше Генералу не понадобятся. Чтобы попытаться опередить на полхода. Хоть и не больно верится в такое — опередить Генерала.
— А безработные спецы по улицам просто так редко болтаются. Попробуй порыться среди своих знакомых — нужны крепкие парни, из добровольцев-профессионалов, кому после Косово совсем нечего делать… Желательно — чтобы у них рыльце было в пушку, чтоб висели на них какие-нибудь дела незакрытые… И общение с которыми тебе не так дорого, не нужны мне твои друзья закадычные, последней папироской под обстрелом делившиеся…
Капитан понял всё мгновенно:
— Ну, вот, к примеру, паренёк есть у меня знакомый, Осой кличут. Так этот Оса в девяносто третьем, из Боснии вернувшись, ларёк сжёг, где ему водку продали палёную. Фосфорной гранатой. Вместе с продавцом. Дело так и повисло, тогда полный беспредел шёл, что ларьки, что машины каждый день взрывали… Такой подойдёт, шеф?
— Подойдёт… А он что, с такими манерами ещё жив и на свободе?
— Удивительно, но факт. Вернулся с гор недавно, получил по контракту — скоро всё прогуляет, опять начнёт искать, куда вербануться. Отвык совсем парень от мирной жизни.
Капитан тоже вернулся в своё время из Боснии после полученного при штурме Бихача ранения, и тоже, отвыкнув от мирной жизни, не знал, чем заняться, тыкался туда-сюда — тут-то его и приметил Генерал (как? каким способом? — Капитан не знал до сих пор), предложив поработать в Лаборатории. Не понравится — уйдёшь. Если бы он тогда знал, куда уходят из Лаборатории… А всё равно бы ведь согласился. Капитан сделал в жизни большую ставку на Генерала и затеянное им дело. И готов был идти до конца. Будущая ликвидация Осы и других дураков, которые погонятся за обещанными большими деньгами, его совсем не волновала. А может, кто и уцелеет — если проявит себя как должно, жизнь показала, что иметь людские резервы совсем не лишне…
— Значит, начинай подбор кадров прямо с завтрашнего дня. Первых заарканишь — будет легче, у каждого есть знакомые, потянут друг друга по цепочке. И ещё: надо продумать вопрос с ИСЗ.
Капитан удивился. Какие тут могут быть индивидуальные средства защиты? В средневековые латы не закуешься, а как вскрывают клыки вервольфа кевлар, он однажды видел.
— Посмотри вот эту шпаргалку. Не стоит выдумывать велосипедов, их выдумали задолго до нас…
Генерал выложил на стол густо усеянную машинописью страничку — два отверстия с краю небрежно разорваны. Капитан мог побиться об заклад, что совсем недавно отверстия прошивала толстая нить, скреплённая печатью: «секретно».
Он стал читать.
Из сводного доклада Марченко — Чернорецкого (фрагмент)
…исследования средневекового европейского костюма [49, 156] позволяют сделать вывод о первоначальном функциональном назначении серебряного шитья, впоследствии превратившегося в чисто декоративный элемент. На представленных в упомянутых источниках рисунках ясно видно, что в более ранних вариантах дворянских костюмов серебряная вышивка предохраняет зоны человеческого тела, в первую очередь подвергающиеся атаке ликантропов, как-то: яремная вена и сонная артерия (вышивка воротника), кисти рук (вышитые обшлага). В наиболее богато расшитых костюмах серебром защищены от нападения спереди все внутренние органы грудной клетки и брюшной полости. Пик моды на серебряную вышивку и её преобладание над золотой в Западной Европе относится к XIV–XV вв., т. е. ко времени наибольшего распространения публичных процессов и казней ликантропов (см. «Дело П. Штрауба» и др.). Не подлежит сомнению, что серебряные украшения (браслеты, цепи, колье, ожерелья и т. д.) выполняли аналогичные шитью функции.
14,11. Корреляция геологических карт с указанными районами наиболее плотных залеганий аргенитовых руд и результатов оценки по методике Фрезера — Чернорецкого достоверности…
— Достаточно, — сказал Генерал, внимательно следивший, как его глаза бегают по плотным строчкам. — Ты уловил мысль? Любил писать красиво и просто покойный Марченко, без научных заумностей — идея вполне понятная…
«Покойный Марченко, теперь вот покойный Доктор… — думал Капитан, глядя как листок превращается в ровненькую бумажную лапшу. — А что про меня скажут? Любил красиво убивать покойный?»
И этого не скажут…
Глава X
Они столкнулись в воздухе, на лету — центнер стремительно несущейся плоти, одинаково чуждой и человеку, и зверю, алчной к крови и трепещущему, умирающему на клыках мясу, — и тридцать граммов свинца, совсем не жаждущего кого-то убивать, просто пущенного в ещё более стремительный полёт людской волей.
Казалось, неразличимый глазу бросок массивной твари не может остановить ничто, и уж тем более какие-то комочки металла — но законы физики действуют на всех одинаково. И гласят, что энергия летящего тела, конечно, пропорциональна его массе, но скорости — пропорциональна в квадрате.
Свинец победил — убийственный прыжок подломился, тварь с клокочущим воем рухнула на землю почти под самым лабазом — разодранная, окровавленная, бьющаяся в конвульсиях.
Старик с искажённым лицом держался за грудь, словно именно в него попала картечь, — и только через несколько секунд медленно, осторожно, чтобы не сломать застрявшую в сердце хрупкую стеклянную иглу, переломил ружьё и вставил новый патрон — давняя привычка: что бы ни произошло при охоте за крупным и опасным зверем, каким бы ни показался результат выстрела — оружие должно быть тут же перезаряжено.
Только потом он взглянул вниз, туда, где стихали звуки агонии, — старик так и не понял, что за хищника он убил.
Тварь не подёргивалась в последних конвульсиях, как в том был уверен старик. Вой стих совершенно по обратной причине. Тварь стояла на четырёх лапах — неловко, кособоко, заваливаясь на переднюю левую, но стояла. И, задрав голову, смотрела вверх.
Он не раздумывал ни мгновения о причинах странного факта: дрогнула на старости лет рука или дело в непонятной живучести зверя.
Он снова выстрелил — раз зверь не убит, надо добивать немедленно. Стрелять пришлось из неудобного положения, стоя на коленях у края помоста и вертикально вниз. Старик выстрелил — и в этот момент, словно сдетонировав от выстрела, игла в его сердце взорвалась, разлетелась на тысячу острейших стеклянных осколков — по всему телу, вспарывая болью нервные окончания.
Он промахнулся. Нет, рука не подвела — просто за короткий миг, что прошёл между движением пальца и вылетом снопа картечи, зверя не оказалось там, куда ударила свинцовая струя. Старик захрипел — и от промаха, и от рвущей на части боли, — по-прежнему стоя на коленях, он пытался переломить ружьё, и от усилия ему казалось, что он переламывает сам себя.
Зверь Прыгнул.
Совсем не так, как в первый раз — тяжело, неуклюже, не до конца оправившись от смертельной для кого угодно раны, — и сил ему хватило только на то, чтобы зацепиться за край лабаза…
Когда в настил намертво вкогтились две лапы — старик видел их в лунном свете ясно, мог различить чуть не каждую шерстинку, — он подумал отрешённо, без тоски и сожаления: конец. Старик умирал, а вид и способ смерти не имел особого значения.