Два слабо светящихся пятнышка. На долю мгновения исчезли, зажглись снова. Слегка переместились? Глаза? Тут же, ответом, — низкое рычание. Собака, шепчет Ирка и чуть растерянно пятится.
Но это не собака.
Рычание становится громче.
Шаги. Жёлтый круг света прыгает по стенам. Игорь. Наташа делает шаг назад.
— Ну что, диггеры? Много сундуков и скелетов откопали? — интересуется Гена, не скрывая скепсиса. Он досконально обшарил здешние подвалы ещё мальчишкой.
Игорек не отвечает, торопливо выбирает из уцелевшей кучки петард самую большую. И спешит обратно.
— Что случилось? Где Иришка? — тревожно спрашивает Наташа. Ушедшие было страхи мгновенно возвращаются. Замок опять кажется чужим и враждебным. И пустым лишь на вид.
— Там Ирка. — Игорек на ходу мотает головой. — У нас проблемка нарисовалась, надо шавку одну шугануть, а то…
Уходит, конец фразы гаснет за стеной. Гена недоумённо провожает его глазами и не знает, что в последний раз видит приятеля.
Живым — в последний.
— Сейчас выскочит и улепетнёт как ошпаренная, — говорит Игорь. Он зол на идиотскую бездомную псину, заставившую его так поспешно отступить из подземелья. Отступить на глазах у Ирки. Как на грех, и палки под рукой не оказалось, и камень из смёрзшейся кучи не выковырять. Ну ничего, сейчас он ей покажет…
Ирка молчит, она неравнодушна к собакам и кошкам. Но ничем не мешает. Мальчик решил почувствовать себя защитником и рыцарем — пусть, она всё понимает. Ирина по прозвищу Динамо вообще понимает гораздо больше, чем думают многие её знакомые, обманутые имиджем непосредственной и простоватой девушки-ребёнка…
Они стоят у края второго, меньшего, лаза. Игорь нагибается. Петарда с горящим фитилём летит по дуге в чёрную щель.
Яркая вспышка. Взрыв в узком замкнутом пространстве бьёт по перепонкам. Но собака не улепётывает как ошпаренная. Она невероятным прыжком вылетает наверх. Прямо к ним.
Какая громадная, успевает подумать Игорь — и это его последняя связная мысль.
Бросок зверя неразличим глазом — Ирка сбита, отброшена на несколько шагов. Ошеломлена, даже не пытается защититься, прикрыть горло — но способ нападения давно отработан. схлопывается на правом предплечье — резкое движение башки — хруст костей, и тут же — истошный, пронзительный вопль. Громкий, но короткий утробный рык перекрывает всё, вновь атакует — в живот. Разлетаются ошмётки пуховика. Пух липнет к морде — окровавленный. Вопль не смолкает.
В те же секунды — Игорь бросается к подмявшей Ирку чёрной туше — медленно, очень медленно. Между ними пять шагов. Шаг, полшага — застывает. Ирка, словно зовя на помощь, взмахивает рукой — но странно короткой. Струя крови. Прямо в лицо. Он разворачивается и бежит не разбирая дороги. Молча.
Несётся к дальнему концу крепости. Каким-то чудом не падает в темноте, не спотыкается о разбросанные обломки. Иркин крик за спиной смолкает — резко. Слышно только собственное дыхание, рвущее лёгкие. Быстрее, ещё быстрее! К машине! Тёмное пятно выхода близко. Обрывок мысли: снаружи — безопасно. Быстрее!!! Мягких прыжков за спиной он не слышит — удар в спину валит с ног неожиданно. Судьба милосердна — сразу крушит позвонки у основания черепа. Всплеск черно — ты. Ноги подёргиваются, пытаясь продолжить бег. Короткий торжествующий рык. Тишина.
Звук несильный — но замок вздрагивает. Мелкая дрожь под ногами. Грохот взрыва прокатывается по каменному нутру, толстые своды гасят — им слышен глухой протяжный вздох. Вздох разбуженного гиганта. Сверху кирпичи — два? три? — выпадают из ветхой кладки. Там, где хотел расположиться Игорь. Генка встревожен.
— Сдурели они там? Всё на честном слове держится. Здесь уже получали по…
Его обрывает вопль. Долгий, истошный. Женский? Эхо бьётся о стены. Доигрались, думает Гена, схлопотали кирпич на макушку. Хватает фонарь и спешит в темноту. Наташа — за ним. Ей не хочется туда, к хищной каменной пасти провала. Но ещё меньше хочется остаться одной.
Они ошибаются проходом. Слабеющее пятно света дёргается по снегу — входа в подвал нет. Вопль смолкает. Назад, влево — тупик. Другой проход, знакомая башня… Они едва затормозили на краю провала. Спешить некуда, в комнате пусто. Гена светит вниз — никого. Спрыгивает. Наташка остаётся наверху, в темноте. Отступает к стене, раскрытый рот ловит воздух.
— Иго-о-орь! Ири-и-и-на-а-а!
Звуки вырываются из подземелья искажённые, изломанные. Никто не отзывается. Или… Наташка вздрагивает — откуда-то из лабиринта стен и проёмов доносится приглушённый звук. Очень неприятный звук. Хрип? Она вслушивается. Тишина. Внизу — тоже. Послышалось? Нервы звенят готовыми лопнуть струнами. Провал скалится глумливой усмешкой.
Ей кажется, что Генка не вернётся, как не вернулись те двое. Что она осталась одна, совсем одна. Уйти, сбежать — всё равно куда, подальше от страшного места. Но ноги подкашиваются, рваный кирпич стены дерёт шубку. Она не замечает. Свет снизу, Генка цепляется за зубья кирпичей, легко подтягивается. Выдыхает: никого.
Фонарь агонизирует, луч едва теплится. Гена ещё раз окликает пропавшую пару. В этом месте странная акустика — крик тут же глохнет, эха нет. Ответа тоже.
— Может, они в зале? Разминулись… — неуверенно говорит Гена.
Ей хочется, чтоб так и было. Чтобы Игорь сидел там, тихонько постанывая. Чтобы Ирка неумело пыталась перевязать его рассаженный лоб носовым платком и ругала пропавших Генку с Наташей. Чтобы они втиснулись в маленький уютный «запорожец» и уехали отсюда — навсегда.
Замок беззвучно смеётся.
Глава VI
Тишина. Больше они не зовут Игоря с Иркой. Почему-то шуметь не хочется. Бессмысленно тыкаются в каменные закоулки.
Гена останавливается. Вдалеке, в глубине сквозящей через весь замок анфилады, — лёгкое движение. Слабая игра тени и лунного света. Мерещится? Поворачивается к Наташе — но та увидела нечто небольшое и бесформенное. В углу комнаты, на полу — подходит туда опасливыми шажками.
Всё-таки что-то движется со стороны входа. Что-то пересекает дальние пятна лунного света. Он всматривается. Слабо светящаяся полоска? Та самая, флюоресцирующая полоска на куртке Игоря? Возвращается? Они зачем-то двинулись к «запорожцу»? Нет, та полоска горизонтальная и должна быть выше…
Неясное нечто приближается. Через несколько мгновений он видит. Видит всё. И не удивляется крику Наташи — лишь так и можно отреагировать на увиденное.
Это действительно знакомая полоса на куртке. Это Игорь. Но он не возвращается. Его тащат. Обмякшие ноги чертят по снегу. Руки тоже. За вывернутой назад головой — густой тёмный след. Сломанная марионетка тела подпрыгивает, приближается короткими скачками.
На следующем лунном пятне Гена разглядел носильщика жуткого груза.
Наташка уже не кричит. Воздуха в лёгких нет, она задыхается. Наружу выходит слабое бульканье…
…Она не видела, что приближалось к ним в лунном свете. Не смотрела туда. Её внимание привлёк предмет в углу. Смутно видимый, ни на что не похожий. Но совершенно не характерный для здешнего антуража.
Второго фонаря не захватили, она нерешительно шагнула в темноту, нагнулась и… Дальше не было ничего. Она, похоже, потеряла сознание. Отключилась. Самым странным образом — оставшись на ногах и продолжая кричать. Но больше не было ничего — ни мыслей, ни чувств.
Был крик, крик-всхлип, крик-выдох — вдохнуть она не могла. Были пальцы, сведённые судорогой. И была голова — покачивалась на длинных окровавленных волосах, мёртво зажатых в Наташкиной руке. Голова с лицом, искажённым таким же криком, но — мёртвым, безмолвным. Голова Ирины…
Пощёчина. Вторая, третья… Перед глазами вспышки, но она наконец вдыхает — холодный воздух раздирает лёгкие. Генка бьёт по скрюченным пальцам — резко, больно, — вышибает страшную находку. Хватает за рукав и буквально волокит за собой.
Она едва переставляет ноги, спотыкается. Не понимает, откуда и куда он её тащит. Память о последних двух минутах стёрта начисто. Тёмное пятно.
Фонаря нет, фонарь где-то брошен. Тесные каменные закутки, низкие своды. Она не успевает пригнуться — кирпичи притолоки ударяют в лоб — боли не чувствует, всё тело становится мягким и невесомым. Звуков нет, она обвисает на Генке — губы его дёргаются, но Наташа не слышит ничего. Тут же — прорывом из памяти — Иркино лицо, так же беззвучно вопящее. И — снизу, где должна быть шея, — раскромсанные лохмотья. Кровь.
Кровь на губах — её кровь. Течёт с разбитого лба. Она одна, Генка исчез. Сползает по стене, хочется лечь и закрыть глаза. Тогда всё кончится.
Откуда-то выныривает Гена, тащит её, с силой пригибает, втискивает в узкую и низкую щель. Башня. Огромная вертикальная труба, на дне — ровный восьмиугольник снега. И она. Тёмные стены сдвигаются — пятно снега всё меньше, — сходятся и поглощают Наташу. Чернота…
…Снег с кирпичной крошкой, до крови дерёт кожу. Гена не обращает внимания — зачерпывает полные ладони и втирает в её лицо. Это помогает. Возвращается боль, возвращаются звуки. Яростный шёпот: лезь!!! уходим!!! Показывает — в стене башни дыра, не очень высоко. Дыра наружу.
Что?! Что это?! — спрашивает она. Или ей кажется, что спрашивает. Он торопит: лезь, лезь!!! Некогда, после разберёмся!!! Она неловко дотягивается до края дыры, Генка толкает снизу. Отдёргивает руку — её джинсы тепло-мокрые.
Кровь? Ранена?! Темно, приближает ладонь к лицу. Не кровь, моча. Он сплёвывает. Не страшно, нормальная реакция. Видывал. Подсаживает, ей никак не подтянуться, не перевалиться через край дыры.
Рычание. Возможно — где-то рядом, в каменном лабиринте не понять. Низкое, вроде негромкое. Но кажется — дрожат стены. Кажется, рычит сам замок — из каменной утробы, сквозь пасть-провал.
Обмякшее тело Наташки валится ему на руки.
Они в зале. Как, когда там очутились — она не помнит. Последний оставленный тут фонарь погас, но телевизор ещё работает. Напомаженный инопланетянин Филя — из другого мира, из другой Вселенной — поёт о своей неземной любви к Алле. Генке — мимолётно, на ходу — хочется разнести экран. Кулаком.