— Можно. Есть подозрение, что тут сплелись несколько самостоятельных загадок — каждая со своей отгадкой. А мы пытались втиснуть один икс во все уравнения. Первый результат должен быть послезавтра. Последний — самое позднее через неделю.
Граев не кривил душой и не выдавал желаемое за действительное — после полутора месяцев в безвоздушном пространстве пустых предположений и неподтверждённых догадок факты всплывали один за другим. А дела Граев всегда раскручивал быстро, не зря майор Мельничук считал его везунчиком и баловнем фортуны — хотя фортуна тут была ни при чём.
— Пусть будет по-твоему… — повторила она ту же фразу. И посмотрела на Граева взглядом, заставившим заподозрить в этих словах второй смысл. — Кстати, я не говорила тебе… Может, это как-то поможет… Я подписала опознание, но… Михаила я узнала не сразу… даже подумала — не он. Черты лица, каждая в отдельности — его, а все вместе… странное какое-то впечатление. И волосы исчезли… Мне сказали, что дактилоскопическая карта совпадает. Да и на теле родинки характерные — он, конечно, он. И всё-таки… Павел, у него никогда не было старых, давно заживших пулевых отметин! Уж я бы знала! Не бывал он в горячих точках, он и в армии толком не служил — два месяца сборов после института… Это может тебе помочь?
— Может, — сказал Граев, но сам подумал, что помочь это может лишь теориям Марина.
Он закусил губу и решил ещё раз поговорить с доктором, попытаться выковырять рациональное зерно из его фантазий…
Поднялся с жалобно пискнувшего диванчика.
— Я пойду? Машина ждёт…
Она тоже поднялась и сделала шаг к нему, улыбнулась и сказала другим тоном:
— Ну-у-у, Павел… Какая же я хозяйка, если отпущу тебя, не напоив хотя бы кофе?
И неожиданно сказала, подняв руку и коснувшись его жёстких волос:
— Тебе, наверное, часто говорили, что ты похож на зверя? В Михаиле тоже было что-то такое…
— Не боишься, что укушу? — спросил Граев.
Через полчаса он спускался по лестнице и размышлял о причине, заставившей проигнорировать довольно ясные намёки: Саша? То, что Катя его нанимательница? Ещё что-то? Но долго думать об этом не пришлось. Едва Граев сел в машину — судьба, как ехидный экзаменатор, подкинула ему новую задачку.
Глашатаем судьбы оказался Миша, шофёр и тёзка покойного Колыванова.
— Ничего квартирка, а? Красота… — В голосе Миши звучало восхищение с ноткой зависти. Недаром та тётка так упёрлась всеми четырьмя копытами, уезжать не хотела…
— Какая тётка? — мгновенно насторожился Граев.
— Ну, была тут одна мымра, когда коммуналку расселяли. Не хочу, говорит, никуда переезжать, тут родители мои умерли, и дед с бабкой, и я умру тут же… Ну, Потапов, который до Воронина был, взял её в оборот — мигом умирать тут раздумала, поехала в однокомнатную как миленькая… Да и то сказать, эти бабки, он ж как племя особое, им не жизнь без коммунальных скандалов, да и вообще в компа…
Миша осёкся на полуслове и отшатнулся — взгляд резко повернувшегося к нему Граева был страшен.
— Почему. Мне. Это. Никто. Не сказал. — Падающими в напряжённой тишине словами Граева можно было мостить улицу, как булыжниками.
— Ну, так ведь это… — забормотал испуганный Миша, — давно же было, чуть не три года назад, да и не встречался с ней никогда шеф лично, всё Потапов делал… Да и кто она такая против хозяина была? Шваль подзаборная, лаборантка вшивая, пробирки за доцентами-кандидатами подмывала…
Граев скрипнул зубами:
— В какой лаборатории? Какого профиля?
— Да откуда мне-то знать? Краем уха от Потапова слышал…
После короткого раздумья Граев скомандовал:
— Доедешь до ближайшего хозяйственного магазина. Купишь штыковую лопату. Хорошую — тебе же ею и работать.
Увидел, как округлились глаза и поползла вниз челюсть Миши, досадливо поморщился. Сказал как можно мягче:
— Да не бойся, не труп зарывать… Наоборот, кое-что откопаем. Управишься — жду вон в том скверике. Подумать немного надо. На свежем воздухе.
Глава VIII
Это не был прокол Граева. Квартирно-бытовые связи пропавшего он прорабатывал и вопросы о чём-либо подобном задавал.
Значит, пришлось столкнуться с забывчивостью, безалаберностью или… Или с сознательной дезинформацией. А это уже зацепка. В любом случае придётся разбираться и с этой лаборанткой…
Сегодня всплыл один факт, объяснивший появление в деле серебряного припоя. Граев получил у Мельничука более подробную информацию о таинственно погибшем осенью на окраине Александровского парка парне. Непонятно как угодивший в медвежий капкан Олег Петрищев зарабатывал на жизнь продажей инструментов и материалов зубо-техникам. В том числе и припоя.
Между известными фактами возникали все новые связи, не нуждающиеся в фантастических объяснениях Марина, наверняка перетрудившегося на вскрытиях. Граев чувствовал, что скоро докопается — кто, как и зачем изобразил челюсти загадочного примата.
Осталось убедиться, что профессор Гольдман не ошибся… Могло случиться и такое. Когда все твои суждения успешно превращаются в деньги, самым страшным становится не ошибка, а признание в собственной некомпетентности…
Подъехал разжившийся лопатой Миша и осторожно намекнул, что рабочий день вообще-то заканчивается.
— Переходим на военное положение. Отпуска, увольнительные и нормированный рабочий день отменяются, — порадовал его Граев. — Завтра договоришься с Екатериной Андреевной о сверхурочных и отгулах. А теперь поехали.
— Куда?
— На кладбище домашних животных. В гости к Стивену Кингу.
Миша ничего не понял.
Граев знал, что в Петербурге, да и в других крупных городах не так давно появились частные кладбища для домашних любимцев состоятельных граждан.
Всё как у людей: могилы с оградками, венки, кресты и каменные памятники с эмалевыми портретами. За кругленькую сумму можно заказать хоть канарейке, хоть лошади весьма торжественную церемонию, чуть ли не со священником и отпеванием…
Но собаку холостого и бездетного Горянина хоронила его сестра, ещё не привыкшая к унаследованному от брата приличному состоянию, и зарыла Филу бесплатно на диком кладбище, возникшем стихийным образом в укромном уголке.
Да и этих скромных похорон Фила едва бы удостоилась, если бы не горячо к ней привязанные племянники Горянина. Они же и регулярно ухаживали за могилой. По крайней мере палку с табличкой «ФИЛА» Граев нашёл легко среди окружающих погребений собак, кошек и прочих хомяков с черепахами — модных среди новороссов экзотичных зверей у клиентов этого кладбища не водилось.
И вот теперь Миша вынужденно занимался малопочтенным ремеслом гробокопателя, матерясь и предлагая нанять какого-нибудь бомжа. Но тех поблизости, как на грех, не было — дело происходило на узкой полосе чахло-серой зелени у самого железнодорожного полотна Витебской ветки, с другой стороны тянулись глухие заборы промзоны — а бомжи, как и любые адаптировавшиеся к жизни большого города животные, тянутся или к жилью людей, или к местам вывоза отбросов.
Могила была неглубокой. Но когда показалось её содержимое, на Мишу напал приступ желудочных конвульсий и повторялся при любой попытке нагнуться к разложившемуся собачьему трупу.
Тут судьба сжалилась и послала им бомжа — мужичонка самой подходящей внешности ковылял вдоль шпал, собирая в мешок бутылки и алюминиевые банки, выброшенные из проходящих электричек. Граев, который никак не мог одной рукой выполнить задуманное, обрадовался ему, как ползущий по пустыне путник радуется виду колодца. Но привлечённый его свистом и взмахом руки мужичонка приближался крайне опасливым зигзагом и, далеко не дойдя, подозрительно уставился на вырытую яму.
— На пол-литра хочешь? — произнёс Граев волшебное заклинание.
Тот, конечно, хотел — лихо спрыгнул в яму, даже не взяв предложенных резиновых печаток. Смело раздвинул оскаленные из-под полусгнивших, расползающихся губ клыки. Стиснул между ними толстую пластину мягкого воска. Бережливый Граев за ту же бутылку заставил ханыгу аккуратно зарыть и заровнять могилу и вкопать обратно палку с надписью.
…Никаким шарлатаном, конечно, профессор Гольдман не был — настоящее, без дураков, светило. Без всяких экспертиз, с первого взгляда было видно, что укусы на снимках и отпечатки на воске не имеют ничего общего.
Фила мальчика не убивала.
Когда Граев осознал этот факт — следователя Зуева охватил безудержный приступ икоты. По крайней мере Граев на это надеялся.
Глава IX
— Привет, привет, Танцор! — Радостная улыбка на круглом добродушном лице Славы Астахова делала его не похожим на грозу преступников от экономики.
Этим прозвищем Граева питерские коллеги почти не называли. Но лет пять назад Слава, тогда молодой и подающий большие надежды сотрудник ОБЭПа, совершил ошибку, вцепившись зубами в хвост не той дичи, — накопал кучу материала на структуру, принадлежащую одному из столпов российской экономики.
Столп, на беду, оказался ещё и опорой демократии — отстегнул немалые суммы на переизбрание первого и всенародно избранного. Материал пошёл под сукно, а Слава фактически в ссылку — его прикомандировали к группе, призванной прояснить крайне любопытный вопрос: куда, собственно, вопреки всем законам Ломоносова и Лавуазье, бесследно испаряются выделенные на восстановление Чечни денежки?
Расследования таких дел заканчивались чаще не арестом счетов и отсидкой виновных, но гибелью следователя от пули или фугаса якобы боевиков (либо наоборот — внезапным обогащением, осложнённым столь же внезапными глухотой, близорукостью и молчаливостью). Обогащаться Слава не захотел, а от пули его спас Граев, работавший тогда начальником угро в одном из временных райотделов (тоже своего рода ссылка). В изрешечённом здании этого райотела они плечом к плечу отстреливались двое суток при захвате боевиками Грозного, пробившись ночью к своим, и Граев считал, что Слава вполне заслужил право называть его старым боевым прозвищем.