Маркус ненадолго задумался над этим, а потом, желая сменить тему разговора, сказал:
— Не обижайтесь на мои слова, но, как мне кажется, для простого шерифа вы слишком много знаете о серийных убийцах.
Шериф рассмеялся.
— В другой жизни я был агентом ФБР по особо важным делам. И служил в отделе поведенческого анализа. Любил свою работу, но у меня оставалось слишком мало времени на воспитание дочери, а это было почти таким же призванием, как и служба. Вскоре после того как… умерла жена, здесь открылась вакансия, и я занял этот пост. Он позволяет мне бывать дома почти каждый вечер. И все сложилось как нельзя лучше. Я ничуть не сожалею о прошлом.
Маркус отметил про себя, что шериф сам заявил об отсутствии сожалений, даже не дожидаясь наводящего вопроса. Ему стало любопытно: кого шериф хотел в этом убедить — своего гостя или самого себя?
Шериф подвел черту.
— Вот тебе моя история. А теперь почему бы тебе не поведать мне свою?
— Так и рассказывать особенно нечего. Я родился и вырос в Нью-Йорке. Служил детективом в отделе по расследованию убийств. Работа мне не особенно нравилась. Потом скончалась моя тетушка, и я унаследовал от нее небольшое ранчо неподалеку от этого города.
— Ты слишком молод для должности детектива, тебе самому так не кажется?
Маркус пожал плечами.
— Многие коллеги говорили обо мне то же самое.
— Гм… Но явно не все.
— Что вы имеете в виду?
— Я сделал несколько телефонных звонков и поговорил с одним из твоих бывших шефов.
Маркус напрягся. Это не сулило ничего хорошего.
Шериф помедлил, словно желая узнать его реакцию.
— Джентльмен, с которым я общался, сказал, что ты был хорошим офицером и блестящим детективом.
— В самом деле? — Маркус постарался скрыть удивление, но понял, что ему это совсем не удалось.
— Ты ему нравился, как нравишься и моей дочери. Для меня этого вполне достаточно. Не волнуйся. Я не стану разглагольствовать на тему «попробуй разбить сердце моей маленькой дочурке». Она уже вполне взрослая и может постоять за себя. Я просто хотел воспользоваться случаем, чтобы узнать тебя получше и сказать: добро пожаловать в Ашертон. Ты мне кажешься хорошим парнем, а драка у бара явно произошла не по твоей вине. Но только здесь не Нью-Йорк. Я представитель местного закона и порядка. Не ввязывайся ни во что, и мы с тобой прекрасно поладим. Ты уже написал заявление о том, что произошло вчера вечером?
— Да, сэр. Ваш помощник позаботился об этом.
Шериф поднялся с кресла.
— Хорошо, но если тебе что-то понадобится, просто сообщи мне об этом. Вероятно, мы сможем пообщаться позже, а сейчас мне необходимо вернуться к работе. — Шериф протянул Маркусу руку, и тот пожал ее. — Спасибо, что заглянул ко мне.
Маркус встал и направился к двери. Когда он уже был готов перешагнуть порог кабинета, шериф сказал:
— И еще одно, Маркус. Только попробуй разбить сердце моей маленькой дочурке!
Глава 6
Мэгги вымыла руки с мылом. За последние тридцать минут она повторила эту процедуру пять раз, что превышало ее обычную норму. Она не боялась бактерий или грязи. Просто у нее возникала потребность мыть руки и быть уверенной, что все вещи находятся на своих местах. Она подумала, что ее преподаватели психологии объяснили бы такое поведение небольшим дисбалансом серотонина в ее мозгу, но она никогда не пыталась лечиться. Подобные импульсы никак не влияли на ее повседневную жизнь. Она умела подавлять их, но всегда замечала, что они — особенно желание вымыть руки — усиливались, когда она нервничала.
Мэгги вытерла руки и уставилась на свое отражение в зеркале. Потом глубоко вздохнула и помыла руки в шестой раз.
Она вышла из ванной комнаты при «Магнолии» и направилась в кухню. Там она застала Алексея, владельца булочной и пекарни, который готовил лапшу на ужин ей и Маркусу. Двое малышей, мальчик и девочка, крутились у него под ногами, то и дело принимаясь стучать по кастрюлям и сковородкам.
— Мои милые матрешки, уймитесь, пожалуйста. Ваша мама дала вам газировки, прежде чем уйти? — И Алексей негромко пробормотал что-то еще по-русски.
Мэгги улыбнулась.
— Хочешь, я избавлю тебя от них? Развяжу тебе руки?
— Что значит «развяжу тебе руки»? — Он погладил ладонью свою лысую макушку. — Я уже все приготовил. А тебе самой разве не нужно подготовиться?
— Я готова как нельзя лучше, — ответила она с легкой дрожью в голосе.
Алексей отставил машинку для приготовления лапши и поднял брови.
— Нервничаешь?
— Не очень.
— Дай-ка я посмотрю на твои руки.
Мэгги закатила глаза, но все же вытянула руки перед собой. Алексей провел пальцами по ее коже и понюхал ладони.
— Сколько раз ты их мыла за последний час?
— Я в полном порядке. На самом деле я не так уж и нервничаю.
— Мэгги, ты вся трясешься. Если ты не нервничаешь, то я — президент Соединенных Штатов. Успокойся, возьми себя в руки. Просто будь сама собой. И этому парню не останется ничего другого, кроме как влюбиться в тебя по уши.
Свидание не было единственной причиной ее нервозности, но она не могла поделиться этим с Алексеем.
— Спасибо, мистер президент, но со мной все хорошо, правда. — Она посмотрела вниз, на детей, по-прежнему возившихся у его ног. — Я заберу малышню наверх. Надеюсь, они помогут мне провести небольшой эксперимент. А ты сконцентрируйся на приготовлении ужина.
— Как прикажете, моя дорогая Магд…
Она прижала палец к его губам.
— Не нужно мне было тебе рассказывать. Пойдемте со мной, ребятки. — Она взяла детей за руки и повела к выходу из кухни.
Алексей усмехнулся.
— Мне кажется, это красивое имя.
Но она ничего ему не ответила.
Маркус поднимался по лестнице нарочито медленными, размеренными шагами. Прошло уже достаточно много времени с его последнего настоящего свидания — или, по крайней мере, такого, когда ему были небезразличны его последствия. Он совершенно забыл о бабочках, хотя знал, что многие люди чувствуют трепыхание их крылышек в животе в моменты нетерпеливого и взволнованного ожидания, — его же бабочки обладали крылышками острыми, как лезвие бритвы.
Услышав шаги, Маркус посмотрел вверх, но лицо, которое он увидел, не принадлежало человеку, которого он предполагал встретить. Ему навстречу с улыбкой шел Эндрю Гаррисон, владелец местного агентства недвижимости.
— Добрый день. Маркус, если не ошибаюсь?
Он уже встречался с Гаррисоном, когда забирал ключи от ранчо, и тот держался довольно сердечно, но было в его глазах нечто, не вполне соответствовавшее его манере, — излишне пристальный взгляд. Голову Гаррисона украшали светлые, песочного оттенка волосы, он обладал стройным атлетическим телосложением. Интересный мужчина. Маркус ощутил укол ревности и легкое подозрение, увидев Гаррисона спускавшимся по ступенькам от Мэгги, но поспешно отогнал эти эмоции, поскольку у него не было ни права, ни оснований их испытывать.
— Совершенно верно, — ответил он.
— Я слышал о том, что случилось вчера вечером. Не стоит ни о чем беспокоиться. Когда я только переехал сюда, Глен и мне пытался осложнить жизнь. Но, как сами понимаете, большинство здешних обитателей совсем не похожи на него.
— Вы нездешний, насколько я понимаю?
— Да, я работаю здесь всего пару месяцев. Прекрасное место. Пусть мои комиссионные не столь велики, как в большом городе, но и стоимость жизни здесь ниже, так что одно уравновешивает другое.
Когда они встретились на лестнице, Маркус поборол в себе желание занять на ступеньках как можно больше места. Он распознал в этом инстинкт доминирования, сохранившийся с более примитивного этапа развития человечества. Он всегда старался преодолевать подобные позывы, поэтому предоставил Гаррисону три четверти лестничного пространства.
— Прошу прощения. Хорошего вам вечера, — сказал Гаррисон, проскальзывая мимо него.
Маркус кивнул и продолжил подъем. Постучал в дверь квартиры Мэгги, и она пригласила его войти. Когда он вошел, ее голос донесся откуда-то из холла:
— Присаживайся. Я буду готова через секунду.
Он направился к дивану, на ходу разглядывая квартиру. Изучая обстановку, Маркус пытался не использовать против хозяйки свой аналитический ум, но ничего не мог с собой поделать. Инстинкты полицейского все еще были сильны в нем, и он почувствовал: что-то здесь не так. Уже через мгновение он понял, что именно. Ему бросилось в глаза не то, что присутствовало в обстановке, а то, чего в ней не было.
Он заглянул в кухню и в коридор, где обнаружил то же самое. Нигде не было видно ни одной фотографии — никаких семейных портретов, никаких памятных снимков пикников или солнечных дней на пляже. Жилое пространство было со вкусом декорировано, но казалось холодным и отстраненным.
Еще он заметил отсутствие пыли. После более близкого осмотра он пришел к выводу, что любой уголок жилища Мэгги с легкостью выдержит проверку белой перчаткой. Более того, каждую картину или предмет отличала безукоризненная симметрия. Ничто не висело и не стояло криво. Все было превосходно сбалансировано.
Впрочем, это еще ничего не значило. Он даже не видел еще всей квартиры, но тем не менее этот фрагмент мозаики отложился у него в памяти. Каждое расследование состояло из подобных фрагментов. Он закрыл глаза и мысленно отругал себя. Это не расследование, а ты больше не полицейский. Расслабься и отключись.
Когда же его глаза открылись, он отпрыгнул назад от неожиданности и изумления. Двое маленьких детей стояли всего в футе от него и смотрели снизу вверх широко открытыми любопытными глазенками. Дети Мэгги?
— Вы смотрели «Мама Лоуд»? — спросил мальчик.
Маркус быстро заморгал.
— Я… Нет, не думаю.
— Я тоже, но очень хочу посмотреть. Дедушка обещал меня сводить.
Маркус поинтересовался:
— Что такое «Мама Лоуд»?
— Ну, знаете, там еще Дэви Крокетт убил медведя, когда ему исполнилось всего три года.