Маркус рассмеялся, но мальчик не видел в этом ничего смешного.
— Ты хотел сказать «Аламо»[3].
— А я так и сказал: «Мама Лоуд».
Маркус присел на корточки и протянул мальчугану руку.
— Меня зовут Маркус. А тебя?
Ребенок пожал его руку так, словно они только что заключили сделку.
— Я — Алекс, а это моя младшая сестра Эбигейл. Вы знаете, почему акулы не могут спать?
— Я… Нет…
Мэгги снова помыла руки. Она уже давно была готова к встрече, но решила провести небольшой эксперимент. Ей всегда казалось, что дети наиболее точно угадывают характер человека, а реакция на них мужчины дает возможность лучше судить о его личности. Она посмотрела на часы. Прошло уже пять минут с тех пор, как она выслала вперед свое «войско», и ей казалось, что Маркус уже прошел достаточную проверку.
Подойдя к гостиной, Мэгги не услышала топота и криков двух гиперактивных детей. Стояла полная тишина. Она выглянула из-за угла и увидела, что Маркус сидит на диване, а малыши расположились у него на коленях и с восторженным вниманием слушают то, что он вещает им странным горловым голосом. Он сейчас больше напоминал Йоду, чем персонажа «Улицы Сезам», но за одну только эту попытку Мэгги готова была поставить ему пять с плюсом.
— Я — очаровательный мохнатый Гровер, чудище, которое появляется в конце этой книги. А вы меня боитесь. Вам очень-очень СТРАШНО! Хотя я все время твержу вам, что бояться нечего… О, мне так стыдно! На этом конец.
— Еще! Еще!
— Хорошо, в самый последний раз.
— Ладно, детишки, — сказала Мэгги, — вам пора вниз.
— Но мы хотим остаться с тобой и Маркусом.
Она украдкой ему улыбнулась.
— Простите, ребята, но сегодня вечером Маркус всецело принадлежит мне.
Когда они поднялись и вышли из комнаты, Маркус спросил:
— Твои?
— Боже милостивый, конечно же нет. Наш шеф-повар сегодня вечером присматривает за внуком и внучкой, и я предложила ему помочь, пока он готовит нам ужин.
— Вот как.
— Вздохнул с облегчением или разочарован?
Он немного помедлил, прежде чем ответить:
— И то, и другое понемногу, мне кажется.
Когда они ели, Мэгги внимательно посмотрела на Маркуса и заметила аномалию.
— У тебя глаза разного цвета.
— Верно, но большинство людей этого не замечают. Считается, что глаза у меня серо-зеленые, хотя правый наполовину карий. Это называется секторальной гетерохромией.
— Это какая-то болезнь? Не заразная, надеюсь?
Он рассмеялся.
— Она может быть связана с определенными синдромами, но не думаю, что у меня присутствует хотя бы один из них. Это может также означать, что в утробе матери я поглотил своего близнеца. Это называется химеризмом. В таком случае я теоретически мог бы обладать различными наборами ДНК в разных частях тела. Но и этого у меня нет. Кроме того, я где-то вычитал, что некоторые считают такую аномалию признаком происхождения от шведской королевской семьи или чего-то в таком роде. Но лично я считаю себя простым парнем с прикольным цветом глаз.
— Я сразу сказала, что ты странный.
— Не собираюсь с тобой спорить. А как насчет тебя? У тебя есть странности?
Она аккуратно отложила в сторону столовые приборы и сложила салфетку в безупречно симметричный квадрат.
— Нет. Я абсолютно нормальна во всем.
Он усмехнулся.
— Никто не может быть абсолютно нормальным.
— А я могу.
— В самом деле? У тебя разве нет легкой одержимости?
Она открыла было рот, но решила не отвечать сразу и лишь после паузы спросила:
— Почему ты это говоришь?
— Я внимательный наблюдатель. Твоя квартира содержится в безукоризненной чистоте. Нет ни одной картины или другого элемента декора, которые бы находились не на своем месте. Все вещи превосходно сбалансированы между собой. Когда ты ешь, ты отрезаешь кусочки одинакового размера. Следишь за тем, чтобы столовые приборы, которыми ты не пользуешься, лежали строго параллельно друг другу. Свою салфетку сложила в правильный квадрат. А когда добавляла подсластитель в чай, выровняла этикетки на двух пакетиках, прежде чем их открыть. Ты даже вернула один на место, заметив, что он длиннее другого.
Она почувствовала себя совершенно голой, сидя перед ним. Хотела что-то сказать, но передумала и молча смотрела на стол.
Маркус протянул руку и положил свою ладонь поверх ее.
— Нет ничего плохого в желании сделать свой мир упорядоченным и имеющим смысл.
— Да, но мои импульсы как раз не имеют смысла. Они иррациональны. У меня нет особой причины поддаваться им. Я просто чувствую, что именно так все должно быть устроено. Большинство людей ничего такого не замечают, а я стараюсь это скрывать. Но у меня самой возникает чувство, что я с приветом.
— Но для тебя все это имеет смысл?
— Что ты имеешь в виду?
— Разве все, что ты делаешь, не имеет смысла лично для тебя? Каждый из нас видит окружающий мир по-своему. У всех нас свои особенности… свои пунктики. Приведу пример. Я всегда стараюсь сесть лицом к двери. Всегда знаю, что у меня за спиной. Когда вхожу в незнакомую комнату, первым делом сканирую ее, чтобы узнать, где находятся входы и выходы. Рассматриваю варианты использования оружия в данном пространстве. Проигрываю в уме ситуацию, когда вдруг кто-то войдет в комнату с пистолетом. Где наилучшее место для укрытия? Как обойти с фланга бандита, который войдет вооруженным? И все такое прочее. Кто из присутствующих в комнате может представлять угрозу? Кто потенциально может быть вооружен? Что в комнате находится не на своем месте? Что отсутствует? Все это вертится в моей голове всякий раз, когда я куда-то вхожу. Некоторые назвали бы это полицейским чутьем или привычкой. Я же считаю проявлениями паранойи.
Маркус сжал ее руку, и она встретилась с ним взглядом.
— У меня нет какой-то явной причины делать все это, — продолжил он. — Никто на меня не охотится. У меня нет врагов. Даже в Нью-Йорке мне никогда не доводилось оказаться в ресторане, где кто-то начинал стрелять. Быть может, когда-нибудь мои привычки спасут мне жизнь, но скорее всего такого не произойдет. По всей вероятности, я никогда не окажусь в подобной ситуации. Но я ничего не могу с собой поделать. Это глубоко укоренилось в моей натуре.
Ее лицо просветлело.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что ты даже более странный, чем я.
Они дружно рассмеялись, и бабочки у нее в животе наконец успокоились. Когда с ужином было покончено, она убрала со стола и предложила показать ему Ашертон. Городок был невелик, и экскурсия оказалась непродолжительной. Мэгги старалась жить сегодняшним днем и наслаждалась вечером с Маркусом, но ее мысли продолжали блуждать. Она не могла не думать о том, что должно было вскоре произойти.
— Хочешь, я представлю тебя твоей соседке? Она чудесная пожилая леди.
— Отличная идея.
Она миновала границу города и направила машину в сторону дома Морин Хилл. Некоторое время они ехали молча, потом Маркус спросил:
— А где ты работаешь, Мэгги? Ты помогала обслуживать клиентов в баре, когда мы познакомились, но есть ли у тебя дневная работа? И между прочим, Мэгги — это сокращенное от какого имени?
Второй вопрос она проигнорировала.
— Я работаю в агентстве «Недвижимость Гаррисона».
— Вот как? О’кей.
Мэгги что-то уловила в его голосе. Понимание? Облегчение? На секунду она задумалась, а потом продолжила:
— Я буду работать там, пока не получу диплом психолога. Хочешь верь, хочешь нет, но одно время я занимала должность одного из заместителей отца, но только…Только ничего хорошего из этого не вышло. Хотя я рассматривала возможность остаться в правоохранительных органах. Даже собиралась подать заявление в ФБР.
— Мне бы не хотелось нарушать правил второго свидания, но у тебя с отцом, как мне показалось, немного напряженные отношения.
— Можно сказать и так. Мой отец хороший человек, но у него… Как ты верно заметил, у него есть свои особенности. А как насчет твоих родителей?
На его лице отразилась боль, и она сразу пожалела, что задала этот вопрос.
— Они умерли, когда я был совсем маленьким. Хотя у меня сохранилось о них много замечательных воспоминаний. Но ты не ответила на вопрос о своем имени.
— И не отвечу.
— Ой, да брось ты. Теперь мне еще больше хочется его узнать. Как тебя все-таки зовут? Марджори? Маргарет? Мэриголд?
— Я предпочла бы оставить эту тему.
— Знаешь что? Я назову тебе свое второе имя. Поверь, твое просто не может быть хуже моего. Я нигде и никому его не называл, если не считать налоговой службы.
Она прикусила губу и снова помедлила с ответом.
— Мое полное имя — Магдалания.
Он рассмеялся, и она выстрелила в него уничтожающим взглядом.
— Я никогда прежде не слышал ничего подобного.
— Заткнись.
— Очень красивое имя.
— Заткнись.
— Хорошо, а теперь слушай мое полное имя, и посмотрим, сможешь ли ты удержаться от смеха. Меня зовут Маркус Аурелиус Уильямс.
Она попыталась сохранить невозмутимое выражение лица. Сжала губы и не давала уголкам рта подняться, но не удержалась и прыснула от смеха.
— Ну, что я тебе говорил? Хуже быть не может.
— Куда уж хуже, — выдавила Мэгги между приступами смеха.
Она посмотрела на его улыбающееся лицо и заглянула в необычного цвета глаза. Никогда прежде она не чувствовала себя так в присутствии других людей, пусть и познакомились они при самых неблагоприятных обстоятельствах.
Она въехала на подъездную дорожку у дома Морин Хилл и заглушила двигатель.
— Готов к встрече со своей ближайшей соседкой?
Глава 7
Маркус впервые видел вблизи белый двухэтажный дом Морин Хилл, но он почему-то показался ему смутно знакомым. Покопавшись в памяти, он не смог отыскать источник этого ощущения и подумал, что на протяжении своей жизни видел сотни точно таких же домов. Затем бросил взгляд на Мэгги. Заходившее солнце просвечивало сквозь ее белокурые волосы, обрамляя лицо сиянием и превращая ее в неземное существо, спустившееся на землю из царства света.