— Все в порядке, шериф. Пусть говорит. Ведь когда-то он просто обязан произнести нечто умное. Это напоминает мне старую теорию о том, что если большую группу обезьян усадить за пишущие машинки, то они с годами создадут что-то в стиле Шекспира.
Фостер придвинулся к нему ближе.
— В следующий раз ты окажешься со мной наедине в темной комнате. Тогда ты перестанешь отпускать дурацкие шутки. — Он склонил голову набок и хрустнул шейными позвонками. — Только попробуй, и тебя вынесут из той комнаты на носилках.
— Вы мне угрожаете?
— Нет. Я не угрожаю. Просто констатирую факты.
Фостер сделал еще один шаг к Маркусу, но шериф вытянул руку, заставив его остановиться.
— Почему бы тебе не пойти наверх и не помочь там нашим ребятам, Льюис?
Несколько секунд Фостер смотрел на Маркуса испепеляющим взглядом, потом развернулся и ушел.
Обратившись к Маркусу, шериф спросил:
— У тебя плохо получается заводить себе друзей, верно?
— Для этого я слишком разборчив.
— Ты сам был полицейским и, как мне кажется, мог бы взглянуть на дело с точки зрения Льюиса.
— Я мог бы постараться, сэр. Но, честно сказать, не думаю, что смог бы засунуть свою голову так глубоко в задницу.
Шериф посмотрел на него без всякого выражения и поскреб свою козлиную бородку.
— Послушай, парень, я не считаю, что ты как-то связан с этим убийством, но первое впечатление, которое ты здесь произвел, не слишком благоприятное. А обстоятельства действительно выглядят достаточно подозрительно. Поэтому тебе лучше соблюдать осторожность. Научись немного сдерживать свой язык, если хочешь задержаться в наших краях.
Маркус кивнул.
— Я постараюсь, сэр.
— Хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты отправился домой, отдохнул и выбросил все из головы. Я знаю, мне легче это сказать, чем тебе сделать, но, думаю, в любом случае нужно постараться. Теперь ответственность за все здесь несем мы. Тебе же лучше всего забыть этот дом и все, что в нем случилось. Если не сделаешь, это начнет пожирать тебя изнутри. Поверь мне, сынок, я знаю, о чем говорю.
В словах шерифа заключалась истина, и Маркус понимал это, но понимал и другое: он не сможет остаться в стороне, и не в его характере было легко забывать о подобных вещах.
— Мне хотя бы вернут мои ботинки?
Шериф покачал головой.
— Да, тебе вернут твои чертовы ботинки. И если надумаешь что-то еще, вот тебе моя визитная карточка. На ней ты найдешь номер моего мобильника.
Маркус сунул карточку в карман.
— Есть еще кое-что, о чем вы должны помнить, расследуя это дело.
— Что именно?
Маркус огляделся по сторонам и понизил голос:
— В ваших краях появился серийный убийца, о котором в последнее время много говорят. Вот почему для того, кто планировал убийство, сейчас крайне подходящее время осуществить свой план. Подумайте об этом. Когда я увидел тело, мне сразу пришла в голову фамилия Акерман. У того, кто собирается совершить убийство, есть для этого превосходная возможность с весьма достоверным козлом отпущения в лице Акермана. Наши подозрения уже направлены в его сторону, поскольку мы знаем, что Акерман может орудовать в округе. Я лишь хочу сказать: основывайтесь исключительно на фактах, не допуская никаких предположений.
Казалось, шериф какое-то время обдумывал его слова.
— Спасибо, сынок, но мы сами знаем, как выполнить свою работу. Выброси это дело из головы. Мы не нуждаемся в твоей помощи. — Шериф уже собрался уходить, но обернулся и сказал: — И вот еще что, Маркус. Пока ситуация не прояснится, держись подальше от моей дочери.
Маркус сидел в темноте и заново переживал все случившееся в доме пожилой женщины. Он сожалел, что не может ничего забыть. Он молился об обретении способности оставить прошлое позади и начать новую жизнь. Молился о способности спать и видеть сны, наполненные лишь счастливыми воспоминаниями. Но знал, что вместо этого сон унесет его в мрачный мир боли и страдания. В те места с серым небом, где лучи солнца никогда не достигают земли. В места, единственными обитателями которых были чудовища и их жертвы. В места, где любая поверхность казалась наделенной зубами и неутолимым желанием поглотить его душу. Он часто задумывался, не содержат ли его сны все это, чтобы он мог заглянуть в свой личный ад.
Но сейчас он не спал. Он бодрствовал и по собственной воле заново переживал события дня. Исследовал каждую подробность увиденного в поисках улик или мелких деталей, которые в разгар событий мог не заметить. Он был наделен даром мощной фотографической памяти и благодаря этому умел трансформировать себя в нечто похожее на компьютер в человеческом облике. Он мог складывать в уме детали, собранные в том доме, чтобы потом получить к ним доступ в своей необычной базе данных. Для него это было так же легко, как воспользоваться настоящим компьютером, и он часто обнаруживал нечто, упущенное при первом осмотре.
А он знал, что упустил что-то важное, физически ощущал это. Он закрыл глаза, пока его мозг заново перебирал каждую мельчайшую деталь. Сторонний наблюдатель увидел бы мужчину, слепо уставившегося в стену. На самом же деле он не осознавал, что перед ним стена. Его взгляд проникал сквозь нее, нацеленный в прошлое, в воспоминания.
Как он и предполагал, многое осталось им не замеченным, но и с этими новыми подробностями ему не удалось восстановить картину во всей полноте, так чтобы в ней ощущался смысл. Ему нужно время. Но ведь убийца разгуливал на свободе, а Маркус считал своим долгом в память о Морин Хилл остановить его, прежде чем кто-то еще подвергнется таким же страданиям, какие испытала она.
Он подумал о Мэгги. Сняв с нее свидетельские показания, отец отправил ее домой в сопровождении одного из своих помощников. Маркус решил позвонить ей и узнать, как она.
Он перебрал бумаги, лежавшие на кухонном столе. Две из них привлекли его внимание — бумажный обрывок, на котором Мэгги записала для него свой номер телефона, и слегка помятая визитная карточка, которую вручил ему после допроса ее отец. Таким образом, в течение одного и того же дня и Мэгги, и ее отец дали ему номера своих телефонов. Эти номера открывали перед ним разные пути: один вел к любви и жизни, к приятным воспоминаниям, другой — к боли и смерти. Один из них пролегал к величайшему счастью, но если ему удастся остановить убийцу, то и второй путь приобретал огромное значение. Он понимал, какой путь выбрал бы нормальный, здравомыслящий человек, и не желал признаться даже себе самому, что дорога счастья была не той, что его привлекала.
Поскольку Маркус еще не успел обзавестись здесь сотовым телефоном, он поднял трубку старого телефонного аппарата с диском, доставшегося ему вместе с домом, и набрал номер Мэгги. Ему не пришлось даже заглядывать в обрывок бумаги. Он видел номер всего один раз, но запомнил его. С каждым последующим гудком у него обрывалось сердце. По неведомой ему самому причине он думал, что она будет сидеть с телефоном в руке и ждать его звонка.
— Алло, — сказала она.
— Привет. Это Маркус. Я уже подумал, что тебя нет дома.
— Я была в душе. Я стояла под душем все это время, после того как вернулась. Я ведь даже не заходила в тот дом, но до сих пор ощущаю на себе грязь.
Он искал для нее слова утешения, но не находил.
— Я тебя хорошо понимаю.
— Боже мой, Маркус! Бедная женщина… Она была чудесным человеком и, уж конечно, не заслужила… Не то чтобы кто-то другой… — Незаконченные фразы повисали в воздухе, и по телефонной линии передавалось только молчание.
Мэгги первой нарушила тишину вопросом, заставившим его поежиться:
— Ты сталкивался с чем-то подобным, когда работал в полиции?
Теперь я вспомнил. Вот почему я не завожу ни с кем продолжительных отношений.
— Я видел многое, о чем хотел бы навсегда забыть, — ответил он.
Молчание. Потом она сменила тему.
— Мы толком не поговорили там, у дома, но я все время думала, что ты делал после того, как обнаружил тело. Ты был шокирован?
Ему не слишком хотелось продолжать этот разговор, но тем не менее он ответил.
— Я стоял там и смотрел ей в глаза. Казалось, она взывала ко мне, кричала с мольбой о помощи… Немым криком. — Слезы покатились по его щекам. — Я чувствовал себя совершенно беспомощным. Это было такое же ощущение, как… Быть может, внутри всех нас живет монстр. Быть может, все мы обладаем такой же способностью творить зло, как и добро. Не знаю. Но знаю наверняка, что мой внутренний монстр обитает немного ближе к поверхности, и я порой не могу его контролировать. — Он выдавил из себя смех. — И если это тебя не пугает, тогда я не знаю.
— Я не боюсь тебя. Продолжай.
— Посмотрев ей в глаза, я потерял контроль над собой. Побежал через весь дом, а потом оказался у задней двери, и я… Я отпер ее.
У него округлились глаза, когда он осознал важный факт, который сразу не отложился в его сознании. Ранее, используя свой трюк с памятью, он концентрировался на мертвом теле и спальне. Теперь же предстояло обдумать все остальное, связанное с домом.
Мне пришлось отпереть и отодвинуть засов на задней двери, а он мог быть заперт только изнутри или с помощью ключа. Убийца ушел, и если только он не вытер кровь со своей обуви и по какой-то причине вернулся… Нет. Кто-то другой побывал в доме до меня… Не убийца, а кто-то еще.
— Прости, но я вынужден прекратить разговор.
— Подожди. Что с тобой? О чем ты…
Маркус повесил трубку и бросился в кухню за визитной карточкой шерифа. На него накатила горячая волна нетерпения. Он знал, что первые сорок восемь часов были самыми важными в любом расследовании. Ему хотелось осмотреть место преступления, держа в уме эту новую информацию. Вероятно, было что-то еще, что он упустил, нечто, что станет заметным, только если предположить, что в доме до него успел побывать кто-то другой.
Он торопливо набирал номер, и с каждым поворотом телефонного диска в нем росло раздражение на медлительность старинного аппарата. После нескольких гудков шериф ответил.