Лорен на мгновение замолчала, потом кивнула в знак согласия.
— Хорошо. Давайте поступим так.
Она собрала детей, а он перебрал принесенные ею вещи, не забывая следить за людьми перед домом. С удовлетворением отметив, что ему принесли все, что он просил, Маркус взялся за дело.
Импровизируй, приспосабливайся, побеждай.
Он зарядил двуствольный ремингтон, который Лорен достала из стенного шкафа наверху, и передал ружье с несколькими патронами Чарли.
— Умеешь обращаться с ним?
Паренек кивнул.
— Я когда-то ходил с папой на охоту.
— Поверь мне, сынок, все совсем иначе, когда направляешь оружие на человека. Если дойдет до этого, не раздумывай, а целься и жми на спуск. Это нужно на крайний случай, но если дело примет плохой оборот, ружье может спасти тебе жизнь. На крайний случай. Ты понял?
Чарли кивнул.
Маркус вновь сосредоточился на собранных для него вещах. Положил все оставшиеся ружейные патроны в жестяную банку из-под кофе. Потом взял лак для волос и опрыскал им содержимое банки, оторвал лоскут от старой рубашки и обмотал его вокруг металлического баллончика с лаком, оставив край лоскута болтаться наподобие хвоста.
Звук со двора отвлек его. Они завели одну из патрульных машин. Маркус выглянул в окно, и сердце у него дрогнуло. Двое людей шерифа оставались на своих местах, в то время как сам шериф и другие его заместители спрятались за патрульным автомобилем. Они завели мотор, и один из копов распластался на водительском сиденье. Машина медленно покатилась вперед, превратившись в мобильное укрытие.
Обходной маневр.
Маркус взял зажигалку, спички и занял позицию рядом с дверью. Жестянку с кофе он положил у дверного проема.
— Идите к заднему выходу, — бросил он через плечо. Потом щелкнул зажигалкой и поджег обрывок рубашки, обмотанный вокруг баллончика с лаком. Как только пламя начало пожирать рубашку, он распахнул дверь и вышел на крыльцо.
Все в мире как будто замерло для него в этот момент. Он бросил горящий баллончик над головами полицейских. Потом нацелил пистолет на огненный шар и за секунду до его падения нажал на спусковой крючок.
Пуля попала точно в баллончик, и когда она пробила его насквозь, произошел взрыв. Горючая жидкость дождем обрушилась на автомобили и прятавшихся за ними людей. Шериф и его заместители бросились в разные стороны, стараясь уберечься от самодельного коктейля Молотова.
Маркус знал, что небольшой взрыв не убьет и даже не ранит никого из офицеров, но он послужил своей цели — отвлек внимание противника. Теперь настало время для второй части плана. Он выставил жестянку с патронами на крыльцо и, уже возвращаясь в дом, зажег спичку и бросил ее в банку. Захлопнул за собой дверь и побежал в заднюю часть дома.
Охотничьи патроны в банке вспыхнули, как петарды. Он услышал звук, напоминавший ружейные выстрелы, и надеялся, что это заставит офицеров оставаться под прикрытием машин. Его цель состояла исключительно в том, чтобы выиграть время, добраться до машины и рвануть вниз в сторону шоссе.
Брубейкеры ждали его у задней двери.
— Позвольте мне сначала все проверить, — сказал он, подходя к ним.
Маркус вышел за порог и внимательно огляделся по сторонам, но не заметил никакой непосредственной угрозы. У них не оставалось времени для колебаний, и Маркус велел им выходить из дома, а сам продолжал обшаривать взглядом окружающее пространство, проверяя, не притаился ли в засаде еще один полицейский.
Лорен и Эми стояли рядом с ним. Но где же Чарли? Он обернулся и увидел Чарли, стоявшего в дверном проеме. Сердце у него замерло при взгляде на лицо юноши, и он испугался, как бы Чарли не сделал чего-нибудь по-настоящему глупого.
— Иди же к нам, Чарли. Пора ехать.
— Я остаюсь. Они должны заплатить… И мой отец будет мною гордиться.
— Пожалуйста, сынок, мы уже почти выбрались отсюда.
— Защитите мою маму и сестру. А я прослежу, чтобы никто не отправился за вами в погоню.
Маркус бросился к дому, но Чарли успел закрыть дверь и запереть ее изнутри.
Маркус подергал дверную ручку.
— Чарли! Открой!
Потом посмотрел через плечо на Лорен и Эми. Они потратили зря уже слишком много времени, но единственный шанс еще оставался. Им следовало выдвигаться как можно скорее, но он не мог оставить Чарли одного. Глупый юнец. И о чем он только думает? В этой ситуации ему оставалось только одно. Он снова повернулся к двум женщинам.
— Лорен, берите дочь и поезжайте. Я вытащу Чарли, и мы вас потом догоним.
Глаза у Лорен округлились от шока и изумления.
— Нет, мы поедем все вместе или не поедем совсем.
— У нас нет времени на препирательства. Отправляйтесь немедленно. Мы выберемся отсюда другим путем.
Слезы заструились по ее лицу.
— Спасите моего мальчика, Маркус, — взмолилась она. Затем взяла за руку дочь и быстро пошла к машине.
Он снова повернулся к двери, и сердце у него оборвалось, когда из дома донесся ружейный выстрел. О Боже, пожалуйста, не дай мне опоздать!
Маркус ударил в дверь ногой. Она слетела с петель, и щепки шрапнелью посыпались от косяка. Наплевав на предосторожности, Маркус вбежал в дом, думая только об одном — найти Чарли.
Он пробежал через кухню к парадной двери. Вошел в гостиную, держа пистолет наизготовку.
Шею Чарли сдавливала тяжелая рука, а к его виску был приставлен пистолет. Шериф держал подростка перед собой как живой щит, а его спокойствие было в тысячу раз более пугающим, чем если бы на его лице отражались ярость и гнев. Его полнейшая собранность показывала, что он контролирует ситуацию и сознает это.
— Бросай пистолет, Маркус. Все кончено.
Глава 33
Покрытый пылью зеленый «эль-камино» остановился на стоянке для грузовиков. Справа Акерману были видны огни федеральной автомагистрали, а слева на дорожном указателе значилось: «Ашертон, 13 миль».
Ему нужно было что-то решать. Несколько возможных путей открывались перед ним, но он не знал, какой дорогой двигаться дальше. Его одолевали противоречивые мысли и чувства — ярость, надежда, боль, облегчение. Он нуждался в наставлении, совете, и только один человек в мире мог ему их дать. Он снял трубку телефона-автомата, вложил в прорезь монеты и набрал номер.
— Алло, — сказал отец Джозеф.
— Я их отпустил.
Человек на другом конце провода молчал.
— Вы слышите меня, святой отец? Я их отпустил. Семью… Мать и двоих детей. Я пощадил их.
— Это… Это просто замечательно. Невероятно. Ты не представляешь, как я горжусь тобой. Это может стать для тебя первым важным шагом.
— Давайте пока не слишком радоваться, но я очень много думал о нашем последнем разговоре.
— О чем именно?
Водитель грузовика замаячил у него за спиной, явно тоже желая позвонить. Он пока держался на почтительном расстоянии, опершись на капот одной из машин. Акерман смерил его неприязненным взглядом, а потом продолжил, понизив голос.
— О добре и зле. О том, что все имеет свою противоположность и ничто не происходит без причины. Понимаете, я пришел к выводу, что я, быть может, был рожден, чтобы стать злодеем…
— Фрэнсис, это не…
— Просто дайте мне договорить. Если все происходящее имеет причину, это значит, что все, что я сделал, служило особой цели. И я начал размышлять, в чем эта цель может состоять. Я рассудил, что если я злодей, то где-то должен быть герой. И я вдруг понял, что на каком-то подсознательном уровне уже давно искал свою противоположность. Я думал, что ищу кого-то, чтобы сделать игру интереснее, но теперь считаю иначе. Моя душа искала свою недостающую половину. Это в природе вещей в нашей вселенной — пытаться достичь равновесия.
— Нельзя ли поторопиться, приятель? — сказал шофер грузовика.
Рука Акермана дрогнула, а костяшки пальцев побелели — так крепко он сжал трубку. Но он унял свою ярость.
— Дождись своей очереди… приятель, — процедил он сквозь сжатые зубы. — Затем повернулся к мужчине спиной и продолжал: — Чуть раньше сегодня вечером я встретил человека по имени Маркус. В нем было что-то такое, что я не могу описать. Что-то до странности знакомое. Родственное. Мне показалось… Что я знал его всю жизнь. Но когда я взглянул ему в глаза, меня охватил страх. Я словно увидел будущее и собственную смерть. Его глаза напомнили мне глаза отца. Боюсь, падре, что, если я продолжу идти по этой дорожке, он убьет меня. В этом его предназначение, и самое странное, что впервые в жизни я не хочу умирать. И я начал думать так: что, если ад все-таки существует? Я надеялся, что со смертью приходит только темнота, но, может, я понесу наказание, какого даже представить себе не могу.
— Ад — это не наказание, Фрэнсис. Это просто альтернатива. Бог не посылает людей в ад, чтобы наказать их за грехи. Они отправляются в ад потому, что предпочли прожить отдельно от Него. Сделав такой выбор, они обрекают себя на существование без Него и в загробной жизни. Вот почему никогда не поздно. Независимо от того, что ты сделал, если ты впустишь Бога в свое сердце и в свой дом в этом мире, он впустит тебя в свой дом в следующем.
— Я не знаю, во что верить. Мне понятно только одно: голос отца в моей голове в последнее время стал гораздо тише. Голод все еще очень силен, но я начал думать, что, быть может, смогу одолеть его…
— Первый шаг к искуплению — это понимание необходимости в нем. Второй — мольба о нем. Тебе понадобится помощь, Фрэнсис.
— Знаю. — Акерман посмотрел в сторону магистрали. — Я ведь думал и над другими вашими словами. О том, что я скорее стану легендой, если сумею круто изменить свою жизнь. Я считаю, что вы, вероятно, правы. Я рассматриваю возможность сдаться властям, но мне нужно, чтобы вы были рядом со…
— Да ты надо мной смеешься!
Акерман сдвинул брови и снова повернулся к водителю грузовика.
— Какие у тебя проблемы… приятель? — Он сделал ударение на последнем слове.
Шофер покачал головой и усмехнулся.