Снова кровь на моих руках. Маркус знал, как будет вынужден поступить. Он поклялся никогда больше не убивать, но сейчас у него не было выбора. Уж не ищу ли я себе оправданий? Разве не так начал свое падение шериф? Падение по очень скользкому склону. Благими намерениями вымощена дорога в ад.
Потом он вспомнил Акермана и его болтовню о судьбе и предназначении. Может, Бог действительно иногда призывал праведников совершать ужасные вещи? Может, ему самой судьбой предназначено убить, чтобы спасти?
Этого Маркус не мог знать наверняка. Он был уверен только в одном: если ничего не предпринять, погибнет еще больше ни в чем не повинных людей.
Стоявший сзади помощник шерифа поднес пистолет ближе. Маркус почувствовал холодное прикосновение металла к затылку, как ледяное дыхание смерти.
Пора.
Приставить пистолет к нему было ошибкой. Противник только что сообщил ему точное положение своего оружия. При других обстоятельствах это бы мало что значило, особенно если бы пленник стоял со скованными сзади руками. Но так получилось, что пленник сумел освободиться, использовав язычок пряжки ремня в качестве отмычки. Затем он снова надел наручники на правую руку, но не защелкнул, чтобы в любой момент иметь возможность пустить ее в ход.
Шериф еще несколько секунд смотрел вниз, словно тщательно обдумывая следующие слова и действия. Наконец он сказал:
— Знаешь, в чем твоя проблема, Маркус? Ты постоянно колеблешься. Ты понимаешь, что следует делать, и в глубине души знаешь, какой путь правильный, но никак не можешь решиться пойти по нему.
Пристально глядя шерифу в глаза, Маркус ответил:
— Такого больше не случится. — И он неожиданно бросился на помощника. Стремительным движением нанес ему сильный удар в висок и выхватил пистолет. Когда помощник шерифа упал, Маркус прицелился. На этот раз он не колебался и всадил в шерифа шесть пуль. На груди у того проступили красные цветы.
Глаза шерифа сначала широко распахнулись от шока, но потом их выражение, как показалось Маркусу, смягчилось. Глаза шерифа словно говорили: «Я горжусь тобой». Он сделал шаг назад и упал в открытую могилу.
Глава 60
Маркус перевел ствол пистолета на помощника, но тот лежал без сознания после полученного удара.
Крики Мэгги ледяным ножом пронзили ему сердце. Он вспомнил ее последние слова, сказанные в багажнике автомобиля. «Если дойдет до того… я имею в виду… с моим отцом… Он сам выбрал свой путь. Я хочу сказать… Делай все, что считаешь нужным».
Но Маркус знал, что это всего лишь слова. Шериф оставался ее отцом независимо от того, что он сделал. Она могла бы его понять. Могла простить. Но в глубине души он осознавал, что с этого дня она всегда будет видеть в нем человека, убившего ее отца.
Постепенно ее крики утихли. Она тихо всхлипывала, прижав скованные наручниками ладони к лицу.
Маркус порылся в карманах помощника шерифа и вытащил пару ключей. Он надеялся, что наручники, которые надел на них Эндрю, были из офиса шерифа и ключи подойдут к ним. Если нет, придется воспользоваться все той же отмычкой, чтобы снять наручники с Мэгги и со своей левой руки. Для этого ему придется близко подойти к ней, а он не хотел сейчас ее тревожить.
Поворотом ключа он освободил левую руку и надел свои наручники на лежавшего без сознания помощника шерифа. Потом бросил ключ в пыль к ногам Мэгги, но она не взяла его. Она его словно не замечала.
Маркус посмотрел на расстилавшуюся перед ним безлюдную равнину, и его глаза наполнились слезами. Он снова совершил убийство. Вопросы и сомнения нахлынули на него. Был ли у меня другой выход? Неужели я действительно убийца? Потом он вспомнил о Брубейкерах. Если бы я убил шерифа тогда, осталась бы эта семья жива?
Он ненавидел себя. И за то, что сделал, и за то, чего не смог сделать. Он посмотрел на руку, все еще сжимавшую пистолет. Может, мне следует покончить с этим? Раз и навсегда. Может, мне просто нужно… завершить это… завершить начатое… Акерман.
Костяшки пальцев у него побелели — настолько сильной была его хватка. Он закрыл глаза. Что же не завершил Акерман?
Мысленно он просеивал все крохотные обрывки известной ему информации об убийце. Оставалось сожалеть, что он не может посмотреть официальное досье преступника и вынужден пользоваться данными, полученными из третьих рук.
Потом он сделал то, чего терпеть не мог. Он постарался проникнуть внутрь сознания Акермана, поставил себя на место убийцы.
Он всегда обладал способностью думать как убийца. Это был еще один его темный дар, заставлявший порой сомневаться в собственном душевном здоровье. Что я счел бы незавершенным?
Маркус мысленно вернулся к той их встрече, когда он впервые увидел лицо Акермана, и озарение нахлынуло на него, как обрушившееся на берег цунами. Он открыл глаза и посмотрел на Мэгги. Он знал, что ей нельзя пойти туда вместе с ним. Он подумал, не сказать ли ей, что он отправляется за Акерманом, но решил не делать этого. Развернулся и побежал к машине Алексея.
Позади он слышал голос Мэгги, просившей его остановиться, подождать.
— Ты же ничего не понимаешь, — крикнула она.
Но он понял все, что ему было нужно. Теперь он знал, куда направился Акерман. Он дал убийце уйти. Стал причиной стольких смертей. Но теперь он все исправит.
Глава 61
Акерман наблюдал за спящей супружеской парой. Такие спокойные, такие умиротворенные. Он потянулся и убрал прядь волос с лица женщины. Она пошевелилась, издала звук, похожий на кошачье мяуканье, но не проснулась. Глядя на них, он ощущал себя богом. Казался себе всемогущим. «Я дарю и я забираю».
Он включил свет в спальне и сказал:
— Просыпайтесь.
Мужчина мгновенно вскочил и потянулся за пистолетом, обычно лежавшим на прикроватной тумбочке. Глаза полицейского наполнились страхом, когда он понял, что оружия нет на месте.
Акерман направил на него обрез ружья.
— Вам известно, кто я такой?
— Ты выживший из ума сукин…
— Знаете, майор Стейнхофф, я рассматривал возможность сыграть в игру с вами двумя, но у меня есть миссия. Более важные дела, которые необходимо довести до конца. А потому отбросим все, кроме погони. Если вам известно, кто я такой, то вы понимаете, почему я здесь. Скажите, где она находится.
От окончательного осознания происходящего глаза майора Стейнхоффа широко открылись.
— Отправляйся к дьяволу в ад, сумасшедший мерзавец.
Акерман вздохнул с выражением отвращения на лице.
— Возможно, я туда и отправлюсь, но думаю, что сейчас вам лучше подумать о собственной душе. — Он перевел ствол обреза на жену Стейнхоффа. — Я ведь глазом не моргну, и вы это знаете.
— И что? Я должен поверить, что ты оставишь нас в живых, если я тебе все скажу?
— Послушайте, я сейчас совершенно другой человек. Я действительно не хочу вас убивать. Это не поможет в достижении моих целей. Хотите верьте, хотите нет, но вы должны понять: вы скорее умрете мучительной смертью, если не скажете мне то, о чем я вас прошу.
Взгляд Стейнхоффа стал жестким.
— Хорошо. Она содержится под охраной в больнице Пенроуз.
Акерман улыбнулся, но глаза его остались холодными.
— Видите, это было совсем нетрудно, не так ли? В какой палате?
— В 1408-й.
— Чудесно. Тогда поехали.
— Мы никуда не поедем.
— Не беспокойтесь, это будет короткая поездка в багажнике. Если вы говорите правду, у меня появятся гораздо более важные дела, чем вы двое. Но если вы лжете, мне придется лишить вашу жену некоторой части тела. И потом мы начнем все с начала. — Его слова на мгновение повисли в воздухе, а затем он спросил: — Так вы готовы ехать?
Стейнхофф колебался и смотрел на жену.
— Подожди. Она в новом корпусе Мемориальной больницы на северной окраине города. Здание еще не полностью достроено, но мы договорились, чтобы нам выделили палату на одном частично готовом этаже. Это пятый этаж. В какой именно палате, я не знаю. Ее охраняют мои лучшие люди. Они убьют тебя. Ты не сможешь и близко подойти.
— Я очень ценю вашу честность и заботу обо мне, но я все же рискну. Так что давайте прокатимся.
Глава 62
Маркус выжимал из седана даже больше того, на что был способен старый автомобиль. По дороге ему не встретился ни один полицейский, и он молился, чтобы удача сопутствовала ему и дальше. Он пытался снизить скорость, но знал, что она моментально снова увеличится под давлением наполнявших его тревоги и нетерпения. Так он ехал уже несколько часов. До Колорадо-Спрингс оставалось не очень далеко. Маркус надеялся, что догонит Акермана, — ведь убийца наверняка соблюдал скоростной режим.
Чуть раньше он увидел, как голубой цвет сменился разнообразными оттенками желтого и пурпурного, когда светило уступало свое место темноте. Ему оставалось только гадать, не станет ли этот закат последним в его жизни. Увидит ли он еще раз Мэгги? Он полагал, что нет. Когда все это закончится, ему придется бежать. Не только потому, что он убил офицера правоохранительных органов, но и потому, что слишком много знал. Могущественные люди позаботятся о том, чтобы эти знания умерли вместе с ним.
Он подозревал, что для большинства людей подобные мысли имели бы разрушительные последствия, но его они не слишком волновали. У него больше никого не осталось. Мэгги была его последней надеждой на нормальную жизнь. Но его мечта о будущем растворилась и вернулась туда, где зарождаются все мечты. Он надеялся, что кто-то другой проживет ту жизнь. Надеялся, что Мэгги обретет счастье, но знал, что никогда не сможет ей его дать. Он не в силах изменить то, что сделал. Он не сможет простить себя, а она никогда не сможет забыть.
Во время долгого пути он много думал о своей судьбе. Он считал, что Акерман прав. Они с ним двигались к лобовому столкновению, и рано или поздно их пути снова должны были пересечься. На самом деле он не был уверен, что ему придется скрываться от тех, кто стоял за шерифом. Он сомневался, что увидит свет следующего дня, но рассчитывал найти способ остановить Акермана