ложницах. Скажете, что я набил машину канистрами с бензином и спрятал ее на время, пока мы играем в нашу маленькую игру. Я залью бензином весь этаж, и если кто-то попытается проникнуть в здание, я сначала убью ее, а потом спалю здесь все дотла. Не знаю, в рабочем ли состоянии была противопожарная система, но я ее отключил и на всякий случай перекрыл воду. Трэвис, расскажите всему миру, что вы здесь увидели. Заставьте их поверить. Сейчас я жду своего друга. Если он не появится в течение двадцати четырех часов, я сдамся без сопротивления. Все останутся живы. Все разойдутся по домам счастливыми. Но если кто-то попытается бросить мне вызов, мы все погибнем. А теперь идите.
Трэвис с трудом поднялся на ноги. Ему стоило больших усилий сохранить равновесие, и он чуть не поскользнулся в луже собственной мочи. Когда он проходил мимо, Акерман прижал его к стене и поднес нож к артерии на шее.
— Пожалуйста, не надо.
— Тсс, — прошипел Акерман и шепотом продолжил: — Я хочу, чтобы ты хорошенько запомнил, Трэвис, что начиная с этого дня ты живешь только потому, что я позволил тебе жить. Теперь я твой бог. Я владею тобой. Именно я даровал тебе жизнь, но в любой момент могу отобрать этот дар, потребовать то, что принадлежит мне. А потому научись ценить каждую секунду и помни, что однажды ты можешь закрыть глаза, а когда откроешь… я буду рядом.
Он подтолкнул Трэвиса к двери, и патрульный умчался прочь, как домашний питомец, за которым гонится волк.
Глава 67
Маркусу не составило никакого труда найти Акермана. Достаточно было следовать за звуками сирен и проблесковыми маячками. Он оставил машину Алексея на парковке за квартал до больницы. Заглянул в бардачок. Он старался забыть об оружии, из которого убил шерифа, но теперь пришлось о нем вспомнить.
Он вынул пистолет и вытащил обойму. На секунду задержал на ней взгляд. Потом откинул голову на подголовник сиденья и глубоко вздохнул. Он думал о пути, который привел его сюда.
Маркус бросил бесполезный пистолет на коврик у пассажирского сиденья. В обойме больше не осталось смертоносных патронов. Ему нужна была информация и другое оружие.
Холодный ветер ударил ему в лицо, когда он вышел из машины. Перед больницей было настоящее столпотворение. Полицейские автомобили и другие служебные машины окружили здание. На безопасном расстоянии от него полиция устроила нечто вроде баррикад, и за ними уже собрались зеваки, глазевшие на постройку из кирпичей и стекла. Маркус всмотрелся в их лица и увидел в них смесь угрюмого любопытства и настоящего возбуждения.
Как же нас привлекает все пугающее!
Затем он бросил взгляд на другие здания больничного комплекса. Он сразу определил, что они были построены совсем недавно. Архитектура показалась ему современной, но в то же время чем-то напоминала о пятидесятых годах прошлого столетия. Фасады были выложены из красного кирпича и украшены стеклянными колоннами. Окруженный полицейскими корпус выглядел почти так же, но был недостроен. Благоустройством прилегающей территории еще никто не занимался, и к зданиям вели дорожки из фанерных щитов.
Маркус некоторое время наблюдал за развернувшейся перед ним сценой, обдумывая свой следующий ход. Потом заметил, как один из офицеров обогнул баррикаду и направился к расположенной рядом парковке. На ней было припарковано множество автомобилей без водителей, большинство машин были полицейскими, хоть и не все имели опознавательные знаки.
Маркус зашел на парковку и нашел себе укрытие в этом лабиринте из автомобилей. Согнувшись и стараясь оставаться незамеченным, приблизился к офицеру. Тот порылся в кармане, и большой полицейский джип пискнул и издал несколько щелчков, означающих разблокировку дверей.
Как только офицер потянулся к дверной ручке, Маркус набросился на него сзади. Коп полез за пистолетом, но обнаружил, что кобура пуста.
— Не двигайтесь и молчите. Из-за шума вас все равно никто не услышит.
— Ты совершаешь большую ошибку, приятель. — Голос немолодого уже полисмена звучал басовито и уверенно.
— Вероятно, вы правы. Что я могу возразить? Возможно, всему виной моя склонность к саморазрушению. — Он развернул офицера и отошел на безопасное расстояние, держа противника на мушке.
— Мне необходима информация. Каково положение?
— Какой-то свихнувшийся тип взял заложницу.
— Подробности?
Мужчина молчал и смотрел на Маркуса с вызовом.
— Послушайте, давайте не будем еще больше усложнять ситуацию. Мне просто нужно кое-что выяснить.
— Тебе-то какая разница?
— Потому что это мое дело. И именно я первым войду внутрь.
Выражение лица офицера сразу же изменилось, и он заговорил уже вежливее:
— Значит, это вас он имел в виду…
— О чем это вы?
— Он отправил нам сообщение. Сказал, что ждет друга. И еще. Если друг не прибудет в течение двадцати четырех часов, он сдастся.
— Этого не произойдет. Он убьет заложницу, а потом уложит столько полицейских, сколько успеет, пока вы его не завалите. Я не могу позволить делу зайти так далеко. Это только наши с ним проблемы. А теперь дайте мне нужную информацию.
Офицер провел кончиком языка по внутренней стороне зубов.
— Подозреваемого зовут Фрэнсис Акерман, но это вам уже известно. Заложница — Эмили Морган. Насколько нам известно, они находятся на пятом этаже. Он заявил, что зальет там все бензином. Мы временно держим дистанцию, пока не прибудет опытный переговорщик и тактик из ФБР. Он едет сюда из Денвера.
— Вы уже разработали какой-то план?
Мужчина покачал головой.
— Это не моя сфера ответственности, приятель. Я рассказал все, что мне известно.
— Спасибо. Теперь повернитесь ко мне спиной.
Офицер подчинился. Маркус шагнул вперед, снял с пояса полицейского наручники и защелкнул их на его запястьях. Затем снял с его пояса еще и фонарик.
— Подумайте как следует. Что вы собираетесь…
Маркус ударил офицера рукояткой пистолета по затылку, и тот повалился на асфальт. Он достал из кармана лежавшего без сознания копа ключи от машины и сел в джип. Руль на ощупь показался ему износившимся и потертым — как он сам. Маркус смотрел на здание и просчитывал путь наименьшего сопротивления.
Момент истины.
Двигатель машины ожил. Он включил передачу и на высокой скорости выехал с парковки. Приближаясь к баррикадам, надавил на клаксон, и зеваки и полицейские поспешили освободить ему дорогу. Прорвавшись сквозь заграждение, он направился к выстроенным в линию патрульным машинам.
Тяжелый джип лишь слегка дернулся, врезавшись в багажник одного из патрульных автомобилей, от чего его развернуло на месте, потом с ревом пронесся по нестриженой траве и через фанерную дорожку. Маркус весь подобрался, готовясь к более мощному удару.
Парадный вход в новый корпус представлял собой гигантскую колонну из стекла, поднимавшуюся на всю высоту здания. Маркус не снизил скорости, когда машина пробила брешь в прозрачной опоре и проложила себе путь внутрь. Стекла посыпались со всех сторон, как острый ледяной дождь.
Уже внутри он ударил по тормозам и дернул ручник. Джип развернуло боком в просторном вестибюле, и он остановился, упершись в только недавно возведенную стойку регистрации.
Маркус выбрался из машины. Он услышал звуки приближавшихся снаружи шагов и направился прямиком в логово чудовища.
Глава 68
Эмили Морган вывернула скованные наручниками запястья и попыталась найти более удобное положение на полу. Запах бензина, доносившийся из дальнего конца коридора, вызывал у нее тошноту. В голове стучало, и окружающий мир по-прежнему вращался в темноте. Чуть раньше они услышали звук сильного удара. Акермана он, как ей показалось, нисколько не удивил. Он молча переместил ее к противоположному концу коридора, где находился запасной выход из здания.
— Мне жаль вас, — сказала она.
Он усмехнулся.
— Неужели? С чего бы это?
— И я вас прощаю.
Выражение его лица изменилось.
— Я не нуждаюсь ни в твоем прощении, ни в жалости. Не пытайся залезть ко мне в голову. Тебе может очень не понравиться то, что ты там обнаружишь.
— Уверена, что не понравится. Это должно быть очень тяжело. Мне было трудно в эти последние дни носить в себе боль всего одной ночи. И я не могу себе представить, каково было маленькому мальчику жить в постоянном кошмаре.
Он не ответил, но его ноздри раздувались с каждым глубоким вдохом и выдохом.
Она смотрела на него, стараясь увидеть в мужчине, отнявшем у нее мужа, маленького испуганного мальчика. Старалась подавить в себе ненависть. Невыплаканные слезы блестели на его глазах в бледном свете фонарика.
— Вам не нужно этого делать. Вы могли бы…
— Ты ничего обо мне не знаешь. Но ты права. Ты не можешь даже себе представить, каково было жить в доме моего отца. Только это не имеет никакого значения. Сделанное моим отцом можно считать лишь топливом, а пламя присутствовало с самого начала. Я не виню его. Я то, что я есть. Я не человек. Я — монстр. Мне никогда не стать таким, как ты. Никогда не стать нормальным. Я никогда не буду иметь заборчик из белого штакетника, двух с половиной детей и выплачивать ипотеку. Не важно, чего я хочу, и хочу ли я, чтобы все у меня сложилось иначе. Прошлого не изменишь. Если в душе поселилась темнота, от нее невозможно избавиться. Я не могу отмыться добела и пройти реабилитацию. Против моей болезни нет лекарств. Таким я родился. Это моя судьба.
Она некоторое время молчала.
— Когда мне было одиннадцать лет, один мальчишка каждый день меня дразнил. Ходил за мной по пятам и обзывал бледнолицей, узкоглазой, чуркой или того хуже. Однажды он сбил меня с ног, и, когда я поднялась, в руке у меня был камень. И я ударила его изо всех сил. Он упал, и мне показалось, что я его убила. Все закончилось обычной шишкой на голове, но на мгновение я не чувствовала страха и не сожалела о том, что сделала. Я была рада. Была в восторге. И долю секунды даже надеялась, что он умер. Я почувствовала себя… сильной. Темнота живет в каждом из нас. Вы просто не научились ее сдерживать. Наоборот, ваш отец заставил вас смириться с ней.