— И сколько еще людей должны умереть, прежде чем он обретет свой путь? Ты подумал об их душах? У него есть такое право?
— Его можно схватить и запереть в тюремной камере, где он уже никому не причинит вреда. Тогда у него будет весь остаток жизни, чтобы подумать обо всем, что он сделал.
— У меня был друг, работавший в тюрьме особо строгого режима. Он рассказал мне об одном таком маньяке, убившем несколько человек. Как-то на завтрак там давали яйца, и ему не понравилось, что они всмятку. Охранник, естественно, спросил его, кто он такой, велел сесть на место и заткнуться. Заключенный отставил поднос и ударил охранника по горлу. Тот умер почти мгновенно, и все из-за каких-то яиц. А убийце было все равно. Его уже приговорили к нескольким пожизненным срокам. И деньги налогоплательщиков шли на еду, одежду и крышу над головой этому монстру. — Шериф откинулся на спинку стула и соединил кончики пальцев. — Я понимаю, к чему ты клонишь, сынок, но у нас здесь простая математика. Мы убиваем одного убийцу, чтобы спасти жизни множества его потенциальных жертв. Этот способ не совершенен, но только так можно действительно защитить невинных людей.
Маркус вздохнул.
— И все же, зачем вам понадобилось устраивать это представление? Почему было не поговорить со мной, как мы разговариваем сейчас?
— Это не было представлением, сынок. Можешь считать это экзаменом, хотя, если честно, я сразу понял, что ты — тот человек, которого я искал. Все это делалось ради того, чтобы ты сам осознал это. Прежде мы пытались делать так, как ты говоришь, но ничего не вышло. Те, кого мы вербовали, не были готовы к встрече с демонами — ни внешними, ни внутренними. Они начинали сомневаться. Гибли люди. И никакие разговоры не смогли бы их подготовить. И тогда мы разработали этот метод. Мы бросили тебя в ситуацию, которая потребовала от тебя мобилизации всех способностей, стала проверкой твоего предназначения. Вот почему я выбрал сценарий с политическим убийством. Я решил поставить тебя в условия, когда речь шла о жизни еще одного облеченного властью человека, который тоже был потенциальным убийцей. Я счел, что такое совпадение заставит тебя вспомнить эмоции, связанные с убийством Мавроса, воссоздаст их в твоем сознании. Мы разработали сложный план, предусматривающий, что ты попытаешься остановить меня в Сан-Антонио. Но Акерман сбежал, снова стали погибать люди, и я велел Эндрю сократить наш сценарий. Мы собирались посвятить тебя во все после финального акта, чтобы вместе отправиться за Акерманом, но ты сумел сбежать от той могилы и стал охотиться на него самостоятельно. Это, как мне показалось, доказывало твою готовность, вот только тебе по-прежнему нужно примириться с тем, кто ты есть. Прежде чем ты сможешь двигаться дальше и узнаешь, что ждет впереди, ты должен примириться с дорогой, которую уже прошел.
— Примириться? Я хладнокровно застрелил человека. Как мне примириться с этим? Как вы можете думать, что я буду работать на вас, продолжая делать то же самое? Неужели моя судьба… быть убийцей?
Шериф пожал плечами.
— Мне жаль, сынок, но ничто не бывает исключительно белым или черным. Если ты ищешь совершенный мир, ты сошел не на той остановке. Мир наполнен оттенками серого, и каждое решение представляет собой обоюдоострый меч, причем опасна каждая его сторона. Зачастую ни один выбор не бывает верным. Мы всего лишь выбираем из двух зол меньшее. У меня нет ответов на все вопросы. Хотел бы я их иметь. Жаль, что не могу процитировать Писание или другие мудрые слова, чтобы помочь тебе справиться со всем этим, но таких слов я не знаю. Все, что я могу сказать: тебе нужно заглянуть в самого себя. В глубине души ты знаешь, были твои поступки правильными или нет.
Шериф подался вперед и заговорил совсем тихо.
— Позволь спросить тебя об одной вещи. Ты действительно винишь себя в смерти Мавроса? Именно это мучит тебя, не позволяя спать спокойно? Или тебе не дает покоя тот факт, что ты отнял жизнь у другого человека и совсем не чувствуешь своей вины?
Маркус несколько секунд смотрел на шерифа, но потом отвел взгляд, и его глаза налились слезами.
— И это тебя испугало, верно? Испугало, потому что заставило задуматься, что же отделяет такого человека, как ты, от таких, как Акерман. И ты стал думать о том, на что действительно способен. Вот подлинный секрет твоего прошлого, который тебя мучает. Я прав?
Маркус опустил голову и закрыл глаза, стараясь сдержать слезы.
— Я должен был ощутить хоть что-то. Должен был почувствовать вину, сожаление и тысячу других эмоций, которые испытал бы нормальный человек, убивший кого-то. Но не почувствовал. Ничего не почувствовал. Акерман заявил, что мог бы убить Мэгги так же легко, как щелкнуть выключателем. Я запомнил эти слова. Потому что это действительно оказалось легко. Я просто навел пушку и выключил его свет. — Он перестал себя сдерживать, и слезы покатились по его щекам. — Вы правы. С той самой ночи в Нью-Йорке я постоянно думал о том, какова граница между мною и людьми, подобными Акерману. Когда он произнес эти слова, я ясно понял, насколько тонка эта линия. И да… это меня пугает.
Глаза шерифа излучали тепло и понимание.
— Возможно, у меня нет всех ответов, сынок, но одно я знаю твердо: ты нисколько не похож на Акермана. Вы находитесь на противоположных полюсах. Быть может, ты не чувствуешь вины из-за смерта Мавроса потому, что в глубине души считаешь свой поступок правильным? В ту ночь ты защитил не только девушку в лимузине. Ты предотвратил жертвы, которые могли появиться после нее. Зло расцветет пышным цветом, если не будет хороших людей, которые восстанут против него, и в случае Мавроса это было именно так. Он продолжал бы творить свои черные дела и убивать невинных до тех пор, пока кто-то не набрался бы смелости восстать против него. Пусть даже в одиночку.
Шериф поднялся и положил руку на плечо Маркусу.
— У тебя будет достаточно времени, чтобы обдумать мое предложение. Но, по моему мнению, людей можно разделить на три категории: ты либо пастух, либо волк, либо член стада. Могу с абсолютной уверенностью сказать, что ты не из числа волков. Настало время решать, станешь ли ты защитником и пастухом… или останешься в стаде.
Директор оставил Маркуса наедине с его мыслями и присоединился к остальным. Аллен подошел и спросил:
— Как он все воспринял?
— Очень хорошо, учитывая обстоятельства.
— Ты думаешь, он примет предложение?
— Еще слишком рано говорить наверняка, но мне кажется, примет.
— Хорошо. Я становлюсь слишком стар для этого. — Аллен поколебался, барабаня пальцами по своему стакану, потом запустил руку в подернутую сединой шевелюру. — Ты собираешься сказать Маркусу о его связи с Акерманом?
— Нет.
— Не считаешь, что он должен знать?
— Акерман мертв. Маркусу ничего не нужно знать.
Глава 78
В детстве никто с братьями Демпси не обращался плохо. У них не было отца, который сексуально их домогался, или матери, которая их не любила. Наоборот, у них были любящие и заботливые родители. Отец был плотником, мать — домохозяйкой. Мальчики ходили в парк, где играли во фрисби со своей собакой Бобби. Ездили в семейные отпуска к национальным достопримечательностям по маршрутам, изобиловавшим приманками для туристов. Они были абсолютно нормальными. Такими, как все остальные.
Энди Демпси, младший из братьев, считал, что именно поэтому все были ввергнуты в такой шок, когда он и его старший брат Майкл убили родителей и сожгли свое родовое гнездо. Ему нравилось шокировать людей. А люди перед смертью всегда выглядели такими изумленными, словно собирались жить вечно.
Он протянул руку и взял с полки шоколадный батончик. Разорвал обертку и впился в него зубами. Ему не нужно было поднимать глаза, чтобы увидеть осуждающий взгляд продавца в придорожном магазине или пресечь его попытку вызвать полицию. В этом не было необходимости. Продавец и единственная покупательница лежали связанными на полу задней комнаты. Он знал об этом, поскольку именно они с братом уложили их туда.
Он видел, как Майкл опустошил кассу, сложив наличные в бумажный пакет. Денег набралось немного, но они делали все это не ради них. Они получали удовольствие от самого процесса. Им нравилось быть плохими парнями.
— Здесь закончили, — сказал Майкл. — Теперь давай приберем за собой.
Энди улыбнулся. Настало время повеселиться.
Братья вошли в заднюю комнату с табличкой «Посторонним вход воспрещен». В комнате на коленях стояли два человека, их руки были связаны за спиной.
— Может, где-то еще спрятаны деньги? — спросил Майкл, обращаясь к продавцу.
— Нет, — всхлипнув, ответил мужчина. — Вы забрали все. Вам не нужно никому причинять вреда.
Услышав эти слова, Энди снова улыбнулся, но взгляд Майкла оставался бесстрастным.
— Есть проблема, приятель, — сказал он. — Вы видели наши лица, а это совершенно недопустимо.
— Должно быть, нам все-таки следовало надеть маски, — сказал Энди.
Братья дружно рассмеялись.
Затем лицо Майкла снова окаменело, когда он посмотрел на беспомощную фигуру продавца.
— Наверное, придется убить их прямо здесь.
Продавец хотел что-то сказать, но Майкл заставил его замолчать. Мужчина замертво повалился на кафельный пол, вокруг него растеклась алая лужица, а во лбу виднелось еще дымившееся пулевое отверстие.
Женщина — красивая блондинка в красной футболке и джинсах — продолжала стоять на коленях с крепко зажмуренными глазами. Она явно решила встретить неизбежную смерть там, где сейчас находилась.
Майкл направил пистолет ей в лицо.
— Подожди, — сказал Энди, прежде чем Майкл успел спустить курок.
— Что такое, братишка?
— Я хочу пока оставить ее в живых. Мы сможем позабавиться с ней чуть позже, когда будет время.
Майкл покачал головой и вздохнул.
— Хорошо, братишка, но если хочешь завести себе игрушку, она переходит под твою полную ответственность. Я не желаю слышать от нее ни единого писка.