Бхулак увидел, как она поспешила за уходящим слугой и, нагнав, что-то сказала ему, после чего тот отдал ей пустую чашу и растерянно остался на месте, а Арэдви покинула дом. Впрочем, через несколько минут вернулась, неся заново наполненную брамами чашу. На сей раз она, ловко лавируя между пирующими, благополучно добралась до Анги, который должен был передать питьё молодым, и, сделав своё дело, отошла к стене.
Гомон в зале затих, Бхулак с Тапати поднялись с мест, и отец невесты поднёс жениху брачный напиток. Бхулак был уверен, что он безопасен — ведь его принесла Арэдви — поэтому принял чашу и поднёс ко рту. Однако вкус был гадостный — одновременно приторный и смертельно горький, да ещё отдавал какой-то плесенью. Делать, однако, нечего. Пожалев невесту, Бхулак большую часть отвратительного пойла влил в себя, а ей оставил лишь на донышке. Благодарный взгляд, который Тапати украдкой бросила на него, попробовав напиток, сказал ему, что он поступил правильно.
Выпив, она передала пустую чашу своему теперь уже мужу, и тот показал присутствующим её дно. Собрание разразилось ликующими криками. Брак райжи свершился.
— В сосуде, который нёс слуга, содержался растительный токсин, — услышал Бхулак за спиной тихий голос незаметно приблизившейся Арэдви. — Достаточно, чтобы убить женщину, а ты бы долго болел.
— Спасибо тебе, — ответил он, не оборачиваясь, и подозвал жестом Шамью, которого недавно, после мирной кончины старого Шаваса, сделал первым колесничим — до тех пор, пока сам не породит наследника, который обычно и носил в варе этот титул.
— Раба, который подносил питьё, возьмите и держите, — сказал он Шамье.
Тот понимающе кивнул и пошёл отдавать приказ своим людям.
Наступал час, когда молодожёны должны были удалиться в свои покои. Певчие брамы уже завели славословие невесте:
Отправляйся в дом, где ты будешь хозяйкой дома!
Да будешь ты обращаться к собранию домочадцев как повелительница! *
— Принеси нам еды и питья, — сказал Бхулак Арэдви, которая всё ещё держалась рядом с ним. Та молча удалилась.
Когда дверь закрылась за ними, Тапати стала оглядывать свой новый дом. Если учесть, насколько скромную жизнь вели прочие обитатели вары, он казался роскошным: тут имелись даже лавки и стол — помимо обычных полатей, устланных мягкими шкурами и цветными полотняными покрывалами. На стенах красовались войлочные гобелены с яркими аппликациями, изображавшими богов и героев-предков, а также головы медведей, волков и туров — охотничьи трофеи хозяина, его оружие и доспехи. Было даже дивное-диво для этих мест: настоящий ворсовый ковёр, доставленный с далекого юга.
На стенах, полу и ложе в изобилии лежали душистые степные травы — непременная деталь первой брачной ночи. И всё это освещалось несколькими ярко горящими масляными светильниками.
Девушка оглядела всё это с явным любопытством и одобрением — смущенной или напуганной она вовсе не казалась. Но первые её слова, обращённые к мужу, показали, что это не совсем так:
— Господин, нас хотели убить на пиру? — спросила она, и голос её слегка дрогнул.
— Да, — ответил он — она должна была это знать. — Сейчас уже всё хорошо, но будь осторожна, госпожа — у меня есть враги.
— Я знаю, — кивнула она, — батюшка говорил мне.
— А что он ещё тебе сказал? — поинтересовался Бхулак.
— Что ты великий воин и победишь всех своих врагов, — она мотнула головой, вновь вызвав мелодичный звон своих украшений.
— Боги да благословят твой язычок, — усмехнулся Бхулак.
Эта девочка нравилась ему всё больше.
В покои тихо проскользнула Арэдви, принесшая варёное мясо, козий сыр и коровье молоко.
— Сядь и поешь, — велел Бхулак Тапати. — Ты голодна, должно быть. Мне нужно уйти, но я скоро вернусь к тебе.
Покидать невесту в такой момент не слишком-то хорошо, но он ведь, в конце концов, правил этой варой…
Однако Тапати, похоже, вовсе не расстроилась: кивнув, села за стол и без лишних слов накинулась на еду. Да, она явно проголодалась.
— Что ты сказала слуге? — спросил Бхулак Арэдви, когда они шагали к рабскому загону, где воины Шамьи держали даса.
— Что ты велел мне принести напиток, — ответила та.
Бхулак кивнул, но в этот момент им навстречу вышел Шамья, судя по лицу, сильно встревоженный.
— Раб мёртв, — бросил он.
— Вы его убили? — спросил Бхулак, но Шамья сделал отрицающий жест.
— Нет, конечно, — ответил он. — Сам умер. Я не знаю как. Просто… умер.
Такое Бхулак уже видел.
— Тебе надо посмотреть на него, — продолжал колесничий.
Мёртвый дас мало чем отличался от других своих собратьев — если бы не занимавшая половину тела татуировка, изображающая сплетённых змей…
Когда Бхулак вернулся в свои покои, погружённый в мрачные мысли, Тапати, явно уже поевшая и отдохнувшая, ожидала его, сидя на полатях. Она потушила все светильники, кроме одного — у ложа, и сняла с себя большую часть тяжелых украшений. Без них она выглядела немного беззащитной и потерянной, но впечатление это полностью исчезло, когда она подняла на мужа сияющий взгляд. Сразу стало понятно, что она ждала его и радовалась его возвращению.
Бхулак тоже снял с себя свои металлически атрибуты. Потом взял коробочку с душистой мазью на основе драгоценного оливкового масла из дальних стран — брачный ритуал следовало довести до конца. Он подошёл к жене, взял немного мази на палец и осторожно помазал ей веки. Передал коробочку ей, и она сделала то же самое с его глазами.
Мазь эта могла послужить ещё и практической цели — при затруднении с лишением невесты девственности… Но Бхулак подозревал, что в их случае это не понадобится.
Вот пришла она, жаждая мужа.
Жажадя жены, пришел я.
Словно конь, громко ржущий,
Я пришел с любовным томлением…**
Он старался произносить эти освящённые традицией слова как можно более нежно. Одновременно он легко прикоснулся к щеке девушки, потом к шее. Тапати прикрыла глаза и чуть откинулась, лицо её расслабилось и стало безмятежным. А Бхулак развязал шнурок, стягивающий ворот её туники и проник рукой в вырез. Найдя небольшую крепкую грудь с напряжённым соском, он слегка сжал её в ладони. Девушка тихонько вскрикнула и порывисто потянулась к нему, но он ласково придержал её и, вытащив руку, помог ей освободиться от туники. Оставшись перед ним с обнажёнными грудями, она залилась краской смущения. А он осторожно уложил её на ложе и, развязав шнурок шаровар, стянул и их. При этом он всё время поглаживал всё её тело, нашёптывая нежные слова.
Девушка лежала на роскошном ложе, словно драгоценная жемчужина в перламутровой раковине. Бхулак полюбовался этой красотой, и, ощущая, как разгорается внутри него пожар желания, быстро разделся сам и возлёг рядом с женой. Приникнув к её уху, он прошептал еще несколько древних строчек:
Как лиана дерево
Обвила вокруг,
Так и ты меня обними —
Чтобы стала ты меня любящей,
Чтоб не стала ты избегать меня! **
Гибко извернувшись, Тапати обхватила его, уже не пытаясь скрывать жгучую страсть…
Она уснула перед рассветом — мирно и счастливо. А вот его, несмотря на лёгкое утомление от ночной мистерии, сон не брал. Наконец, натянув штаны и рубаху и сунув ноги в сапоги, он вышел из покоев. Весь дом спал — как, надо думать, и остальная вара, лишь изредка со стен приглушённо доносилась перекличка стражей.
И не спал ещё кое-кто — из темноты бесшумно выступила Арэдви. Впрочем, она ведь не спала никогда — лишь притворялась, когда нужно.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Охраняю тебя, — её голос звучал привычно бесстрастно.
— Зачем?
— Тебя хотели убить сегодня. Наверняка враги ещё остались здесь.
— Я сам могу защитить тебя, но спасибо тебе.
Она промолчала, а он вдруг почему-то ощутил вину.
— Люди-змеи, конечно, ещё здесь, — продолжил он, чтобы заглушить это чувство. — Но вряд ли они попытаются напасть сразу после того, как им не удалось отравление.
Она молчала.
— Что с тобой? — не выдержал он.
— Ничего, — всё тот же ровный тон.
— Ты не такая, как обычно, — теперь он был в этом уверен. — Дело в моей женитьбе?
И тут же понял, что, да, именно в ней.
— Она была необходима, — проговорила Арэдви. — Но свойственные вашему виду эмоциональные реакции могут исказить результаты твоего спаривания с самкой.
— Ты о чём?
— О чувствах, стимулирующих, но и осложняющих ваш механизм размножения.
— Ты о том парне, который вздыхает по Тапати? — догадался наконец Бхулак. — Я давно знаю о нём, его зовут Сарата, они дружны с детства, а год назад пару раз занимались любовью. Но она отказалась от связи с ним после того, как её просватали за меня.
У Аргрики были лазутчики во всех варах, в Аюдхе, конечно же, тоже.
— Да даже если бы и не отвергла, — продолжил он. — Неверная жена стоит союза с Ангой…
— Но ты должен распространять свои гены, — заметила она и пояснила для него. — Кровь.
— Ты думаешь, она непраздна от мальчишки? — озаботился Бхулак.
— Нет, — заверила Арэдви. — Я провела анализ — она не беременна.
Он не стал выяснять, каким образом машина проделала это — почувствовал, что ему такое знать не нужно…
— Так в чём же дело? — спросил опять.
— Ни в чём, — ещё более бесстрастно, хоть это казалось и невозможным, ответила она.
Бхулак посмотрел на неё долгим взглядом.
— Чувства моего вида?.. — с расстановкой произнёс он наконец.
— Да, чувства твоего вида, — подтвердила она, глядя прямо перед собой. — Уже утро, теперь безопасно, я уйду.
И ушла. Бхулак же ещё какое-то время в задумчивости стоял на месте. Потом встряхнулся и отправился в свои покои — приветствовать юную жену и привести себя в достойный райжи вид. Сегодня — как и во все последующие дни — предстояло очень много дел, важных и трудных.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------