От этого вопля у Комиссара что-то со звоном лопнуло в голове. Мир зашатался вокруг него, зрение помутнело. Сквозь зернистую серую пелену видел он, как, роняя оружие, повалились кеглями солдаты. Как сполз по двери бункера обморочно помертвевший Спиридон…
Я лежал в снегу, заваленный древесной щепой. Было холодно и как-то… невесомо пусто. Я поднялся и огляделся. Искромсанные стволы деревьев позади и по сторонам. Впереди – какой-то забор с вышками, за забором – грузовой автомобиль, а еще дальше – очертания приземистых строений. Странное место. И абсолютно незнакомое. Хотя… почему-то при виде вышек я почувствовал неясную тревогу. Ну, оно, впрочем, неудивительно: из бойниц этих вышек выглядывали пулеметные стволы.
Я несколько раз переступил с ноги на ногу, пытаясь сообразить, где я и как сюда попал. Голова гудела горячей болью, и эта боль очень мешала думать. К тому же во мне постепенно стала подниматься паника – шутка ли, очутиться черт знает где в совершенном одиночестве. На последней мысли я по какой-то причине запнулся…
В одиночестве?
Нет, кажется, со мной кто-то был.
Кто?
Задав себе этот вопрос, я внезапно с ужасом понял, что не имею никакого понятия о том, сам-то я кто такой.
Я снова заозирался в поисках хоть малейшей зацепки.
Ничего.
Паника разгоралась во мне все сильнее. Окружающая действительность теперь воспринималась враждебной и опасной. Пора было убираться отсюда. Все равно куда, лишь бы подальше и поскорей. Звенела во мне какая-то до предела натянутая струна. Казалось: раздайся рядом какой-нибудь громкий звук, сверкни поблизости резкое чье-нибудь движение – и струна эта лопнет. И вот тогда произойдет нечто непоправимое, нечто на самом деле ужасное…
Я развернулся, шагнул… и тут же запнулся обо что-то под снегом, тяжелое, металлически брякнувшее. Автомат Калашникова. «Мой автомат…» – всплыла со дна сознания подсказка. Эта находка натолкнула меня на мысль: а нет ли рядом еще каких-то предметов, способных прояснить ситуацию, в которой я нахожусь?
Превозмогая страстное желание удариться в бегство, я закинул автомат на плечо и принялся обшаривать карманы. И первое, что мне удалось обнаружить, был маленький целлофановый пакетик, внутри которого помещался засушенный цветочный бутон…
И моментально с моего мозга точно сорвали драпировку. Освобожденный поток памяти хлынул в сознание, словно застоявшаяся кровь – в конечность, с которой срезали чрезмерно тугую перевязку. Я вспомнил все. Кроме одного, пожалуй… Что же такое произошло, что я вдруг обеспамятствовал?
Я заметался, крича полушепотом:
– Дега! Дега!
Он-то куда подевался?!
Пробежав с десяток шагов вглубь леса, я остановился, услышав невнятное восклицание откуда-то сверху. Задрал голову…
Мой кореш висел метрах в трех от земли, обняв руками и ногами толстую ветвь. Вывернув голову, он с испугом смотрел на меня.
– Спрыгивай! – приказал я. – И бегом за мной! Может, она жива еще! Может, мы успеем!
– У… Умник? – с сомнением выговорил Дега.
– Нет, е-мое, Рабиндранат Тагор!
– Здравствуйте, Рабиндранат…
– Да Умник я, Умник! Включай скорее свою черепушку! Это я! Узнал?
Дега выпустил ветвь из объятий и рухнул в снег. Я помог ему подняться. Отвесил пощечину, еще одну… И с облегчением увидел, что взгляд моего кореша вновь стал осмысленным.
– Это что такое с нами было, а? – хрипнул он, потирая запунцовевшие от ударов щеки. – Я как будто на некоторое время с ума сошел. Как провалился куда-то…
– Спроси чего полегче… За мной, говорю! Быстрее!
– Это что такое было? – промычал Спиридон, пуча глаза на Комиссара, растиравшего ему уши снегом.
– Ментальная контузия, Спиридоша. Мощно он вдарил, Консультант-то наш. Даже меня на несколько секунд вырубило.
– За… зачем он?..
– Я думаю, не специально. Спонтанный выброс энергии, этакий крик боли… Смотри на меня! В глаза мне смотри. Сейчас тебе легче станет…
– Да какой там «легче»! – взвыл Спиридон.
Оттолкнув Комиссара, он вскочил. Рывком повернулся вокруг своей оси и схватился за голову:
– Нас расстреляют! Нас даже под трибунал отдавать не будут, шлепнут в каком-нибудь подвале, как собак!
– А не сменить ли тебе, Спиридоша, пластинку? Не надоело одно и то же талдычить?
– А что делать? Что теперь делать? Чего вы-то такой спокойненький?
«А ведь и правда, – подумал Комиссар. – Нет уже былой тревоги, ушла она куда-то… А вот что-то вроде удовлетворения – есть…»
Поодаль темнели фигуры солдат. Почти все люди пришли в себя. Кое-кто испуганно озирался, не решаясь подняться в полный рост, но большинство уже растекалось кто куда настороженно-нервной пробежкой, как тараканы при вспыхнувшем свете.
– Свершившегося не исправить, – проговорил Комиссар. – Да и повода для отчаянья я не вижу. Диверсантам не удалось достичь своей цели. Объект не поврежден.
– А Консультант?! Они ж убили его!
– Не думаю, что он… уничтожен. – Комиссар хотел было повторить за Спиридоном «убит», но почему-то не стал этого делать, заменил слово в последний момент. – Мне кажется, он еще… подлежит восстановлению.
Один из солдат – часовой от ворот третьей линии – подошел к ним. Выглядел боец как человек, очнувшийся от кошмара, но внезапно осознавший, что, и проснувшись, он все еще находится в пространстве сна и потому очень сомневается в реальности окружающей действительности. Шел он, ступая осторожно и неуверенно, втянув голову в плечи, то и дело зыркая по сторонам. Руки его тряслись, плясал в руках автомат, и зрачки бойца подпрыгивали беспокойными черными горошинами. Казалось, достаточно резкого движения или громкого звука – и он сорвется: или в паническое бегство, или в бешенство бессмысленной агрессии.
– Стой, кто идет?.. – нерешительно выдавил боец, повернув выписывающий восьмерки ствол калаша на Спиридона.
Спиридон, страшно засопев, вырвал из рук солдата автомат, размахнулся и со всей силы врезал бойцу прикладом по лбу. Солдат отлетел на несколько шагов, грянулся наземь, безвольно раскидав конечности.
– Ты ж ему голову пробил… – сказал Комиссар.
– О своих головах думать надо! Ну, гады, я вас… диверсанты чертовы, пятая колонна!.. – Спиридон, мельком осмотрев автомат, снял его с предохранителя и направился туда, где за прорванной третьей линией обнимал изуродованный грузовик Консультант, так и застывший с запрокинутой башкой и раззявленной к небу пастью. – Ну, если живы остались, пожалеете, что сразу не издохли!
– Плохая идея, – проговорил Комиссар. – Если диверсанты и вправду живы, они необходимы для проведения следствия. К тому же они вряд ли представляют опасность. От ментальной контузии нескоро оправляются…
– А если среди них ЛОПС? – не обернувшись и не замедлив шаг, отозвался Спиридон. – Как вы?! Что тогда?
– Ты не слышишь меня, что ли? – Комиссар повысил голос. – Отставить, кому говорят! Стой!
Спиридон неохотно остановился. Повернулся к шефу злобным оскалом:
– Они – для следствия, а нас с вами – без суда и следствия, да?
– Отставить! – твердо повторил Комиссар.
И неожиданно Консультант с хрустом опустил голову. Белые чаинки в черноте его глаз зашевелились, зароились, все ускоряясь… Косо двигая челюстью, он заговорил:
– По-мо-ги… – Комиссар не сомневался, что покалеченный гигант обращается именно к нему. – Ты дол-жен… Они хотят у-ни-что-жить… Не дай им сде-лать это…
– Живой! – расплылся в хищной улыбке Спиридон.
И, не дожидаясь разрешения, побежал к грузовику. Комиссар устремился за ним, чувствуя, как невольная досада кольнула сердце.
Они не успели пересечь линию ограждений. Из кабины грузовика послышалось лязганье, скрежет битого стекла, какая-то возня. Грузовик дрогнул – это Консультант неуклюже заворочался под ним, пытаясь столкнуть его с себя. Ожившие его ручищи снова заскребли по искореженному металлу, потянулись в кабину… Откуда вдруг ужом скользнула на крышу тоненькая фигурка.
Подросток… нет, девушка – и девушка изумительной красоты, это сразу бросалось в глаза, несмотря на то что половина лица ее была залита кровью, – изогнувшись, приникла к крыше кабины и, выпростав из-под себя автомат, плеснула навстречу Спиридону веер огня.
Комиссар инстинктивно присел. Действия же его помощника оказались куда более профессиональны. Спиридон тут же кинулся на землю, выстрелил несколько раз в направлении грузовика, перекатился к закрытым воротам, дал еще короткую очередь, снова оттолкнулся ногами – и, очутившись под прикрытием ворот, обернулся к своему шефу:
– На землю! На землю! Лежать! И головы не поднимайте!..
– По-мо-ги!.. – промычал снова Консультант. – Ты дол-жен!..
Девушка развернулась к нему и нажала на спусковой крючок. Застучал в ее руках автомат, почти в упор извергая в плоскую физиономию Консультанта свинцовую очередь. Громадная башка задергалась, разбрызгивая крупные белые осколки отвердевшей плоти, стремительно превращаясь в бесформенный темный булыжник, лишь по форме приблизительно напоминающий человеческую голову.
«Вот и все… – мелькнуло в голове Комиссара. – Впрочем, пока еще не совсем…»
– Давай! – выкрикнула вдруг девушка, словно подавая кому-то сигнал.
Распахнувшись, слетела, повиснув на одной петле, дверца кабины со стороны водительского сиденья. Оттуда выпрыгнула еще одна девушка… нет, на этот раз мужчина, худощавый, длинноволосый, с объемистым рюкзаком за спиной. Только приземлившись, он кинулся бежать к котловану.
Спиридон высунулся было из-за своего укрытия, чтобы срезать длинноволосого выстрелом, но девушка не дала ему сделать этого. Яростно выматерившись, он снова нырнул за ворота, звонко завибрировавшие от влепившихся в них пуль.
Консультант, ослепший и онемевший, но все еще способный двигаться, отчаянно рванулся, выворачивая назад переломанное тело. Грузовик с грохотом подпрыгнул, едва не стряхнув с себя девушку. Она удержалась. А вот ее длинноволосому товарищу повезло меньше. Мощная белая лапища Консультанта настигла его, мазнула по ногам. Мимолетного этого касания оказалось достаточно, чтобы длинноволосого подбросило в воздух, дважды перевернув. Он грохнулся на землю почти у самого котлована уже недвижимой изломанной куклой.