Да, спасибо государю. Он приказал устроить богатое погребение всем, кто погиб в том бою на берегу. Чердака не подобрали мусорщики и не увезли на своей телеге в ущелье за городом.
Наверное, это должно утешать…
Айрауш. Чердак. И Вьюн, который еще жив, но все равно что умер…
В Бродяжьих Чертогах выживают те, кто привык думать не столько о других, сколько о себе. И сейчас сквозь тоску о друзьях пробивались полные боли мысли о своей проклятой жизни.
Были друзья. Была уличная банда – маленькая, но дерзкая и сплоченная. И он, Айсур, был главарем.
А кому он нужен теперь, мелкий заморыш? Раньше его силой, его кулаками был брат. Айрауша не стало – и теперь любой в Бродяжьих Чертогах может об Айсура ноги вытереть.
Воровать? Просить милостыню? Но и воры, и нищие поделили город на уйму мелких владений, от улицы до улицы. Чужака не потерпят нигде. Можешь весь день крутиться по городу, уходя от возмездия, но на ночь вернешься в Бродяжьи Чертоги. И там тебя отметелят так, что кровью харкать начнешь!
Значит, Гиблая Балка?..
Айсура озноб пробрал при мысли об этом пределе позора и падения.
Рядом скрипнула дверь трактира. Выглянул хозяин. Углядел в густых сумерках бродягу, сидевшего на корточках у стены. Заругался:
– Пшел вон, рвань, ты мне всех гостей своим видом распугаешь!
Какой в темноте вид и какие гости?.. Но Айсур, не споря, поднялся на ноги. Слепо сделал несколько шагов, налетел на какого-то господина и сжался, ожидая удара.
Удара не последовало. Только на плечо легла рука.
– А, это ты, собрат по оружию? А как твой дружок? Оклемался?
Айсур поднял голову и сквозь пелену непролитых слез глянул на встречного. В свете факела, горящего у входа в трактир, он увидел смуглого, рыжеволосого Подгорного Охотника, с которым встречался дважды за последние двое суток.
– Дружок? – хрипло ответил он. – Дружок мой в Бездне оклемается. Только-только на берегу костер прогорел.
Охотник, склонив голову набок, серьезно и внимательно глянул на юного бродягу.
– А ведь тебе, паренек, сейчас выпить надо!
Айсур молча, жадно кивнул. Да-да, выпить, чтоб закружилась голова, уплыли прочь проклятые мысли…
Охотник молча подтолкнул парня к двери трактира.
Хозяин вскинул глаза на вошедших. Хотел было вызвериться на обнаглевшего оборванца, но заткнулся при виде его спутника. Аргосмирские трактирщики крепко уважали Гильдию и могли угадать серебряный браслет даже под одеждой – а тут он был на виду, напоказ.
Гости сели у открытого окна, в которое заглядывала ночь.
Охотник оглядел трактир. Пусто лишь в дальнем углу тихо беседует пара припозднившихся посетителей, судя по виду – торговцы.
– Не закрываешься еще? – спросил Охотник хозяина.
– Для господ из Гильдии мы открыты хоть до утра! – заверил тот.
– Вот и хорошо. Давай вина. Наррабанское есть?
– У меня-то? – оскорбился трактирщик. – С астахарских виноградников – устроит господина?
– Знаю я ваше «портовое астахарское»… а, ладно, неси! И пирог какой-нибудь…
Трактирщик улетел выполнять заказ, а Охотник дружелюбно сказал:
– Мы не представились друг другу… – Тут он слегка запнулся и закончил чуть холоднее: – Я – Фитиль из Отребья.
Айсур отозвался почтительно:
– Я – Айсур Белый Плавник из Семейства Дейта, господин.
Его спутник расслабился (чего бродяга не заметил). А тут и трактирщик подоспел, притащил кувшин вина, два кубка и пирог на блюде.
В другое время Айсур умирал бы от гордости, что сидит за одним столом с Подгорным Охотником и пьет наррабанское вино, о котором ему доводилось только слышать. Но сейчас, едва дождавшись, когда разольют вино, он вцепился в кубок и разом осушил его. Жидкость лавой хлынула по горлу, согрела кровь, заставила ее бежать быстрее.
Айсур не знал, как опасно может быть астахарское вино, как развязывает оно язык непривычному человеку. Иначе был бы осторожнее. В Бродяжьих Чертогах говорили: «Длинный язык до Бездны доведет».
Но сейчас привычная недоверчивость утонула в глотке коварного заморского напитка. Голова легко закружилась. Боль не отступила, но стала мягче, тоска сменилась печалью. И нестерпимо захотелось выговориться.
Айсур обернулся к рыжеволосому Охотнику:
– А ведь он утром говорил мне, Чердак-то… мол, нагадала ему одна наррабанка, что погребальный костер под ним зажжет сам король!
И тут парня прорвало. Он говорил, говорил: о том, как Айрауш в детстве болел, а он, Айсур, сидел рядом на кровати и держал его за руку, чтобы перетянуть болезнь брата на себя; о хитроумном Вьюне, которого сейчас никакая хитрость не вытащит из-за решетки; о том, как складно рассказывал старинные байки нелепый и добрый дурень Чердак; о том, что ему, теперь один путь – в Гиблую Балку; опять об Айрауше, который мог в свои пятнадцать лет одной рукой поднять взрослого мужика…
Фитиль слушал молча, внимательно и сочувственно. Только когда Айсур упомянул, что погибшему брату было пятнадцать лет, Охотник спросил:
– А тебе-то сколько?
– Зимой семнадцать стукнет.
– И в шестнадцать лет ты скулишь, что жизнь кончена?
– А в Гиблой Балке – это разве жизнь?
– В Гиблой Балке не жизнь, – кивнул Фитиль. Он глядел на Айсура, но думал о другом мальчишке – Отребье, полукровке, который когда-то остался совсем один после смерти матери…
Воспоминание мелькнуло и исчезло. И не память прошлого, а спокойная, трезвая рассудительность вели Охотника, когда он сказал:
– Если поискать, так и в городе работа найдется.
– Командиром городской стражи? – огрызнулся Айсур.
– Ну, зачем же такие крайности? – мягко возразил Фитиль. – Конечно, голод до всякого доведет… но можно же сначала поискать ремесло поприличнее?
Айсур хохотнул, но тут же снова стал серьезным:
– Грузчиком в порту? Подмастерьем у кузнеца? – Бродяга спрыгнул со скамьи и встал перед Охотником, демонстрируя свой росточек и хилое телосложение.
– Для грузчика ты мелковат, – согласился Фитиль. – А вот для нашего дела в самый раз. Ты достаточно мал, чтобы пролезть в любую щель или нору. Знал бы ты, как иной раз Подгорному Охотнику мешает рост…
Когда сапожник или портной собирается взять ученика, он долго присматривается к ребятишкам, подрастающим в округе. Но Охотники привыкли быстро принимать решения.
Ни за что на свете не признался бы себе Фитиль, что в душе засели слова Шенги об ученике. При чем тут Шенги? У Фитиля своя голова есть. Он этого парня за два дня третий раз встречает – ну, разве не судьба? И парень хороший: шустрый, смелый, сообразительный…
Айсур принял слова господина за шутку.
– А что, вот откопаю на пустыре свою кубышку с золотом, да и начну выбирать, кому заплатить за обучение! Как господин посоветует: может, мне к Лаурушу постучаться?
– Лауруш давно учеников не берет. А я тебе не подхожу? А кубышку свою оставь, где зарыта. Вон Шенги, – тут в голосе Охотника зазвучали желчные нотки матерого завистника, – троих задаром учит. Показывает, какой он богатый, как ему удача прет! Ну, нам до Шенги далеко, мы когтями не стучим, у нас руки как руки. Но уж одного-то ученика я прокормить сумею.
В хмельную башку Айсура закралось подозрение, что Охотник над ним не издевается и что это немыслимое предложение было сделано всерьез.
– Я… – тающим голосом простонал он, – я сейчас… умоляю господина подождать…
Он вывалился за дверь. Где тут бочка с дождевой водой? А, вот…
Айсур подтянулся на руках на краю большой бочки (ноги болтались в воздухе) и пару раз макнул свою ярко-желтую голову в воду.
Знакомое средство помогло, мысли прояснились, и Айсур поспешил обратно в трактир, обмирая от ужаса при мысли, что чудо окажется злой шуткой или вовсе пьяным мороком.
А Фитиль при взгляде на молодого бродягу, мокрого, растрепанного, ошалевшего от надежды и страха, окончательно убедился в том, что решение он принял правильное. Паренек не сочтет за позор, что учитель у него из Отребья. Он в Бродяжьих Чертогах не с принцами дружбу водил… А пока пройдет обучение, они друг к другу привыкнут, притерпятся к недостаткам и сумеют стать хорошими напарниками, тут Шенги прав… ах, демонская сила, опять он про Шенги!
– Конечно, шестнадцать лет – многовато для ученика… – протянул Фитиль.
Короткая пауза, всего несколько мгновений. Но за эти мгновения душа Айсура успела побывать в Бездне.
– …Но были случаи, когда и парней постарше брали в ученичество, – твердо закончил Охотник. – Ну, договорились?
Вместо ответа – вскинутые к груди руки, сиплый выдох и отчаянный взгляд.
– Вот и славно. Завтра отыщешь на Малой Портовой улице дом – каменный, одноэтажный, калитка зеленая, на ней нарисована акула.
– Найду, – прорезался у Айсура голос. – Твой дом, господин?
– Ну откуда у меня дом? – очень ровно ответил Фитиль. – Нанимаю.
Айсур едва не откусил себе язык. Как можно было забыть, что Отребье не может купить ни дом, ни землю!
А Фитиль не сердился. Он обдумывал еще одну выгоду, которую мог получить, взяв Айсура в ученики.
Денег у Охотника хватало, но тратить их он мог только на еду и одежду. Для серьезных сделок, которые нужно заверять в храме и в суде, требовалось имя. Собственный дом был давней мечтой Фитиля, его можно было купить на подставного человека. Но все люди – жулье и сволочи. Вдруг завтра этот подставной вышвырнет тебя из дома, купленного на твои денежки?
А ученику можно довериться. Не потому, что они честнее других. Просто на мерзавца, предавшего учителя, обрушится гнев Гильдии, а это страшно…
– Завтра я потолкую с Лаурушем, – вслух сказал Фитиль. – А сейчас садись – и давай-ка зверски расправимся с этим пирогом!
– Вероятно, в этом безумии мы должны читать волю богов? – Король Зарфест устало поднял руку к виску.
Трое правителей без аппетита вкушали позднюю трапезу. Сейчас, когда они были без масок, видно было, как осунулся Зарфест, как покраснели глаза у старого Эшузара. Даже принц выглядел усталым и побледневшим (хотя оба старших соправителя дружно списали это не на тревогу за судьбу королевства, а на пьянку с девками, коей Ульфест предавался весь вчерашний день и часть сегодняшнего дня).