пожа Перовская, молодой граф Бестужев-Рюмин, Цесаревич Иоанн – досадные жертвы, сопутствовавшие великому делу. Грандиозному замыслу, по вашей, в том числе, вине, не увенчавшемуся успехом. В некотором смысле, их гибель оказалась напрасной именно благодаря вам, молодой князь!
– Не вижу ничего грандиозного в том, чтобы сменить фигуру на посту Главы кабинета министров, – хмыкнул я.
– Сменить фигуру – нет, разумеется. Развернуть политику Империи – с ошибочной, ведущей прямиком в пропасть, на выверенную и, не побоюсь сего слова, спасительную – уже да. Не стану отрицать, я не лишен амбиций, подвержен тщеславию, но что бы я ни предпринимал – раньше ли, теперь ли – в первую очередь всегда делалось и делается в интересах державы. И лишь потом – в потакание моим собственным страстям. Что, кстати, коренным образом отличает меня от господ Репнина, Киселева и Поспелова. Вот они, по праву сильного превратив Первопрестольную в собственную вотчину, забыли о главном – о государственном благе. И именно посему я столь охотно откликнулся на призыв Александра Руслановича, – последовал короткий кивок в сторону Петрова-Боширова, – и вмешался в ситуацию на Москве.
– Ну да, а вовсе не затем, чтобы самому подмять под себя обезглавленную Первопрестольную! – язвительно усмехнулся я.
– И в мыслях подобной нелепости не держал! – будто бы искренне возмутился на это мое замечание Романов. – Ах да, сие обсуждалось без вас… – проговорил он, словно что-то вдруг припомнив. – Что ж, знайте: сегодня же я с большей частью своих людей Москву покину – у меня и в Старой Ладоге забот хватает. Оставлю здесь небольшой отряд – но прослежу, чтобы числом он не превышал сохранивших силу московских жандармов! Вся власть в Первопрестольной таким образом сосредоточится в руках Александра Руслановича – если, конечно, у вас, молодой князь, нет на сей счет возражений! – ответил мне собеседник сарказмом на сарказм. – Ведь нет?
– Нет, – почти машинально обронил я, ждавший чего угодно, но только не такого.
Вот просто так возьмет и уйдет, уступив власть ротмистру? Не верю!
– Вот и отлично, – кивнул тем временем Романов. – Чем ни основа для дальнейшего сотрудничества?Впереди всех нас ждут тяжкие труды по спасению того, что осталось от Империи – и по отстраиванию оной разве что не наново. И скажу прямо – да вы, молодой князь, и сами сие прекрасно понимаете – без таких как вы, неуязвимых для Мора, нам будет стократ труднее! Что, вы думаете, я тут распинаюсь, как черный комиссар на митинге? Это Репнину с Киселевым с их местечковым мышлением вы лишь мешали! Но нам – мне, Александру Руслановичу или, скажем, князю Бельскому, вставшему ныне во главе Херсонеса Таврического – нам без вас, без Ивана Ивановича, – кивнул он на Хилкова, – без Станислава Станиславовича, – удостоился кивка и «Заикин», – без Светланы Игоревны и Юлии Леонидовны просто не обойтись! Прошлое – в прошлом, пора подвести под ним своего рода черту! Будущее лишь зарождается – здесь в Первопрестольной, у меня в Старой Ладоге, в том же Херсонесе, в Казани, в Дербенте… Готовы творить его вместе со мной или зациклитесь на былом? – слегка подавшись вперед, испытующе воззрился на меня Светлейший князь.
«Вне зависимости от любых обстоятельств, единственно правильным ответом сейчас будет однозначное “Да!”, сударь», – прорезался молчавший до сей поры Ди-Сы.
«У вас же нет доступа в этот кабинет!» – вспомнил я.
«На пару с Одной Шестнадцатой отыскали-таки лазейку, – сообщил мне дух. – Простите, что возились так долго – задача выдалась непростой…»
Что до сути совета «паука», то понять это мне и самому уже хватило ума: в конце концов, мое согласие вовсе не станет клятвой верности лично Романову, а отказ… Отказ несомненно был бы чреват немалыми неприятностями, причем, возможно, не только для меня, но и для Светки с Юлькой – не случайно Светлейший князь перечислил их, отсутствующих, поименно…
Нет, ясно, что на нашем староладожском госте клейма ставить некуда! Свяжешься с ним – и придется, конечно, держать ухо востро, жить в постоянном ожидании подставы, но сейчас мне действительно стоило проявить толику сдержанности.
– Готов, – твердо глядя в глаза собеседнику, выговорил я.
– Мудрое решение, – удовлетворенно заключил Романов. – Что ж, так тому и быть!
* * *
Вопрос со мной оказался в повестке Светлейшего князя последним и, благополучно его закрыв, Романов покинул кабинет – сказал, что пойдет проверить своих людей. Вместе с ним – похоже, по предварительной договоренности – ушел князь Хилков, а вот нас с Киром Петров-Боширов, не преминувший сразу же пересесть за освободившийся стол, попросил остаться. Более того, ротмистр пригласил к нам присоединиться Светку, Юльку и Машку, до сей поры скучавших в приемной.
– Дел на сегодня еще много – так что буду краток, – проговорил жандарм, когда девушки расселись. – Как советовал Светлейший князь, речь у нас не о прошлом – о ближайшем нашем будущем. Задачи решать вам предстоит серьезные, и полагаю необходимым, чтобы при сем ваш статус в глазах как москвичей, так и жителей других убежищ, с которыми вам неизбежно придется иметь дело, выглядел соответствующе. Посему, милостивые государи и милостивые государыни, мной принято решение о присвоении вам офицерских чинов. Отныне вы пятеро – прапорщики жандармского корпуса! – за спиной Александра Руслановича будто сам собой распахнулся стоявший на полке золоченый сундучок, и из его недр, словно серебряные птицы, выпорхнули и полетели к нам по кабинету пять пар офицерских эполет.
– Что, и меня тоже – в офицеры? – не удержалась от вопроса заерзавшая на стуле мелкая.
– Случай необычный, – тепло улыбнулся ей Петров-Боширов. – Но подобные прецеденты уже случались. Около ста лет назад один шестнадцатилетний юноша – молодой барон Аркадий Гайдар – даже командовал полком! Полка под ваше, Юлия Леонидовна, начало я покамест дать не могу, но да, отныне вы один из самых молодых офицеров в истории III Отделения!
– А я что, я и полком могу, если надо! – заявила моя самоуверенная сестренка, ловко вылавливая в воздухе спикировавшую к ней «птичку» эполет.
– Кроме всего прочего, с сего момента все вы считаетесь достигшими полного совершенства лет, – заметил между тем ротмистр. – Так что скидок на молодость впредь не ждите! – проговорил он, вроде бы, все еще с улыбкой – но уже явно не шутя. – Ну и не думайте, что, по случаю, отвертелись от скучных учебных классов – отсидите свое за партой, когда все закончится!.. Офицерские мундиры получите у моего нового адъютанта, поручика Козицына, – продолжил Александр Русланович затем, посерьезнев уже и лицом. – У вас какой-то вопрос, молодой князь? – повернулся он затем ко мне, что-то прочтя уже на моем.
– Если позволите, господин ротмистр, – поднялся я со своего места. – А что насчет княжны Любомирской? Она тоже получит офицерский чин?
– По Анастасии Августиновне решим после ее выздоровления, – помедлив, ответил жандарм. – Если она сможет продолжить службу – без чина не останется.
– А есть сомнения? – нахмурился я. – В том, что сможет?
– Поживем – увидим, – пожал плечами Петров-Боширов. – Что ж, господа офицеры, – встал он из-за стола. – Поздравляю вас с возведением в чин!
Я и так был на ногах, а вот Кир, Светка, Машка и Юлька повскакивали со стульев только теперь.
– Служим России и Его Величеству Государю Императору! – дружно гаркнули мы – правда, несколько смазав концовку ритуальной фразы: с Россией-то все всем было ясно, а вот с упомянутым Государем – увы…
Глава 10
в которой меня просят передать послание
Мы прижали чернь к реке, а другая чернь прижала нас. Этакий получился сэндвич…
Рейд готовился второпях: на Ключом забытой усадьбе под Тулой Оши обнаружила троих спрятавшихся одаренных: двух женщин и девочку лет десяти. Вроде бы, даже не впавших в немощь – по крайней мере, что касается обеих взрослых. Вообще, по-своему удивительно: мало кому из магов-мужчин, застрявших в «зараженных землях» надолго, удавалось не сорваться и остаться в силе, а вот представительницы прекрасной половины человечества в подобной ситуации не столь уж и редко ухитрялись свой чародейский дар сберечь…
Ну да сейчас не о том.
Как я уже сказал, миссия организовывалась в спешке. Но при этом с ней все же промедлили. Если бы Машка, получив сигнал от Оши, сразу же рванула на место, то скорее всего она бы без проблем успела эвакуировать трех тульских затворниц в Москву. Но у нас теперь был строгий приказ: за стены, если только речь не идет о визите в одно из провинциальных убежищ – минимум втроем. Все дело в «заговоренных», как вслед за мной стали их называть и остальные, пулях черни, а официально – «боевых артефактах проникающего воздействия».
Исследование, проведенное группой майора Артемьева, показало, что одинокий щит, сколь бы мощен он ни был, пробивается этой дрянью на раз, а вот сложенные два, даже сами по себе слабенькие, угрозу благополучно отводят. Однако существовала отнюдь не нулевая вероятность, что при стрельбе залпом щита одновременно достигнут сразу две пули – и тогда одна из них наверняка проскочит. Посему рекомендация экспертов гласила: прикрываться тройным заслоном. Но это – значит задействовать три руки, и, если в рейде двое, для всего остального у них остается одна пятерня на всех. Маловато? Вот и руководство рассудило в том же ключе.
И вышло так, что из всех нас, «выездных», в нужный момент Муравьева в кремле находилась одна – если не считать пока не выписанную из лазарета Любомирскую и князя Хилкова. Но об Иване Ивановиче отдельный разговор: с момента падения триумвирата он Москвы вовсе не покидал – его фамильяр был переориентирован на надзор за потенциально нелояльными офицерами из числа бывших сторонников Репнина и Киселева. И не напрасно: в первый же день был раскрыт довольно-таки масштабный заговор, затем – еще один пожиже. Смутьяны присоединились к своим лидерам в темнице, и новых попыток мятежа не последовало, но бдительности решено было не терять и далее – так что по части походов в «запретные земли» Хилков оказался вне игры.