— Это я виноват, заговорил тебе зубы. Давай я пойду с тобой и все объясню.
— Да, ладно, сам должен был быть внимательнее. Тебе-то во сколько?
— Неважно, все равно пойдем.
— В три, да? — спросил я уже на ходу.
Он молчал, и отделаться от него не удалось.
Дошли мы минут за пять.
Я открыл дверь.
Старицын сидел у кровати, обернулся, вопросительно посмотрел на меня.
— Простите, ради Бога, Олег Яковлевич, заболтался, — сказал я.
И начал снимать кольцо.
— Это я виноват, — сказал Володя. — Я ему зубы заговорил.
— Кольцо оставьте пока, Артур, — сказал Старицын. — С вами император хотел поговорить.
Я чуть не взвыл.
— Олег Яковлевич, ну зачем же так сразу!
— Вы его воспитанник, и Леонид Аркадьевич имеет право знать, как вы себя ведете.
Я покорно вызвал его по кольцу. Сам.
— Артур, — сказал он. — Это уже второй раз.
— Государь, я…
— Только давай не оправдываться. И меня совершенно не волнует, правду ты мне скажешь или выдумаешь. Думаю, тебе уже много наговорили про то, как круто тебя наказывают. Да, возможно строже любого другого. Но никто из моей семьи не вправе вести себя так, чтобы это вызвало хоть малейшие нарекания. Так что сейчас ты отдашь кольцо Старицыну, и он вернет его тебе тогда, когда сочтет нужным. А если будет хоть еще одно нарушение — любое — ты поедешь в ПЦ. Сам поедешь. К Ройтману. И не надейся, что во мне хоть что-то дрогнет.
— Ну, что сказал император? — поинтересовался Старицын, когда я отключился.
Я снял кольцо и отдал ему.
— Вернете, когда сочтете нужным, — сказал я.
— Понятно. Что еще?
— Еще одно нарушение, и я должен буду поехать в ПЦ.
— Угу. Ладно, мы это с ним обсудим.
Я перевел взгляд на Володю.
Он так и стоял у входа в совершенном шоке.
— Вов, извини, тебе тоже надо идти, — сказал я.
— Я дурак, — сказал он. — Подставил тебя… вас по полной программе.
— Да мы вроде на «ты» перешли…
— Володя, вы идите, — сказал Старицын. — Нам с Артуром надо поработать.
— Извините, — кивнул он.
И вышел.
— Артур, как вы себя чувствуете? — спросил Олег Яковлевич.
— Дерьмово, — честно сказал я.
— В плане моральном, понятно. Но я имею в виду физический.
— Нормально. После сеанса было плохо, но разговор с Володей совершенно все исправил.
— Ну, хорошо. Тогда продолжим.
Сеанс ничем принципиально не отличался от утреннего, но закончился раньше, около шести.
— Пойдите, погуляйте, — сказал Старицын. — Нейроны устали, им нужен кислород. И постарайтесь лечь спать пораньше. Хотя бы на полчаса. Все равно кольца нет. И хорошо, что нет. А то с вашей страстью к общению, вы у меня нервное истощение заработаете.
Часов до семи я отсиживался во дворе на лавочке. Как раз часа мне хватило, чтобы прийти в себя. Потом учил Вову играть в пинг-понг. Сразу заметил, что он тоже без кольца.
— Ничего, я привычный, — сказал он. — В ПЦ вообще разрешают два раза в неделю с родственниками говорить. Зато общаюсь с воспитанником императора. Сказали бы мне об этом полгода назад — ни за что бы не поверил.
— То, что я воспитанник императора не делает меня каким-то особенным, — заметил я.
— Ну, да! Чтоб лично император отчитывал меня за то, что я к психологу опоздал на полчаса!
— Я бы без этого обошелся. Знаешь, когда император тебя отчитывает, чувствуешь себя много хуже, чем, когда тебя отчитывает психолог. Хотя, вроде бы, как сыну Анри Вальдо, мне это должно быть все равно. Теоретически. Не-а, не все равно. Хотя он сказал десять предложений. Но он и одну фразу может так сказать, что мало не покажется.
— Ну, ничего, я прослежу, чтобы ты больше не опаздывал. А то очень не хочется, чтобы ты уехал в ПЦ.
— Давай, — сказал я. — Только сам не прошляпь.
Во время ужина моя страсть к общению получила новое удовлетворение.
К нам с Володей подсел Илья Махлин. Я их представил.
— Ну как? — спросил я Илью.
— Пока никак. Ну, не идти же санитаром. Я полностью потеряю квалификацию за пару лет. Ну, я же хирург! Я все понимаю. Я понимаю, что лицензия сгорела. Но хотя бы ассистентом…
— А психолог что говорит?
— Что надо пытаться еще. Бить в одну точку. Он меня спрашивал, когда мы составляли план реабилитации, хочу ли я остаться в профессии. Я спросил, возможно ли это. Он сказал: «Да, но сложнее». И я решил попробовать. Но все-таки он заставил меня проработать запасной вариант, на случай, если с медициной не получится. И не скажу, что он проще. Дольше точно. Все заново. Все сначала. Новое образование, новый опыт. Я выбрал близкую область — медицинскую журналистику, но все равно большая часть того, что я знаю и умею, коту под хвост.
Я перевел разговор на другую тему. Рассказал об истории моего опознания Володей и его шоке, когда я говорил с Леонидом Аркадьевичем.
— Вов, это не все, — сказал Илья. — Он еще с Нагорным дружит. Они вместе в больнице лежали. Были вместе ранены на ступенях суда.
— Я, кажется, что-то слышал, — сказал Володя.
— Угу! Новости надо читать хотя бы иногда, — наставительно сказал Илья.
— Так что есть еще один воспитатель по мою душу, — заметил я. — Сначала он упрекал меня за то, что я подал апелляцию и отнимаю драгоценное время уважаемых судей на собственное осуждение вместо того, чтобы сразу ехать в Центр. Потом, что трачу императорские деньги на адвоката. Теперь меня видимо ждут упреки за то, что я транжирю госсредства на то, что меня здесь кормят.
— Компенсировать можно, — сказал Илья. — Они потом счет выставляют, сколько на тебя потратили. Считается хорошим тоном оплатить.
— Серьезно? — спросил я. — Не знал. А если не оплатишь?
— Санкций не будет, насколько я понимаю, но это все висит в открытом доступе, так что каждый может посмотреть, оплатил ты или нет.
— Ага! — сказал Володя. — Мне ПЦ уже выставил счет.
— Сколько, если не секрет? — спросил я.
— Восемьсот гео — еда, пять тысяч гео — психолог и лекарства, четыре тысячи гео — охрана и тысяча гео — постой и обслуживание, типа прачечной, а также техническое обслуживание типа контрольного браслета, мониторинга разговоров и видеонаблюдения. Десять восемьсот.
— Обалдеть! — сказал я. — Выгоднее в круиз съездить вокруг внутреннего моря с заходом на все пляжные курорты в высокий сезон.
— Правда, почти три тысячи мне скинули за хорошее поведение, — уточнил Володя. — Так что осталось восемь тысяч.
— Ну, это мне не грозит, — вздохнул я.
— Психолог дорогой, — философски заметил Илья.
— А охрану что тоже сам оплачиваешь? — подивился я. — То есть тебя охраняют, чтобы ты не сбежал, а ты за это платишь из своего кармана.
— А как же! — усмехнулся Илья. — Ты натворил дел, а налогоплательщики должны за тебя отдуваться? Спасибо, что судью оплатили.
— Ну, нам-то легче, — заметил я. — У нас один охранник на входе. Думаю, если раскидать на всю публику, получиться пренебрежимо малая величина. Минус четыре тысячи. Шесть восемьсот. У меня пополам: три четыреста. Тоже не сахар конечно, но подъемно. Нет, не хочу в Закрытый Центр. У меня таких денег нет.
— А они не торопят, — сказал Володя. — Мне Андреев сказал, за десять лет расплатишься — будет хорошо, за пять — совсем хорошо.
— Ты собираешься расплачиваться? — спросил я.
— А как же! Только пока нечем.
— Восемьдесят процентов расплачиваются. По статистике, — заметил Илья.
— Ну, сроки, в основном, маленькие, — сказал я. — А репутация дороже стоит. Ох! Сколько же моему отцу насчитали? Два психолога, шестеро охранников. Там как считают? Четыре тысячи — это сколько тюремщиков?
— Двое, — сказал Володя.
— Понятно. И на девять с половиной лет. Почти три миллиона. Десять тысяч за погибшего. Знаете, по-божески. Интересно, а услуги по организации смертной казни за госсчет? Сбор зрителей, зал, последний ужин, услуги священника, оплата электроэнергии на работу биопрограммера…
— У тебя черный юмор, Артур, — сказал Илья.
— А какой тут еще может быть юмор?
Тессианская кухня
Вечером, ровно в половине девятого, Володя действительно проводил меня до моей комнаты. С одной стороны, ситуация меня смешила, с другой, уехать в Закрытый Центр совсем не хотелось, так что я был ему благодарен.
— Вов, интересно, а я должен оплатить тебе услуги охранника? — спросил я на прощание.
— Смеешься? Кстати, если тебе надо, я бы не отказался.
— Мне вроде нет, а вот Нагорному могу рекомендовать, кроме шуток. Только в него реально постреливают.
— Рекомендуй, буду благодарен.
В среду оберегать меня от возможного отъезда в ПЦ взялся сам Старицын.
Завтракали мы вместе.
— Мы тут с ребятами вчера обсуждали стоимость услуг Психологических Центров, — сказал я. — Интересно, а сопровождение меня на завтрак входит в основной пакет или это за отдельную плату?
Олег Яковлевич рассмеялся.
— Это моя личная инициатива. За мой счет. Просто вам в Закрытом Центре явно делать нечего, а загреметь вполне можете, Хазаровский ведь если сказал, от своего слова не отступится.
— Понятно. А действительно многие потом оплачивают ваши услуги?
— Большинство. Хотя наши услуги оплачивает государство. Вы потом можете только компенсировать государству расходы. Но нам это не безразлично. Премию могут заплатить. Так что, если человек благодарен, скорее всего, заплатит.
— И бывают благодарные?
— Вы просто не поняли, Артур. Поймете. У нас же стратегия «выигрыш-выигрыш». Выиграть от нашей работы должно, прежде всего, общество, но в большинстве случаев выигрывает и наш подопечный. Не потому, что мы такие добрые. Просто эта стратегия наиболее эффективна. Простейший случай, когда мы лечим зависимости: от алкоголя, от наркотиков. Без этого вообще нельзя делать психокоррекцию. Опять-таки не потому что мы такие добрые, просто без этого дальнейшая работа невозможна. Для пациента это благо, и обычно он это понимает. Не всегда сразу.