— Я спрошу, но, если это так, в этом доме не останусь. Марин, ты поедешь со мной, если я найду другое жилье?
Она вздохнула.
— Поеду.
После обеда стало известно, что отца ссылают далеко на север в маленькую деревеньку Чистое. Его долго не хотел принимать ни один муниципалитет, но ситуацию исправил (ну, или испортил) Александр Анатольевич. Он написал в экспертных мнениях, что не понимает позиции муниципалитетов. После психокоррекции Анри Вальдо опасности не представляет, зато его пребывание на территории поселка сулит неплохие перспективы. Во-первых, наплыв журналистов, которые наверняка захотят пообщаться со знаменитым преступником, а для них нужна гостиница, кафе, продукты. А все доходы — в местный карман. И, во-вторых, у мсье Вальдо интересные связи, которые тоже могут принести селению определенные дивиденды. Например, его сын Артур — воспитанник императора, а его друг — тессианский миллиардер Реми Роше.
Муниципалитеты вняли, и возник конкурс. Выбирало Народное Собрание. Тщательно выбирало, ничего не скажешь. Из всех холодных северных мест было выбрано, по-моему, самое северное и холодное. По крайней мере, фото и видео не радовали: свинцовое небо над почти безжизненной землей.
Хазаровский вернулся в районе одиннадцати. После ужина я попросил его уделить мне пять минут и задал только один вопрос:
— Леонид Аркадьевич, вы знали, о чем со мной собирается говорить Дауров?
— Артур, СБК — это скальпель. Сам по себе он не хорош и не плох. Результат зависит от тех рук, в которых он находится. Тебе действительно надо учиться с ними взаимодействовать.
— Путем слежки за своим отцом?
— Артур, давай только не эмоционально реагировать, а рационально анализировать ситуацию. Ты действительно наилучшая кандидатура для того, чтобы уберечь Анри Вальдо не столько даже от его собственных необдуманный поступков, сколько от тех людей, которые могут им воспользоваться. Отец тебе доверяет.
— И я должен растоптать это доверие?
— Артур, поменьше эмоций. Я думаю, ты не хочешь, чтобы возродилась Республиканская Армия Тессы, и залила кровью всю страну. Я этого не хочу. Думаю, что и Анри этого не хочет. Но необдуманное, слишком эмоциональное, решение НС делает вероятность такого развития событий далеко не нулевой. Тебе просто предложили помочь.
— Знаете, как это называется, Леонид Аркадьевич?
— Ну, формулируй.
— Лицемерие. Обыкновенное, но от этого не менее отвратительное. Давайте назовем слежку защитой, а предательство — заботой об общественном благе. И все отлично!
— Артур, тебя никто не заставляет. Ну, отказался и отказался.
— Леонид Аркадьевич, я завтра ухожу. Найду, где жить.
Хазаровский вздохнул.
— Ты свободен.
В районе полуночи я собирал сумку.
— Мне тоже собирать? — спросила Марина.
— Давай, я сначала найду жилье, а потом сразу с тобой свяжусь.
— У тебя есть идеи?
— Есть, только боюсь, там будет не очень роскошно.
— Переживу, — сказала она.
Утром я позвонил Старицыну.
— Олег Яковлевич, у меня изменились некоторые обстоятельства, мне нужно жилье.
— Понятно. За полчаса доедите до меня?
— В Открытый Центр?
— Артур, сегодня суббота. До моего дома. Найдете?
— Устройство связи запомнило. Доеду.
Старицын принял меня в том же кабинете с БП и цветами на столе, что и неделю назад. Хотя мне казалось, что прошел, по крайней мере, год.
Пожал мне руку. Как равному. В ОЦ он никогда этого не делал.
— Быстро у вас обстоятельства меняются, Артур, — заметил он.
Я вздохнул.
— Ну, выкладывайте, что случилось, — сказал Олег Яковлевич.
— Я поругался с Хазаровским.
— Ох! Без мордобоя обошлось?
— Естественно. Ни одного грубого слова. Все совершенно мирно. Но в его доме я не останусь.
— Чем он вас так обидел?
— Меня вызывали в СБК. С его ведома вызывали. О чем шла речь, я сказать не могу, подписку давал.
— Но причина конфликта именно эта беседа в Службе Безопасности?
— Да.
— Понятно, — вздохнул Старицын, — сейчас посмотрю по базе.
— Только мне нужно на двоих. Чтобы хотя бы кровать широкая.
— Ну, кровать — это самое главное…
Олег Яковлевич нашел для меня студию недалеко от университетского кампуса. Я уж потом сообразил, что университетский кампус — это тоже вариант. Но не пожалел. Студия оказалась довольно приличной: раза в два больше камеры в ОЦ и примерно такая же по площади, как моя комната в императорском дворце. Обставлена дешевой, но функциональной мебелью, тоже примерно такой же, как в камере Психологического Центра. То же светлое дерево без всяких украшений.
Имелся даже балкончик с кованой оградой, столиком и двумя стульчиками.
В тот же день ко мне переехала Маринка.
Критически осмотрела наше новое жилище.
— Ну, как? — спросил я.
— Да, нормально.
Еду можно было заказать из ближайшего кафе, которое естественно тут же прорекламировалось на наших устройствах связи, или из магазина (он тоже не упустил новых клиентов и прислал рекламу).
Почти одновременно с местной рекламой пришло письмо от Хазаровского: «Если захочешь вернуться — я всегда тебе рад. Деньги буду перечислять тебе на счет, как раньше. Плюс то, что уходило на тебя, когда ты жил у нас. Береги Марину».
Честно говоря, деньги были очень кстати, но я пообещал себе, что как только начну получать зарплату стажера, перестану их тратить. За студию не надо было платить в течение года. Потом полагалась арендная плата, но и этого можно было избежать. «Если будете учиться, можно сделать отсрочку на получение образования», — обещал Старицын.
Вечером мне позвонил Олег Яковлевич.
— Артур, вас ищут журналисты. Давать им координаты?
— Смотря кому. «Новому порталу» давайте.
Сеть пестрела публикациями на тему: «Артур Вальдо ушел из дома Хазаровского и увел с собой его дочь». Леонид Аркадьевич уже успел дать комментарий: «То, что случилось между нами, трудно назвать даже конфликтом, скажем так, небольшие разногласия. Артур слишком эмоционально среагировал, но, с другой стороны, он очень повзрослел и, возможно, ему стоит пожить самостоятельно. Хотя я буду рад, если он вернется».
В шесть часов вечера мы ждали Ромееву, водрузив на стол чай в пакетиках и торт из ближайшего магазина. Я предположил, что так как Ромеева с Кратоса, то наверняка любит чай.
Она была одета столь же экстравагантно, как и неделю назад, только не в зеленое, а в вишневое, и жабо на блузке было черным с большой агатовой брошью. С ней был неизменный телеоператор.
Мы сели за стол, и Маринка разлила чай. Не очень умело, но ничего, получилось.
— Неплохое жилье предоставляет Управление Психологических Центров, — заметила Ромеева. — Убийцам тоже?
— Насколько я понял, да, — сказал я. — Всем, кто нуждается.
— Неплохой стимул для того, чтобы кого-нибудь убить.
— Не стоит, — возразил я. — Это не самый дешевый вариант. Оно же не в собственности, социальный наем, как социальный наем.
— Весь дом принадлежит УПЦ? — поинтересовалась Ромеева.
— Мы еще не знакомились с соседями, — сказала Марина.
А я впервые задумался о том, что здесь возможно обитает не самая приятная публика.
— Не знаю, вы у Старицына спросите.
— Так почему вы ушли из дома, Артур? — спросила Юлия Львовна. — А то Леонид Аркадьевич не говорит ничего конкретного.
— Я тоже ничего конкретного не скажу. Скажем так, при его попустительстве, а, может быть, и с его благословения, мне было сделано предложение, для меня неприемлемое и оскорбительное.
— Это связано с вашим вчерашним визитом в СБК?
— Вы и об этом знаете?
— Работа такая.
— СБК отдыхает, — усмехнулся я. — Связано. Но ничего больше не скажу, подписку дал.
Я проводил гостей до выхода во двор.
— Еще немного, и мне надо будет нанимать пресс-секретаря, — заметил я, вернувшись.
— А я на что? — возмутилась Маринка.
Статья на «Новом портале» появилось в тот же вечер. Кроме моего кратенького интервью, она была снабжена комментарием: «Управление Психологических Центров разъяснило для нас порядок предоставления жилья пациентам Центров. В собственности УПЦ Кириополя находится несколько сотен студий разной площади в разных районах города. Не боле одной студии на многоквартирный дом. По мнению психологов, такой порядок позволяет избежать стигматизации пациентов и помещает их в обычную среду, чем способствует процессу реабилитации».
Честно говоря, от сердца у меня отлегло, хотя ни от общения с Ильей Махлиным, ни с Вовой у меня не осталось никаких неприятных воспоминаний. Вова, конечно, был человеком другого круга, хотя и не из другой галактики, а Илья так вообще мог учиться со мной в универе на одном курсе. Но мало ли еще, какие личности водятся в ведомстве Евгения Львовича и Олега Яковлевича.
Около десяти меня вызвал по кольцу Нагорный.
— Ну, что, блудный сын? Как устроился?
— Отлично. Даже лучше, чем в Открытом Центре.
— А знаешь, что Старицын настоящую ноту протеста в СБК написал?
— Что за ноту?
— Ну, как? «Сотрудники Психологических Центров Кратоса просят СБК не мешать их работе, и не беспокоить пациентов в сложный период реабилитации». И добрая сотня подписей. И копия мне и в Императорский Контрольный Комитет. Мне скидывал лично.
— И все из-за меня?
— Про тебя есть отдельная приписка: «Особое беспокойство вызывает тот факт, что у психологов Центра нет возможности оказать квалифицированную психологическую помощь пациентам, попавшим в сферу интересов СБК, поскольку в Службе Безопасности берут подписки о неразглашении, и психолог не может адекватно оценить ситуацию, а задавать вопросы на эту тему под биопрограммером не имеет права. Это особенно опасно, когда есть подозрение на психологическую травму, и помощь нужна немедленно, как в случае Артура Вальдо, который после вызова в СБК ушел из дома и практически разорвал отношения со своим опекуном».