— Анри Вальдо вы имеете в виду? — поинтересовался я.
В понедельник с утра я отправился на работу. Кабинет следователя, к которому меня направили на стажировку, был на тридцать четвертом этаже.
Хозяин открыл дверь и пожал мне руку. Он мне скорее понравился: высокий, поджарый с тонким носом и усами с проседью. Его возраст я определил для себя, как где-то за шестьдесят. Хотя здесь легко ошибиться. Звали следователя Руслан Каримович Салаватов.
— Проходите, Артур, теперь это и ваши владения.
«Владения» состояли из двух столов, четырех стульев и БП с креслом под ним, напоминающим зубоврачебное.
От вида биопрограмера мне стало не по себе.
По-моему, Руслан Каримович заметил мою реакцию.
— В Открытом Центре я десять дней провалялся под такой штукой, — объяснил я.
— Не под такой. Это не психокоррекционный биопрограммер, он нейронные сети строить не может. Это следственный БП, для допросов. Но, на самом деле, мы его не так уж часто применяем, только если человек уж совсем заврался. Это Александр Анатольевич свято верит в технику, а мы все больше по старинке, разговорами. На самом деле достаточно того, что он здесь стоит. И потом опасная для здоровья штука. Не всякий врач не всякого обвиняемого разрешит так допрашивать.
— Опасная? Я слышал, что только давление может упасть.
— Вот именно. Так что, если у клиента проблемы с сердцем, лучше не рисковать. Нам за это по шапке дают.
Он сел за стол и указал мне место за соседним.
— Теперь это ваше рабочее место.
Справа от меня из такого же огромного окна, как у Нагорного открывался вид на Кириополь. Окна на север, и само здание Генпрокуратуры на севере города, и вдали, почти у горизонта, я рассмотрел корпуса Закрытого Психологического Центра.
— Тоже для психологического эффекта? — спросил я, кивнув на корпуса.
— Не специально, просто так построили. Да и вид у него нестрашный.
— А окно открывается?
— Нет. И не разбивается. Во избежание эксцессов. Артур, у нас сейчас в работе очень сложное экономическое дело, так что не ознакомившись с ним, вам нет смысла участвовать в следственных действиях, тем более, что сейчас ничего интересного у нас не планируется. Давайте я вам сброшу материалы, а вы дома почитаете. Да и последний месяц лета, на море съездите, с девушкой погуляйте, чем в офисе под кондиционером торчать. Я же все понимаю. Сам был студентом.
— Спасибо, — сказал я, — и на устройство связи мне упал весьма объемистый файл.
Вечером, сидя на песке у кромки прибоя и обнимая Маринку, я делился впечатлениями с Нагорным.
— Гулять отпустил, значит, — проговорил Александр Анатольевич, — а к какому сроку надо прочитать материалы дела сказал?
— Нет. Я так понял, что он не хочет отнимать у меня последние летние деньки.
— Скорее думает, что ты блатной императорский отпрыск, и тебя к нему устроили балду гонять, а он потом просто подпишет, что ты прошел стажировку.
— Он ошибается, — сказал я.
— Надеюсь. Ты начал читать?
— Конечно. Валяясь на пляже и обсуждая с Мариной прочитанное. Ничего, что я с Маринкой обсуждаю?
— Ничего, если Марина не будет об этом кричать на каждом углу.
— Не будет. Так вот, Александр Анатольевич…
— Саша, — поправил Нагорный.
— Саша, — кивнул я, — дело очень странное.
— Много прочитал?
— Страниц двести из полутора тысяч…
— И что тебя удивило?
— Так, по пунктам. Дело коррупционное о краже денег из бюджета. Сумма двенадцать миллионов гео.
— Не слабо, — заметил Нагорный.
— А обвиняемый один.
— Странно, но вообще-то бывают умельцы.
— Причем этот обвиняемый проработал главой фирмы, на которую перевели деньги, ровно две недели.
— Подозрительно, но тоже бывает. Дорвался до нужного места человек.
— Дальше, там материалы его первого допроса: протокол, коды сигналов с модов плюс расшифровка. Я пока не научился в этом толком разбираться, так что посмотрел только выводы. Там утверждается, что человек лжет. Причем вины он не признает.
— Глупо, но бывает. Надо под БП допрашивать.
— Вот именно. И дальше там лежит медицинская справка, что в связи с плохой кардиограммой допрос под БП не рекомендуется.
— Тоже бывает. А дальше?
— А дальше ему надевают браслет и отпускают домой.
— Совершенно нормально для А3. Даже для А4 вполне приемлемо. А дальше?
— А дальше я еще не прочитал.
— Так, Артур, дочитывай и связывайся сразу со мной, а с Русланом Каримовичем подожди пока. Понимаешь, по отдельности все эти ситуации возможны, но то, что они в одном деле несколько противоречит теории вероятности. Может, там и впереди ждут чудеса. Мне пока скинь материалы допросов с кодами и выводами. Я посмотрю.
«Чудеса» ждали. Причем процесс вылавливания «чудес» оказался настолько увлекательным, что я читал всю ночь, а потом еще полдня.
С Нагорным связался в среду утром, но он был занят, так что разговор состоялся только около двенадцати.
— Ну, как насчет «чудес»? — спросил он.
— Полная кунсткамера. Итак, что было дальше. Обвиняемый, зовут его, кстати, Федор Геннадиевич Привозин, честно просидев дома три дня, вдруг сорвался с места и был пойман в провинции в пятистах километрах от Кириополя. Часто так бывает?
— Не часто. Но бывает. Семейные обстоятельства, скорее всего: мама заболела, жена сбежала, дочка пропала. Вообще-то, хороший следователь должен разрешение на поездку дать в таком случае. Этот Привозин не просил Руслана Каримовича его отпустить по семейным обстоятельствам туда-то и настолько-то?
— В деле нет.
— Ладно. А что есть?
— Решение суда об аресте.
— А материалы суда есть?
— Нет, только решение.
— Это вообще незаконно. Хотя то, что его закрыли вполне понятно.
— Защита подавала апелляцию, но ее отклонили.
— Бывает. Он до сих пор под арестом?
— Да. Уже почти три месяца.
— Круто! По А3?
— Квалифицировали как А4.
— Имели право, бюджет же пострадал.
— И теперь самое интересное, — сказал я. — Буквально на следующий день после ареста Федор Геннадиевич признал вину.
— Тоже бывает, тюрьма бьет по мозгам не хуже биопрограммера.
— Дальше. Ему предложили подписать согласие на психокоррекцию и поехать в Центр. Так вот, в деле лежит его отказ.
— Эксклюзивное дело, прямо скажем. Допрос, на котором он признается, что он виноват, с кодами модов в деле есть?
— Да.
— Скинь, пожалуйста. Я первый допрос посмотрел, скажем так, есть вопросы.
Я послал файл.
— И приезжай ко мне, — сказал он. — Будет интересно.
— На работу?
— Естественно.
Допрос
В Генпрокуратуре я был около трех.
В кабинете Нагорного дверь слева у окна, которую я запомнил еще в прошлый раз, была открыта.
— Нам туда, — сказал Александр Анатольевич.
За дверью была комната очень похожая на кабинет Салаватова: с такими же столами, стульями и биопрограммером. За столом сидел врач в светло-зеленом халате.
— Дмитрий Николаевич, — представил Нагорный и кивнул в мою сторону, — это Артур Вальдо.
— Я узнал, — улыбнулся врач.
— Ты садись, — сказал Александр Анатольевич, — сейчас твоего Привозина привезут. Допросим.
— Честно говоря, я думаю, что допрашивать здесь надо Салаватова, — заметил я.
— Руслан Каримович от нас никуда не денется. Он уже два дня под наружкой. С того самого момента, как ты мне высказал свои первые подозрения. Так что, Дима, — он обернулся к врачу, — это по милости Артура у нас сегодня сверхурочные, и нас будут распекать наши жены.
Врач пожал плечами.
— Я уже позвонил домой.
— Артур, кстати, Марине позвонил? У нас надолго мероприятие. До полуночи точно.
Я вздохнул и предупредил Марину.
— Что думаешь о твоем Привозине Федоре Геннадиевиче? — спросил Нагорный.
— Думаю, что он невиновен.
Нагорный покачал головой.
— В деле несомненные ляпы и нарушения. Но отсюда еще не следует, что Федор Геннадиевич невиновен. Возможно, простое головотяпство, разгильдяйство или желание облегчить себе жизнь.
— Салаватов тридцать лет работает, — заметил Дмитрий Николаевич, — вряд ли здесь разгильдяйство.
— Угу, — усмехнулся Нагорный, — страдинской закалки человек.
— А вы его допрашивать не хотите, — вздохнул я.
— Почему не хотим? Всему свое время. Но начнем мы с Привозина, потому что, если он действительно невиновен, каждый его час в тюрьме — это преступление. Наше преступление.
— Саша, а тебе не кажется, что наш Внутренний Контрольный Комитет мышей не ловит? — спросил врач. — Человек два с половиной месяца в тюрьме по экономическому делу, признал вину, а согласие на психокоррекцию почему-то не подписал. Только два этих факта должны были заинтересовать.
— Не то слово! — сказал Нагорный. — Посмотрим, усидит ли Артемьев на своем месте после этого дела. Это начальник ВКК на данный момент, — пояснил для меня Александр Анатольевич.
— А ты Венгера поставь, — сказал Дмитрий Николаевич. — Совершенно честный парень. Просто никогда и ничего, даже по мелочи.
— Я думал об этом, но там может быть конфликт интересов, — заметил Нагорный. — У него брат работает в ЗПЦ психологом.
— Он на «B» работает, а все подопечные ВКК проходят по «Е».
— Венгер сейчас на «А», — сказал я. — Мне Ройтман о нем очень хорошо отзывался.
— А вот это уже конфликт интересов, — сказал Дима. — Один брат по «А» расследует, а другой занимается психокоррекцией тоже по «А». Надо нашего Венгера с «А» убрать как раз в ВКК самое оно. А Ройтмана попроси брата Венгера на «Е» не ставить.
— Ладно, подумаю, — кивнул Александр Анатольевич. — Но все равно, мне видимо придется время от времени работать контрольным комитетом для контрольного комитета, и пусть Хазаровский сколько хочет распекает меня за управление в ручном режиме.
— Император будет за это распекать? — удивился я.
— Конечно, — сказал Дима. — Система должна быть выстроена таким образом, чтобы она могла сама исправлять свои ошибки.