— Руслан Каримович, — начал Нагорный, — нам пришлось прерваться, к сожалению, на самом интересном месте. Повторяю еще раз: «Вы на ступенях суда хотели убить Хазаровского?»
На графики СДЭФ появился пик, но не такой резкий, как в первый раз.
— Нет, — тихо сказал Салаватов.
И детектор выдал странный результат: вероятность правдивого ответа около пятидесяти процентов.
— Но такой план существовал вначале? — спросил Александр Анатольевич.
— Да, но это все было на уровне кухонных разговоров. Мы даже не были уверены, что он приедет в суд.
— Значит, суд был для меня?
На СДЭФ появился пик, но это уже было не так важно. Салаватова несло.
— Да, — сказал он.
— Кривин именно для этого и подал?
— Да, там место удобное, открытое, и много отражающих поверхностей. Митте сказал, что лучше не найти. Блуждающий луч создаст панику, и наши люди успеют уйти незамеченными.
— Понятно. Почему вы убили Кривина?
— Он понял, что его найдут, и хотел сдаться. Он мало чем рисковал, его участие было на уровне кухонных разговоров.
— Когда иск подавал, он знал о ваших планах?
— Приблизительно. Без деталей. Но всех участников знал.
— Понятно. Значит, мог выдать.
— Да, и обязательно бы выдал, если бы мы дали ему сдаться.
— Сколько вас было?
— Одиннадцать человек.
— Пофамильно.
Салаватов стал называть фамилии одну за другой. В число заговорщиков входил бывший кабинет Страдина почти в полном составе, исключая тех, кого успели уличить в коррупционных преступлениях и отправить на психокоррекцию. Было и несколько относительно новых людей: Герман Митте из кабинета Данина и Максим Подогас — министр электронных коммуникаций в правительстве Хазаровского. Присутствие Подогаса уже не было для меня неожиданностью. Видимо ему и должны были вернуться одиннадцать миллионов из двенадцати. Или не только ему?
— Ну, хорошо, — заключил Нагорный, дослушав список. — Это все?
— Да, — сказал Салаватов.
— Гера, теперь начинай, — приказал Нагорный.
— Что начинать? — переспросил Руслан Каримович.
— Все-таки человек-животное, — заметил Александр Анатольевич, — под БП положили, «иголочку» поставили, запястья фиксировали и понеслось. Руслан Каримович, все это время биопрограммер исключительно хранил ваше сердце от стрессовой боли. Вообще мозг не трогали. А вот теперь начнем.
Салаватов сжал губы.
— Так, Руслан Каримович, — начал Гера, — вы хорошо знаете, как это работает, и, наверное, не раз слышали подобные лекции, которые читали психологи вашим подопечным, прежде чем начать допрос под БП.
— Я его мало применял, — сказал Салаватов, — так что читайте. Она, кажется, такая успокоительная эта лекция.
— Ну, насколько успокоительная… пояснительная. Мы сейчас будем блокировать группы нейронов, которые, скажем так, мешают вам быть откровенным. Больно не будет. Не опасно, процесс обратим. Немного похоже на наркоз, но не вызывает галлюцинаций. И вы остаетесь в сознании, хотя сразу после допроса можете не все помнить. Потом, за пару суток память полностью восстановится. Самооговор маловероятен. Если по картинке с модов и уровню некоторых гормонов, я пойму, что может быть самооговор, мы снизим их уровень и повторим вопрос. Так что ничего страшного. Отнеситесь просто как к медицинской процедуре. Вы уже почти на максимум наговорили, чего вам бояться?
— Почти? — усмехнулся Нагорный.
— Ну, так «F» же еще есть, — заметил Гера.
— А, — сказал Нагорный, — засоленные девушки.
На графике с детектора монотонно снижался уровень СДЭФ, я рассеянно следил за ним, а Нагорный позвонил кому-то и перечислял фамилии.
— Нет, пока, — сказал он. — Держите под наблюдением, и пошлите людей, чтобы всех можно было задержать одновременно и немедленно по моему приказу. Всех, о ком я говорил сегодня, нашли?.. Ну, молодцы. Ищите этих.
— Готово, — тихо сказал Гера, — можно спрашивать.
— Руслан Каримович, фамилии еще раз назовите, пожалуйста, — сказал Нагорный. — Давайте с исполнителей начнем. Те, кто стрелял, захватывал заложников… ну, что вы еще делали?
— Минировали… — монотонно сказал Салаватов.
Детектор показывал совершенно ровный тон.
— Так, — вздохнул Нагорный, — что минировали?
— Гравиплан.
— Какой?
— Реми Роше.
— Господи! Реми Роше-то тут причем?
— Его гравиплан.
— На гравиплане Роше летает мой отец, — сказал я.
И тут же усомнился, стоило ли это говорить.
— Гравиплан, на котором летает Анри Вальдо? — спросил Нагорный.
— Да, — почти прошептал Салаватов.
— Гера, — сказал Александр Анатольевич, — сколько ты выставил?
— Пока троечку.
— Поднимай до восьми, только не резко. Руслан Каримович, вы хотели убить Анри Вальдо?
— Все равно, — сказал Салаватов.
— Что значит «все равно»?
— Не он был целью.
— Саша! — почти закричал я. — С моим отцом иногда летает Хазаровский.
— Артур, звони Леониду Аркадьевичу. Немедленно, — сказал Нагорный и продолжил допрос. — Руслан Каримович, вашей целью был Хазаровский?
— Да.
— Саша, — сказал Гера, — нельзя так формулировать вопросы, подсказываешь. Суд не примет.
— Да черт с ним с судом! — сказал Нагорный. — Хазаровского надо спасать.
Кольцо Леонида Аркадьевича молчало.
— Хазаровский не отвечает, — сказал я.
— Звони до упора. Сообщение пошли. Марине звони, секретарю, Даурову. Пусть людей посылает. Пока не дозвонишься.
Я кивнул и отправил сообщение: «Леонид Аркадьевич, очень срочная информация. Гравиплан Роше заминирован, не подходите. Артур».
— Гера, какой у него уровень гормонов? — тем временем спрашивал Нагорный. — Самооговор возможен?
— Низкий, вряд ли. Но лучше переспросить, как надо. Он сейчас не помнит ни вопросов, ни ответов.
— Кого вы хотели взорвать в гравиплане Роше? — спросил Нагорный.
— Хазаровского, — сказал Салаватов.
— Чего и требовалось доказать, — заметил Александр Анатольевич. — Он и сейчас заминирован?
— Да.
— Богдана Рябинина задержать немедленно, — приказал кому-то Нагорный по кольцу.
Я помнил, что Богдана Рябинина Салаватов назвал, как человека из охраны Хазаровского.
Марина ответила сразу.
— Где Леонид Аркадьевич? — спросил я.
— Папа на работе. Что случилось?
— Я ему дозвониться не могу.
— Совещание, наверное. Он отключается, чтобы не дергали.
— Да знаю я!
— Да что случилось?
— Для него очень срочная информация. От нас. От Нагорного.
— Секретарю звони. Что случилось?
— Ему угрожает опасность. Гравиплан заминировали.
— Гравиплан Роше?
— Да.
— Звони твоему отцу. Они собирались летать сегодня. Секретарю сама позвоню.
Я связался с отцом.
— Да, Артур, — сказал он.
— Пап, не знаешь, где Хазаровский? Я ему дозвониться не могу.
— Леонид Аркадьевич рядом сидит, он отключается, когда летает, все-таки не очень опытный пилот.
— Летает! Вы в гравиплане?
— Да. На высоте метров двести, только взлетели. У тебя голос такой…
— Гравиплан заминирован, — почти выкрикнул я.
— Где взрывчатка? — совершенно спокойно, по-деловому спросил отец, словно прогнозом погоды интересовался. — Под сиденьями? Под днищем?
— Где взрывчатка? — вслух спросил я.
— Как заминирован гравиплан, Руслан Каримович? — спросил Нагорный. — Где мина?
— В топливном баке, — тихо ответил Салаватов.
— В топливном баке, — повторил я отцу.
— Аве Мария! — сказал он и пропал.
— Ну, что? — спросил Нагорный.
— Они молчат, — сказал я.
Повисла пауза.
Тишина стала звенящей.
— Что там? — не выдержал Гера.
— Вы живы? — закричал я в пустоту.
— Да, живы, живы, — весело сказал отец. — Катапультировались. Вовремя, за две секунды где-то. Ты знаешь, какой тут фейерверк!
— Живы, катапультировались, — сказал я вслух. — Потом рвануло.
— Точно не «кухонные разговоры», — заметил Нагорный.
Я залез в новостную ленту.
Новость уже была в топе, но звучала неадекватно: «В нескольких сотнях метрах от императорской резиденции в небе взорвался гравиплан. Предположительно в машине находился император и Анри Вальдо».
Не я один туда залез.
— Хорошо бы пока не опровергать Сеть, — сказал Александр Анатольевич. — Могут они пока не светиться?
— Вы можете не светиться? — спросил я. — Нам надо задержать человека, который это сделал. Видимо, он еще во дворце.
— Полчаса продержимся, — сказал отец.
Нагорный тоже говорил по кольцу.
— Георгий Петрович?.. Слышали новость?.. Оцепите дворец. Мы считаем, что виновные еще там… Уже?.. Знаем одного. Богдан Рябинин. Думаю, он уже задержан. Видимо, есть еще… Дело двух минут… Скажу, конечно.
— Почему есть еще? — спросил я.
— Тебе не кажется странным, что Салаватов назвал исполнителя главной части плана, которую больше всего хотел скрыть?
— Значит, он не исполнитель.
— Или у него есть дублер. Так что продолжим. Руслан Каримович, кто участвовал в операции с гравипланом?
— Время вышло! — перебила Камилла. — Семь часов. Допрашиваете с десяти утра. Восемь часов чистого времени. Продолжение допроса незаконно.
Нагорный посмотрел на нее примерно с таким же выражением, какое у него было после разговора наедине с Салаватовым: еле-сдерживаемая ярость.
— Госпожа де Вилетт, вы можете подавать на меня в ИКК, ваше право, но допрос мы продолжим. Я сейчас ересь скажу, но есть вещи поважнее закона: жизнь, мир, прогресс, справедливость. Вы что хотите, чтобы эти люди к власти пришли? Чтобы вернулась эпоха Страдина? Вы действительно этого хотите? Забыли, каково было адвокатом работать при Владимире Юрьевиче? А я хорошо помню. Сам был адвокатом. Оппонентов наших только рассмешить можно было словом «закон».
Камилла молчала, и он повернулся к Салаватову.
— Руслан Каримович, кто участвовал в операции с подрывом гравиплана с Хазаровским?