Я послушался и продублировал Георгию Петровичу начало разговора.
— Я понял, — сказал Нагорный Митте. — Вы стерли все с кольца и теперь собираетесь взорвать себя, чтобы до информации, записанной в клетках вашего мозга, мы тоже не добрались. Это ваш выбор и ваше право. Но причем здесь ваши сыновья? Это не их война. Отпустите.
— Я их не держу. Они выйдут перед тем, как…
— А если не выйдут? В этом возрасте молодые люди склонны к бессмысленному героизму. Артур уже с Глебом разговаривал. Что если они не покинут дома, а вы уже пошлете сигнал на взрывное устройство? Вы хотите их смерти?
— Я проверю. Они мне передадут, что они в безопасности.
— А если не передадут?
— Вы передадите. Вы же человек слова.
— Хорошо, — сказал Нагорный. — Договорились.
А мне пришло сообщение: «Передай Даурову. Сейчас выйдут Никита с Глебом. Пусть стреляют по ним из БП на малой мощности, чтобы потеряли сознание где-то на полчаса. Нам хватит».
Я естественно передал.
— Они пошли, — сказал Герман Маркович.
— Ждем, — сказал Нагорный.
Через пару минут мне пришло сообщение от Даурова: «Ребят отключили. Они еще в доме. Сейчас вынесем и отправим в больницу». И я перекинул его Александру Анатольевичу.
— Что там? — спросил Митте.
— Герман Маркович, они еще в доме, — ответил Нагорный. — Подождите.
Еще минут через десять пришло новое сообщение от Георгия Петровича: «Глеб и Никита едут в больницу. Все тихо. Журналисты не знают». Я перекинул его Нагорному и получил ответ: «Даурову: попытаюсь выманить наверх. Действуйте».
— Какие новости? — спросил Герман Маркович.
— Они не выходят, — сказал Нагорный. — Ждем.
«Наши люди в доме», — написал Дауров.
— Почему так долго? — спросил Митте.
— Возможно, они решили разделить вашу участь.
— Не говорите ерунды.
— Герман Маркович, я не могу утверждать, что они в безопасности, я не знаю.
— Вы лжете!
— Если я буду точно знать, что они в безопасности, я вам тут же скажу. Они с вами связывались?
— Нет.
— Тогда почему вы считаете, что я лгу? Поднимитесь наверх и посмотрите, что происходит.
— Чтоб вы тут же накрыли меня из БП?
— Просто не подходите к окнам.
«Мы заняли все комнаты, кроме одной, той, где Митте. Там бронированная дверь. Он заперся. — сообщил Дауров, — люди наготове».
— А если они еще в доме? — спросил Митте.
— А если в доме ваши сыновья? Выйдите хотя бы в другую комнату, поближе к лестнице наверх. Вы услышите, если они в доме.
— А если ваши люди дежурят под дверью?
— Вы думаете, что для того, чтобы взять вас живым, мы будем рисковать людьми?
— Будете, — сказал Герман Маркович, — вы будете.
«Нам надо, чтобы он подошел к двери и коснулся ее рукой», — сообщил Дауров.
И я скинул Нагорному.
— Подойдите к двери, — сказал Александр Анатольевич, — вы услышите, если там кто-то есть.
— Я уже слышал какое-то шевеление.
— Может быть, это ваши сыновья.
— Скорее кто-то пытается вскрыть ее деструктором.
— Это легко проверить. Она же нагреется. Будете знать точно.
— Пожалуй…
И разговор прервался.
У Даурова
— Молчит, — сказал Нагорный, — все, тишина.
Я залез в новости. О взрыве ничего не было.
Зато пришло сообщение от Даурова: «Нагорный гений. Мы взяли Митте. Живой. Дверь была под током. Через вентиляцию шел усыпляющий газ, и он уже плоховато соображал. Но мог еще догадаться, что происходит. Так что подстраховались».
Было около одиннадцати, когда меня вызвали по кольцу.
Глеб Митте.
— Артур, где отец? Что вы с ним сделали?
— Он жив, — сказал я. — В СБК. Вы в больнице? С вами все в порядке?
— Ну, насколько в порядке можно быть после того, как в тебя залепили из БП. Кого нам благодарить?
— За его жизнь? Нагорного.
— И Даурова, — подсказал Александр Анатольевич.
— И СБК, — сказал я.
— Понятно, — сказал Глеб. — С ним можно будет увидеться?
— Думаю, пока нет. Вопрос к СБК.
— Вопрос к Герману Марковичу, — заметил Нагорный. — В тюрьме СБК во время следствия могут и не дать свидания с родственниками, в ПЦ дадут обязательно. Но мне кажется, что Герман Маркович согласия не подпишет.
Я пересказал это Глебу.
— Я тоже так думаю, — сказал он. — Передай Нагорному, что мы с Никитой благодарны. Отец этого не хотел, но мы предпочитаем видеть его живым. Все, спасибо.
И он отключился.
— Благодарят, — сказал я Александру Анатольевичу. — Правда, холодновато.
— Да я ни на какую благодарность не рассчитывал. Здесь реакция может быть самой неожиданной. Отлично, если благодарят.
В течение пяти минут после звонка Сеть взорвалась новостями: «Задержан бывший начальник СБК в кабинете Даниила Данина Герман Маркович Митте», «Сыновья Митте попали под огонь БП и доставлены в больницу», «Сыновья Митте пришли в себя».
— О! СБКоиды разрешили журналистам писать, — прокомментировал Нагорный. — Как из пушки!
Дома я был в половине первого. Маринка уж спала. Да и мне Александр Анатольевич посоветовал поспать и разрешил не приходить на работу раньше двенадцати.
— Будем передавать дело в СБК, так что вряд ли будет что-то интересное, — сказал он.
Заснуть, правда, я не смог, и часов до двух смотрел новости в Сети.
На следующий день пришел на работу к полудню.
— Артур, тебя Нагорный хотел видеть, — с порога сказал Венгер, — зайди к нему.
Александр Анатольевич сидел на светло-бежевом диване в гостиничной части кабинета и пил кофе.
— Присоединяйся, — сказал он.
Я уселся рядом.
— Дела такие, — начал Нагорный. — Нас с тобой приглашает Дауров.
— Зачем? — спросил я. — Никак подозревают в причастности к заговору, который мы раскрыли вместо них.
— Боже упаси. Полный мир. Им помощь нужна. Митте хочет, чтобы мы присутствовали на допросе. Они его с десяти пытаются разговорить. Совершенно безрезультатно. Немой допрос. Знаешь, что такое немой допрос?
— Нет.
— А это когда, следователь задает вопрос, подозреваемый или обвиняемый молчит, а следователю ничего не остается, как смотреть на СДЭФ. Тоже информативно, конечно. Лучше, чем ничего.
— А под БП? — спросил я.
— Ты обратил внимание, как человек под БП отвечает? Односложно, четко на поставленный вопрос. Чтобы это было эффективно, надо уже немало знать. Есть, конечно, режимы, в которых можно вызвать поток сознания, а потом долго фильтровать информацию. Под детектор, потом опять под БП, потом опять под детектор. Долго, муторно и не очень полезно для клиента. Если есть возможность разговорить — лучше разговорить. Так что сейчас у нас Герман Маркович первый претендент на поездку за тысячу километров.
— Так что летим к Даурову?
— Точно. Я спросил, чего хочет Герман Маркович, придушить нас или в ножки поклониться. «Не знаю, — сказал Георгий Петрович, — придушить не дадим, а в ножки пусть кланяется». Кстати, давно хотел тебе показать. Знаешь, с чего все началось? Почему тебя к Салаватову направили?
— С чего?
— А вот с этого документа.
И Нагорный скинул мне на кольцо маленький файлик. «Служебная записка, — гласил текст. — Просим обратить внимание на деятельность следователя прокуратуры Салаватова Руслана Каримовича, поскольку он замечен в регулярном общении с объектом, находящимся под особым наблюдением СБК». И подпись: «Следователь СБК, полковник СБ Ермилов».
— Это и есть материал из СБК? — спросил я.
— Да, — кивнул Нагорный.
— Я не знал, что ты виртуозно умеешь врать.
— Спасибо за комплимент. Но это бессовестная лесть. Вру я посредственно за отсутствием регулярной практики. Формально я вообще не солгал. Ну, есть же материал.
— На одну страничку, — сказал я.
— Он нам очень помог. Если бы не эта записка, работал бы Салаватов дальше, а твой отец и Леонид Аркадьевич уже взорвались в гравиплане.
— Саш, а что тебе предлагал Салаватов? Что за предложение, которое ты никак не мог принять? — спросил я, когда мы уже летели в СБК.
— О! Это было замечательное предложение. Он предлагал мне трон и корону, то бишь императорское кольцо. Сразу, минуя стадию принца империи. Без психологичекой подготовки в заведении Евгения Львовича. Без одобрения НС. Я заминаю дело, возглавляю их заговор вместо Митте, мы убираем Хазаровского. Ну, он же мне доверяет, и я к нему вхож. Нож, яд, табакерка. И я становлюсь императором. Честно говоря, было большое желание влепить ему пощечину. Или хотя бы наорать. Еле сдержался.
— В этом предложении положительно что-то есть, — заметил я.
— Я тебе сейчас влеплю пощечину, все равно к Ройтману ехать. Так, объясняю по пунктам. Насколько они меня любят, они мне уже объяснили очень доходчиво. На ступенях суда. При помощи лазерного деструктора. И я их люблю примерно в той же степени, только у меня методы помягче. Не скажу, что власть мне совсем неинтересна, это неправда. Интересна. Но не как самоцель, а как средство для того, чтобы что-то сделать. И здесь у меня с Хазаровским полное взаимопонимание. Не единомыслие, нет. Есть разногласия. Но мы оба считаем, что врать нехорошо, а воровать еще хуже. Мы оба хотим идти вперед и тянуть за собой страну, а не пятится назад и тянуть из страны. У Хазаровского и так полно, к тому же для него, по-моему, богатство было не целью, а побочным продуктом его бурной деятельности. Для меня оно вообще не значимо. Денег должно хватать: еда, одежда, крыша над головой, комфорт для семьи и детей. А все, что сверх того, то от лукавого. Никогда не понимал, зачем нужны золотые унитазы. И я знаю, что Хазаровский не будет мне мешать в моей работе. А с этими ребятами у меня взгляды разные. Совсем. Уж, не говоря о моральной стороне вопроса. Все-таки перед Хазаровским у меня есть определенные обязательства.
— Интересно, а он верил, что ты согласишься?
— Не знаю, по-моему, просто шел ва-банк. Пан или пропал.
У Даурова мы были примерно в половине первого.