Пока польский король «победоносно» гарцевал на своём коне под Ригой, в Европе произошли некоторые события. В ноябре 1700 года хилый испанский король, наконец-то, отдал Богу душу, и когда вскрыли его завещание, то обнаружили, что всё «испанское наследство», то есть испанский трон, достался внуку французского короля Филиппу Анжуйскому. Удивление и возмущение, выраженное по этому поводу в Лондоне, Вене, Гааге и Риме, описанию не поддаётся. Зато в ярких красках было описано второе событие – коронация прусского короля Фридриха I, наконец-то совершившаяся над бывшим бранденбургским курфюрстом Фридрихом III 18 января 1701 года.
А Август «Cильный» был в своём амплуа – он продолжал колебаться. Кроме дю Эрона, на варшавском горизонте появился австрийский посол граф Х. Штраттманн, который по поручению своего императора тоже начал обхаживать Августа в пользу участия в испанской делёжке на стороне Вены. Август «Сильный» был смущён и польщён одновременно – сразу две великие державы домогались с ним союза, в то время как и старый союзник, царь Пётр, всё ещё крепко держал его за рукав, не позволяя «развлечься на стороне».
До австро-саксонского союза, конечно, дело дойти вряд ли могло, а вот поживиться подачкой с венского стола случай предоставлялся благоприятный. Августа совершенно не смущало то обстоятельство, что свою поддержку в обмен на мир с Карлом ХII он уже пообещал ярому противнику Вены – Парижу. Юркий дю Эрон уже успел составить текст договора и подсунуть его королю. Август тут же получил от французского собрата желанные «субсидии», причём дю Эрон так торопился «всучить» деньги, что даже не потребовал в обмен подписи Августа под проектом договора.
Правда, тут возникало непреодолимое препятствие: мира никак не хотел шведский король. Но всё это было только на руку Августу – деньги из Парижа он уже получил, а теперь на очереди появился призрак денежного мешка и от австрийского императора. Не прерывая переговоров с дю Эроном, Август вступил в контакт с графом Штраттманном. Перехитривший самого себя дю Эрон писал в Париж письма и жаловался на непостоянство польского короля, объясняя его легкомыслие слишком большим количеством наложниц, которыми ему приходилось «управлять».
Для Паткуля наступает пора необычайной активности – если и был период оцепенения после обрушившихся на него неудач, то он был быстро преодолён. Паткуль мечется между соперничающими партиями, мобилизует сторонников продолжения войны со Швецией, рассылает многочисленные письма друзьям-посланникам и неутомимо, изо дня в день, уговаривает непостоянного Августа не опускать руки. Ещё не всё потеряно – саксонская армия сохранила свою боеспособность, а русский царь, несмотря на поражение под Нарвой, полон сил, энергии и надежд на будущее. Карл ХII со своей армией на всю зиму расположился в Лифляндии и не мешает русским оправляться после нарвского поражения, а саксонцам – готовиться к встрече со шведами.
Впрочем, Пётр осторожен и пытается обезопасить себя со всех сторон. Готовясь к продолжению войны со шведами, он пытается заручиться хоть какой-нибудь поддержкой при европейских дворах на случай новых поражений. В самый разгар войны за испанское наследство, в феврале 1701 года, в Вену с поручением царя тайно встретиться с императором и прозондировать возможности его использования в качестве посредника на мирных переговорах со шведами выехал князь Пётр Алексеевич Голицын. Посол добирался до Вены целых 3 месяца, а потом ещё 7 недель добивался аудиенции у кесаря, пока не прибегнул к помощи влиятельного иезуита Вольфа.
Нарвское поражение подорвало у австрийцев веру в царя, и они уже больше не поддерживали идею посредничества между Россией и Швецией. Канцлер Кауниц говорить с Голицыным не хотел, а другие только смеялись над ним. Нужны были деньги на подкупы, а их у князя не было. «Все здесь дарят разными вещами – один только я – ласковыми речами», – писал он царю в Москву. (Послу было ещё не ведомо, что Кауниц в это время получал щедрые взятки от шведского посла.) П.А.Голицын пришёл к выводу, что только победа восстановит авторитет России в Европе. Требования русских на перемирие со шведами – получить часть Ливонии с Нарвой, Ивангородом, Ревелем, Копорьем и Дерптом – Кауниц посчитал чрезмерными. Впрочем, до Карла ХII они австрийцами были доведены, но тот отверг их с порога. Горькую пилюлю для царя австрийцы смягчили предложением подобрать из числа московских царевен невесту для эрцгерцога
Царь Пётр снова стучится в датское «окошко» и посылает в Копенгаген своего посла, чтобы тот попытался уговорить датского короля разорвать позорный Травендальский мир со шведами и снова присоединился к тройственному союзу. Датский посол в Москве Хейнс пишет в Копенгаген: «Московиты начинают теперь открывать глаза и осознавать свои ошибки. Поражение (под Нарвой) для них ничто по сравнению с тем, чему они там научились». Пётр предпринимает попытку уговорить вновь испеченного короля Пруссии выступить против шведов в Померании или хотя бы предоставить в распоряжение Москвы и Дрездена часть своих войск. В день коронации Фридриха Пётр послал ему дорогой подарок – золотой скипетр, но все попытки Москвы были напрасны: Фредрик IV датский слишком боялся шведов, а Фридрих I прусский был слишком хитёр, чтобы пускаться в войну с сильным противником. После Нарвы подыскивать себе в Европе союзников было делом неблагодарным.
Царю во всём помогает из Варшавы Паткуль. В попытках удержать Августа в антишведском союзе Паткуль присоединяется к партии Штраттмана – Вена, по крайней мере, не связывает участие Саксонии/Польши в испанской войне с прекращением войны со Швецией. Вслед за официальным разъяснением из Москвы он распространяет по европейским столицам сведения о том, что нарвское поражение нисколько не подорвало сил русского союзника. Чтобы не дать возможности Августу «свихнуться» и вдохнуть в антишведский альянс новый дух и новые идеи, он по просьбе Петра организует новую встречу двух монархов – на сей раз в м. Бирзен (Биржи), что в Самогитии, на курляндской границе.
Биржи – замок польских магнатов Радзивиллов, принадлежал молодой принцессе пфальцграфа Нойбургского. За 4 дня до встречи «в верхах» саксонцы захватили замок хитростью и подготовили его, как могли, к приёму делегаций. Монархи в середине февраля 1701 года прибыли в Биржи в сопровождении пышных свит. Паткуль, наравне с наивысшими саксонскими чиновниками Бозе, Пфлугком и Витцтумом, был включён в состав делегации Августа и играл на переговорах центральную роль. Здесь он тесно познакомился с русским канцлером Ф. Головиным, который по достоинству оценил напористость, цепкий ум, широкие познания и дипломатические таланты лифляндского барона. Впоследствии Ф. Головин, по словам знаменитого учёного Лейбница, самый одухотворённый и умный человек в царском окружении, станет главным контактом Паткуля в России.
Замок в Биржи (реконструкция начала XX века). Современный вид.
Обе делегации с трудом разместились в Нойбургском замке – особенно пышной и многочисленной была свита Августа, в которую входили не только саксонские деятели, но и некоторые влиятельные польские деятели. По сложившейся традиции, монархов в Биржах сопровождали избранные послы иностранных держав – прусский посланник в Москве и французский – в Варшаве. Впрочем, маркизу дю Эрону обстановка на переговорах не понравилась, потому что все переговоры проходили в обстановке секретности, и его на них не приглашали. Пётр привёз с собой российскую «достопримечательность» – шута Московского.
Биржи Паткулю чуть не стоили жизни – во время переговоров он стал жертвой странного покушения. По его собственным словам, попрощавшись с Августом после очередного разговора, он отправился в свои апартаменты. Не доходя до них, он прямо перед своими глазами увидел, как комната, в которую он должен был войти, объятая пламенем и клубами дыма, буквально взлетела на воздух. Расследования показали, что под апартаменты Паткуля кто-то заложил бочонок с порохом. Злоумышленник так и не был найден. Как известно, недостатка во врагах у Паткуля не было: в первую очередь о нём могли «позаботиться» шведы, но не исключалось, что в покушении приняли участие и некоторые влиятельные лица из окружения Августа. Вспомним хотя бы о Байхлингене и дю Эроне! Кстати о маркизе: зачем понадобилось приглашать на переговоры, главной темой которых было продолжение войны со Швецией, лицо, вынашивающее прямо противоположные цели?
Хозяином встречи был Август, и он развернул в Биржах все свои способности: переговоры и приёмы с обильными угощениями следовали бесконечной чередой, гремели пушечные салюты, сверкали огнями фейерверки, рекой лилось вино. Август соревновался с Петром в стрельбе из пушек по целям: он попал в цель два раза, царь – ни разу. Своей истинной цели переговоры достигли лишь 9 марта, через три недели после начала. Согласно заключённому договору, царь обещал помочь королю войсками численностью от 15 до 20 тысяч солдат с лёгкой артиллерией и финансовым обеспечением для их содержания. Кроме того, Август немедленно получал от Петра кредит на военные цели в размере 100 тысяч золотых рублей. По настоянию Паткуля союзники вновь подтвердили сферы своего влияния в Прибалтике: Эстония и Лифляндия – для Августа и Карелия с Ингерманландией – для Петра. К великому разочарованию Паткуля, русский царь, несмотря на уговоры, никак не захотел отказываться от Нарвы, входившей, по его глубокому убеждению, в состав Ингерманландии. Стороны договорились информировать и поддерживать друг друга в своих военных начинаниях.
В Биржах Пётр уделил внимание и польской части делегации Августа, в особенности вице-канцлеру Щуке. Царь, раз это не удавалось сделать самому королю Польши, хотел во что бы то ни стало привлечь Польшу к участию в войне. Но поляки просили Петра уступить им взамен Киев, и разговора не получилось.
Неутомимый дю Эрон пытался и в Биржах уговорить Августа и Петра сесть с Карлом за стол переговоров, но успеха не достиг. Маркиз, однако, добился у царя приёма, на котором Пётр «дружески» намекнул послу, что готов сблизиться с Францией за счёт Голландии, т.е. готов пожертвовать ради этого торговлей с Генеральными Штатами. Август тоже выкроил для француза свободную минутку и, изобразив на лице самую приятную улыбку, «осчастливил» посланника Парижа обещанием пойти на любые условия мира со шведами, которые ему продиктует Людовик ХIV. Он даже вручил французу чистый бланк будущего договора, который дю Эрон мог заполнить по своему усмотрению! Окрылённый успехом, маркиз прямо из Биржей отправился в Лифляндию, чтобы доложить своему коллеге графу Жискару о сногсшибательной новости.