– Что мы будем делать, если в холодильнике не будет хватать места? – спросила я как-то Эндрю в первую зиму работы, когда число покойников в морге стало стремительно расти.
Эндрю сказал, что морг представит отчет коронеру, чтобы он быстрее давал санкцию на вскрытие, а это значит, что мы сможем быстрее отправлять их в морги похоронных бюро.
– У нас они тогда будут находиться всего сутки, не больше. Назовем это «ночлег и завтрак», – пошутил он.
– Пусть будет просто ночлег, – пошутила я в свою очередь. Мне было приятно узнать, что Эндрю не всегда бывает убийственно серьезным.
Таким образом, уже при первом соприкосновении с трупом в морге начинается его исследование, и в дополнение к той информации, которая уже содержится в сопроводительных документах, мы получаем новые фрагменты паззла, складывающиеся в общую картину. Даже размер тела – либо неестественно большой, либо неестественно маленький – может дать сведения, касающиеся обстоятельств и причин смерти. Может быть, вследствие сильного похудания, вызванного анорексией или истощающим заболеванием, наступила недостаточность внутренних органов? Ожирение может свидетельствовать в пользу инфаркта миокарда. На теле могут остаться следы травм и иных воздействий, которые могли привести к летальному исходу. Осмотр трупа основан на одном из известнейших постулатов судебной медицины, на так называемом принципе взаимного обмена Локара, который гласит, что «каждый контакт оставляет следы». Это указание, которое приписывают французскому ученому Эдмону Локару, который опубликовал его в 1910 году, является основным принципом выявления следов. Этому принципу посвящены сюжеты множества криминальных романов и телевизионных детективных сериалов. К таким следам, выступающим в качестве улик, относят волосы и нитки тканей, пятна крови и семенной жидкости, отпечатки подошв, следы автомобильных шин и так далее. Все это можно обнаружить на месте происшествия или преступления, либо на мертвеце, либо на преступнике, потому что каждый контакт между двумя предметами всегда приводит к тому, что материал одного предмета оказывается на поверхности другого. В нашем случае, мы можем по внешнему виду предположить какой-либо определенный сценарий – например, смерть вследствие передозировки наркотика или вследствие насилия. Листья и ветки указывают на место обнаружения трупа. Если же вместе с трупом доставляют колпачки ручек, обрывки газет и следы другого домашнего хлама, то можно предположить, что смерть наступила в неубранной квартире.
Сразу начинает формироваться картина.
Некоторые сведения можно получить, изучая цвет кожных покровов трупа. Обычно считается, что труп должен быть бледным. Иногда, однако, бледность может быть чрезмерной, и цвет кожных покровов напоминает слоновую кость. Эти нюансы мало заметны для неискушенного глаза, но, если вы приобрели навык, то оттенок бледности может подсказать, что смерть, например, наступила вследствие разрыва аневризмы брюшной аорты. Оттенок бледности может подсказать также, насколько быстро наступила смерть. В данном случае, смерть наступает очень быстро, когда тонкостенное выпячивание в стенке аорты (самой крупной артерии человеческого тела) разрывается, и кровь начинает хлестать в брюшную полость. Такой труп напоминает жертву вампиров из популярных ужастиков.
В некоторых случаях цвет кожных покровов может быть более розовым, нежели у других покойников. Это может указывать на смерть от отравления угарным газом, окисью углерода (СО), потому что окись углерода необратимо связывается с гемоглобином в крови, что придает коже трупа вишнево-красный оттенок. (Гемоглобин – это соединение, которое переносит с кровью кислород, и эту его способность нарушает окись углерода). Кожные покровы могут быть синими. Такая окраска называется цианозом. Цианоз развивается в тех случаях, когда в крови содержится слишком мало кислорода. Такое состояние может возникнуть в результате удушья. Большое разнообразие посмертной окраски трупа дает возможность с первого взгляда заподозрить ту или иную причину смерти. Кожные покровы оранжево-желтые? Скорее всего, печеночная недостаточность. Фиолетовые? Ну, конечно же, застой крови по причине сердечной недостаточности. Зеленый? Ну, чем меньше говорить о зеленом, тем лучше.
Еще один важный аспект предварительного внешнего осмотра трупа – это обнаружение имплантированных кардиостимуляторов или портативных дефибрилляторов. Эти приборы поддерживают нормальный ритм сердечной деятельности у людей, страдающих аритмиями. Эти приборы надо извлекать из тел, которые будут кремированы, потому что эти пейсмейкеры и дефибрилляторы могут взрываться при нагревании. Впрочем, извлекать их надо в любом случае, потому что они почти всегда пригодны для повторного применения – либо целиком, либо в виде отдельных деталей. (Целиком кардиостимуляторы используются в благотворительных акциях, например, по снабжению этими приборами органов здравоохранения стран третьего мира). Если умерший подвергается вскрытию, то кардиостимулятор удаляют в ходе аутопсии, но, если вскрытие по каким-либо причинам не производят, то кардиостимулятор удаляют отдельно. Эта процедура очень проста и не требует больших разрезов.
Когда я в первый раз извлекала из тела кардиостимулятор, у меня было ощущение, что я совершаю самоубийство. В принципе, кардиостимуляторы и дефибрилляторы – это разные приборы, и, прежде чем сделать разрез, надо разобраться, какой именно прибор вы собираетесь удалять.
Этому научил меня Джейсон. Эта процедура считается инвазивной, но на самом деле она так проста, что идеально подходит для начального обучения техников морга. Однажды утром Джейсон с торжественным видом вручил мне пару перчаток и полиэтиленовый фартук и спросил, не хочу ли я «поставить галочку в журнале необходимых навыков, которыми должен владеть стажер». Сначала я вообразила, что Джейсон пошутил, и что мне сейчас придется в очередной раз драить морг до зеркальной чистоты. Стажеры, действительно, достигают подлинной виртуозности в обращении с губками и тряпками, счищая с раковин волосы и куски подкожного жира уже в самые первые недели работы. Это, конечно, звучит очень неаппетитно, но, на самом деле, это очень важно – не дать сливам засориться, и, поэтому, доставание пинцетом волос и прочих остатков приносит некоторое удовлетворение и даже оказывает, в некотором роде, психотерапевтический эффект. Я приходила в состояние нирваны после того, как вычищала до блеска металлические раковины в прозекторской. Когда же Джейсон достал из шкафчика нитки, ножницы и скальпель, я сразу поняла, что мне предстоит нечто совершенно иное, и даже догадалась, что именно. У нас было разрешение от родственников умершего на удаление кардиостимулятора из тела, а я несколько раз видела, как Джейсон это делал. Теперь наступила моя очередь.
В левой стороне груди я руками нащупала прибор и смогла определить его контур. Обычно эти устройства легко обнаружить, ощупывая кожу грудной клетки, но у тучных покойников их найти нелегко, потому что кардиостимуляторы малы, имеют обтекаемую конфигурацию и легко теряются среди подкожного жира. Кардиостимуляторы помогают поддерживать нормальный ритм работы сердца при аритмиях (то есть при его нарушениях) посылая сердцу электрические разряды с определенной частотой – не слишком большой, не слишком маленькой. Такая частота вполне удовлетворила бы Златовласку. Кардиостимуляторы находятся под кожей годами, и, поэтому не должны беспокоить пациента.
Я уже занесла руку со скальпелем над плоской поверхностью прибора, когда Джейсон вдруг сказал: «Ты уверена, что это не дефибриллятор?»
Дефибриллятор своими размерами превосходит кардиостимулятор, но у меня не было опыта, и я не смогла бы различить эти два устройства на ощупь. Дефибрилляторы имплантируют людям, склонным к остановкам сердца, вызываемым его фибрилляцией. В случае такой остановки прибор дает высоковольтный разряд, который возвращает сердце к жизни. Этот прибор нельзя извлекать, как обычный кардиостимулятор. Если ничего не подозревающий техник перережет провода устройства металлическими ножницами, то прибор разрядится, и лаборанта очень сильно ударит током. Этот разряд может даже убить. В случае обнаружения портативного дефибриллятора надо звонить в клинику интервенционной кардиологии и вызывать кардиофизиолога, который приезжает со специальным прибором, который выключает дефибриллятор, а затем контролирует его состояние, чтобы убедиться, что он инактивирован. После этого устройство можно извлекать, как извлекают обычный кардиостимулятор, без всякого риска. Правда, разрез в этом случае бывает больше.
– Я уверен, что это всего-навсего, кардиостимулятор, зайка, но даже, если это дефибриллятор, то ничего страшного – ведь на тебе резиновые тапочки! – Джейсон лукаво мне подмигивает.
В этот раз я, правда, почти не нервничала, несмотря на то, что это был мой первый разрез. Дело в том, что он был совсем маленьким – не больше двух дюймов. Я понимала, что с этим-то я справлюсь. К тому же человек, лежавший передо мной, не был живым. Хотя для тех, кто работает в морге, покойники являются людьми в полном смысле этого слова, я все же подсознательно ощущаю разницу между живыми и мертвыми. Позже, когда я сделала свой первый полноценный разрез кожи умершего дантиста, я испытывала фантомную боль, чувствуя, как страдает этот человек от своих пролежней. Однако со временем я приобрела иммунитет к таким чувствам. Я осознала, что лежащий на прозекторском столе человек не способен чувствовать боль от разреза, и что мне надо просто делать свою работу.
Я легко сделала короткий разрез непосредственно над плоской поверхностью кардиостимулятора. Потом я ухватила его большим и указательным пальцами и сильно сжала. Из раны выпирал желтый подкожный жир, под которым угадывалась блестящая металлическая поверхность прибора. Было такое впечатление, что ядро конского каштана выныривает из своей мягкой оболочки. За стимулятором потянулись провода, и я перерезала их ножницами. Я почистила прибор дезинфицирующим средством (нашим верным биогардом) и положила его в пластиковый мешок с этикеткой. Кардиостимуляторы у нас один раз в несколько недель забирала католическая кардиологическая лаборатория. Сделав все это, я зашила разрез – я уже практиковалась в зашивании один раз, когда кардиостимулятор извлекал Джейсон – и шов получился едва заметным. Я заклеила разрез пластырем, и теперь труп можно было снова укладывать в мешок.