Пип! Пип! Будь готов!
Снова слуховая галлюцинация: Патрику почудилось, будто он слышит разговор полицейского с горничной.
— Он был постоянным посетителем?
— Не-а, приехал отдохнуть на широкую ногу.
— Йа, йа, — нетерпеливо пробормотал Патрик. Его так просто не запугаешь.
Он надел чистую белую рубашку, запасной костюм, темно-серый в елочку, и, застегивая золотые запонки, шагнул в туфли. Черно-серебряный галстук, единственный, к сожалению, оказался забрызган кровью, но Патрик сумел скрыть этот факт, завязав его слишком коротко, хотя более длинный конец пришлось заправить под рубашку — практика, которую он находил отвратительной.
Труднее решалась проблема левого глаза, который теперь закрылся совсем и только иногда нервно подрагивал. Патрик мог открыть его лишь с большим трудом, задрав бровь в положение крайнего возмущения. Он решил по пути в клуб заскочить в аптеку и купить повязку.
Глубина нагрудного кармана позволяла спрятать поднятые поршни двух шприцев, а пакетик смэка идеально входил в кармашек для билета. Все было полностью под контролем, только он потел, как свинья, и не мог отделаться от чувства, что забыл какую-то самую нужную вещь.
Патрик снял с двери цепочку и ностальгически оглянулся на оставляемый позади хаос. Шторы были по-прежнему задернуты, постель не убрана, одежда и подушки валялись на полу, лампа была опрокинута, еда на тележке продолжала портиться от жары, в ванной на полу стояла вода, а из невыключенного телевизора неслись крики: «Мы сошли с ума! Отдаем все за бесценок!»
Он шагнул в коридор. У соседнего номера стоял полицейский.
Пальто! Вот что он забыл! Но если шмыгнуть обратно в номер, не покажется ли, что он виновато прячется?
Патрик замер в дверном проеме, потом забормотал: «Ах да… мне надо…», чем привлек внимание полицейского в тот самый миг, когда попятился обратно в номер. Что здесь вообще делает полиция? Могут они объяснить ему, в чем он провинился?
Пальто казалось тяжелее обычного и вовсе не придавало уверенности. Нельзя задерживаться в номере, иначе полицейский начнет гадать, что он там делает.
— Вы зажаритесь в таком пальто, — с улыбкой сказал полицейский.
— Это ведь не преступление? — спросил Патрик агрессивнее, чем собирался.
— В обычных обстоятельствах, — с шутливой серьезностью проговорил полицейский, — вас бы следовало арестовать, но сейчас у нас дела поважнее. — Он обреченно пожал плечами.
— Что здесь произошло? — осведомился Патрик в своей манере «депутат на встрече с избирателями».
— Мужик умер от сердечного приступа.
— Конец веселью, — с тайным удовольствием произнес Патрик.
— Здесь было вчера веселье? — неожиданно заинтересовался полицейский.
— Нет-нет, я просто имел в виду… — Патрик чувствовал, что заходит с чересчур многих сторон сразу.
— Вы не слышали шума, криков, ничего необычного?
— Нет, я ничего не слышал.
Полисмен успокоился и провел рукой по большой лысине:
— Вы из Англии, верно?
— Да.
— Я по акценту понял.
— Вас скоро назначат детективом, — величаво произнес Патрик и, помахав рукой, двинулся по длинному ковру с рисунком из букетов в зеленых и розовых вазах. Воображаемые лучи из глаз полицейского жгли ему спину.
Патрик с неожиданной энергией взбежал по ступеням клуба «Ключ». Нервы извивались, как червяки на земле, когда перевернешь укрывавший их камень и они окажутся под ярким солнцем. В повязке на одном глазу, он благодарно скользнул в полумрак вестибюля. Взмокшая от пота рубашка липла к спине.
Служитель в немом изумлении взял у него пальто и повел Патрика длинным коридором, где по стенам висели портреты выдающихся собак, лошадей и камердинеров, а также один-два шаржа — свидетельства давно забытых чудачеств давно покойных членов клуба. Воистину, как и обещал Джордж, это был храм английских добродетелей.
В большом, обшитом деревом помещении с множеством коричневых и зеленых викторианских кожаных кресел (здесь на стенах были картины с изображением собак, послушно держащих в пасти убитых птиц) Патрик увидел Джорджа — тот уже с кем-то беседовал.
— Патрик, дорогой мой, как ты?
— Добрый день, Джордж.
— Что у тебя с глазом?
— Просто немного воспалился.
— Ой-ой, надеюсь, скоро пройдет, — искренне посочувствовал Джордж. — Ты знаком с Баллантайном Морганом?
Он повернулся к невысокому голубоглазому человеку с аккуратной седой прической и подстриженными усами.
— Здравствуйте, Патрик. — Баллантайн крепко пожал ему руку.
На нем был черный шелковый галстук, и Патрик подумал, не носит ли он траур.
— Примите мои соболезнования, — продолжал Баллантайн. — Я не имел чести знать вашего отца, но, судя по рассказам Джорджа, он был образцовым английским джентльменом.
Патрик мысленно чертыхнулся.
— Что вы ему рассказывали? — укоризненно спросил он Джорджа.
— Только то, каким незаурядным человеком был твой отец.
— Да, охотно подтверждаю, что он был незаурядным, — сказал Патрик. — Ни разу не встречал в точности такого же.
— Он никогда не шел на компромиссы, — протянул Джордж. — Как там он говорил? «Или лучшее, или перебьемся».
— Вот и я всегда так думаю, — с апломбом заявил Баллантайн.
— Выпить хочешь? — спросил Джордж.
— Я бы не отказался от «Буллшота», который вы так страстно расписывали утром.
— Страстно! — хохотнул Баллантайн.
— Есть вещи, которые заслуживают страстного отношения, — улыбнулся Джордж и, глянув на бармена, быстро поднял указательный палец. — Я очень скорблю о твоем отце, — продолжал он. — Вот ведь странно, именно здесь мы должны были встретиться за ланчем в день его смерти. Последний раз мы виделись в совершенно невероятном месте, у которого какие-то договоренности — вряд ли обоюдные — с «Травеллерз» в Париже. Портреты там раза в четыре больше натуральной величины — мы очень над этим посмеялись. Он был в отличной форме, хотя, конечно, в твоем отце всегда угадывалось скрытое недовольство. Думаю, в тот раз он действительно хорошо провел время. Не забывай, Патрик, что он очень тобой гордился. Уверен, тебе это известно. По-настоящему гордился.
Патрика замутило.
Баллантайн определенно скучал, как бывает с людьми, когда говорят не о них. Ему, вполне естественно, хотелось говорить о себе, но он чувствовал, что прилично будет выдержать небольшую паузу.
— Да, — сказал Джордж официанту, — мы возьмем два «Буллшота» и… — Он вопросительно наклонился к Баллантайну.
— Мне еще мартини, — объявил тот. Наступило короткое молчание.
— Сколько верных охотничьих псов, — устало заметил Патрик, оглядывая помещение.
— Среди членов клуба много заядлых охотников, — сказал Джордж. — Баллантайн — один из лучших охотников в мире.
— Ну-ну-ну, — запротестовал Баллантайн. — Был лучшим охотником в мире. — Он поднял руку, чтобы остановить поток самовосхвалений, но преуспел не больше, чем король Канут пред лицом другой великой стихийной силы{93}. — Что у меня осталось, — все-таки добавил он, — так это, возможно, лучшая в мире коллекция огнестрельного оружия.
Вернулся официант с напитками.
— Не могли бы вы принести мне книгу под названием «Оружейная коллекция Моргана»? — спросил его Баллантайн.
— Да, мистер Морган. — По голосу официанта было понятно, что ему не впервой выполнять эту просьбу.
Патрик пригубил «Буллшот» и невольно расплылся в улыбке. Он выпил половину одним глотком, поставил стакан на стол, тут же взял снова и, сказав Джорджу: «Насчет „Буллшота“ вы были правы», — опрокинул в себя остальное.
— Еще хочешь? — спросил Джордж.
— Да, наверное. Восхитительно.
Официант пробрался к их столу, неся огромный белый том. На обложке, видимая издалека, располагалась фотография двух пистолетов с серебряной насечкой.
— Вот, мистер Морган, — сказал официант.
— А-ах, — протянул Баллантайн, принимая книгу.
— Еще «Буллшот», пожалуйста, — попросил Джордж.
— Да, сэр, — сказал официант.
Баллантайн попытался спрятать гордую усмешку.
— Вот это… — он постучал пальцем по обложке, — пара испанских дуэльных пистолетов семнадцатого века. Самое дорогое оружие в мире. Вы примерно поймете, о чем речь, если я скажу: одна лишь замена курков обошлась в миллион долларов.
— Поневоле задумаешься, стоит ли драться на дуэли, — заметил Патрик.
— Одни только оригинальные ершики для чистки стволов стоят по четверть миллиона каждый, — хохотнул Баллантайн, — так что часто стрелять накладно.
Джордж смотрел уныло и отрешенно, однако Баллантайна в роли Триумфа Жизни, занятого важной задачей — отвлечь Патрика от страшного горя, — было не остановить. Он надел очки в черепаховой оправе, чуть отодвинулся от книги и, глядя на нее снисходительно, позволил страницам свободно перелистываться.
— Вот, — сказал он, останавливая поток страниц и показывая книгу Патрику, — самый первый многозарядный винчестер.
— Потрясающе, — выдохнул Патрик.
— В Африке я уложил из него льва, — сообщил Баллантайн. — Пришлось истратить не один патрон, ведь калибр у винчестера не тот, что у современного оружия.
— Вы, наверное, порадовались, что он многозарядный, — предположил Патрик.
— О, меня страховали двое надежных охотников, — снисходительно объяснил Баллантайн. — Я описал этот эпизод в своей книге об охотничьих экспедициях в Африку.
Официант вернулся с «Буллшотом» для Патрика и еще одной большой книгой под мышкой.
— Гарри подумал, что эта вам тоже понадобится, мистер Морган.
— Ну надо же! — воскликнул Баллантайн и, откинувшись в кресле, широко улыбнулся бармену. — Только упомянул книгу — и вот она уже у меня. Вот это обслуживание!
Он с привычным удовольствием открыл вторую книгу.
— Некоторые друзья утверждают, что у меня прекрасный литературный слог, — произнес он, не вполне успешно разыгрывая удивление. — Сам я никакого особенного слога не вижу. Я просто записал, как было. Рассказал правдиво о том, как охотился в Африке, и о той жизни, которой уже нет, вот и все.