Ответил, чуть подумав, неспешно:
— Только так выходит, Айрат Мансур, что войска ваши не через литовскую землю идут. Не их грабят и огню предают. Чтобы Сигизмунд силы свои с земли нашей увел и против вас направил. А через нашу. Через мою. — Я смотрел на него с интересом. — А когда вы идете, то стонет земля русская. Плачем плачет. Когда по-другому было?
Он вздохнул, развел руками.
— Тут не скажу ничего, воевода. Я послан ханом о союзе говорить. А как батыры, багатуры войска поведут, того не ведаю.
Ох и юлишь ты, татарский посланник. Все ты знаешь и выгоду своему роду ищешь. Ну а я — своему. Поэтому пускать вас дальше на север нельзя. Хитростью не выйдет, биться будем.
— Ладно. Мы люди на места ставленные и дела царей своих делающие. — Решил я подыграть послу. Перевести тему, прикрыться общими фразами. — Скажи Айрат, этот соплеменник твой, чего ты на него такой злой?
— Шайтан он, а не соплеменник. — Посол шмыгнул носом. Скривился, словно лимон съел. — Служит убийце, сам кровь гонца пролил. Думаю, пытал его, раз знает много о письме этом. По лицу видел, знает. Но молчит.
— Счеты у тебя с ним, вижу… — Я закинул удочку провел параллели, это всегда раскрепощает собеседника. — Как у меня с Артемием, личные. Скажи, что будет, если письмо это попадет к Джанибеку. Как должно было попасть?
— Мыслю я. — Посол замолчал, задумался. Долго молчал, минуту или даже больше. — Думаю преемник хана, да освятит Аллах его путь, часть войска заберет и в Крым пойдет. — Улыбнулся татарин. — Тебе же то и нужно. Тебе, но не царю Василию.
— А если выяснится, что… Как это, по-вашему, не знаю. Кто-то из воевод его за Махамеда стоит? И приемному сыну хана смерти желает в походе?
Айрат нахмурился.
— Думаю я об этом, воевода. Раз здесь этот пес появился, неспроста это. Ты меня к господину своему отпусти. И делу твоему я помогу.
Я с трудом сдержал смех. Хитрый какой нашелся. Еще чего удумал. Уйдешь ты и тогда все дело в свою пользу повернешь. Э не. Так не пойдет. Меня таким не проведешь.
— Значит, пока так, Айрат Мансур. Вижу я, человек ты почтенный, достойный. — Начал я медленно, смотря ему в глаза. — Но делами твоими мне пока заниматься недосуг. Поживи в тереме, по двору особо не гуляй. Народу у нас тут нервный, может не так чего понять. А от ножа в спину защитить тебя сложно будет.
Сделал паузу. Следил за тем, что слова мои в нем пробуждают, какие эмоции и чувства.
Он вздыхал. Не очень доволен был, но перечить не мог. Понимал, что захочу — убьют его тут и исчезнет он, как и все посольство Артемия. Было и нет. Забудут и не найдут потом концов.
— Так вот, Айрат Мансур. Пантелей тенью твоей будет. Приглядит, поможет, защитит, если что. — Я обратился к служилому человеку. — Понял, сотоварищ мой.
— Будет сделано, боярин.
— Добро. Дня два, может, три и решу я, как тебя к твоему господину отправить. А ты пока подумай, как нам к нему добраться лучше, чтобы иные отряды, верные, возможно его соперникам нас не перехватили. Не пойдем же мы в Поле целой ратью.
В помещение вошла служанка, все та же девушка. Замерла у входа.
— Заноси, гостя нашего потчевать будем. — Приказал я. — Пантелей, ты с ним. Как поест, наверх в комнаты. Узнай у Фрола Семеновича, где остановиться можно гостю дорогому. В каких покоях.
Повернулся к татарину, добавил:
— Палаты не царские, гость мой, чем богаты.
— Все понимаю. — Он невесело улыбнулся. — Не город, а крепость, воевода, все понимаю.
Замер в ожидании трапезы.
— А нам чего? — Спросил писарь.
— Ты с сыном в распоряжение к Григорию. Пока что. Потом решу, что дальше.
Приказы раздал, можно наконец-то отдохнуть самому.
Впереди, вечером меня ждало нечто необычное. Необходимо присутствовать на сожжении трупа ведьмы Маришки и пары чертей. Хотелось бы время это потратить на понимание экономической ситуации, поездку в кабак с подьячим и разговор. Или вызов Несмеяна Васильева сюда. Так даже лучше, чего по улицам лишний раз гонять. Явится трактирщик, куда он денется.
Но — массовые мероприятия, дело важнейшее. Нужно людям показаться. Отметиться. Причастность к содеянному с ведьмой показать прямую.
А еще проследить, чтобы в процессе ничего эдакого не случилось. Вряд ли разбойничья партия еще жива. Но могут среди горожан еще быть люди. За день и до Жука можно конным добраться, ему сообщить и обратно вернуться, чтобы на казни что-то сделать.
Надо людей с собой взять будет, несколько. Чтобы следили и чуть что пресекали действия.
Но это все потом. Вначале обмыться, а то после приключений на болотах толком себя в порядок-то и не привел.
Распрощался с татарином и Пантелеям. Вышел, выбрался во двор. Суета здесь продолжалась.
— Ванька! — Позвал громко слугу. Давно не видел его, все дела да дела.
Люди стали озираться. Кого это так громко боярин вызывает. Чего случилось-то!
— Ванька, зараза такая! Где ты!
Из конюшни выбежал мой холоп, глаза ошалелые, вид малость диковатый.
— Чего изволите, хозяин? — Подскочил, поклонился.
— Баня здесь есть?
— Да, хозяин, но топят вечером. Изволите сейчас, займусь.
— Нет, долго. Сейчас поможешь стащить железо и обольешь водой. А вечером, как вернусь и баньку можно.
— Сделаем. Колодец-то вон. — Он махнул рукой в нужном направлении.
— Пошли. — Я быстрым шагом двинулся вперед. Продолжал. — Юшман почистить, чтобы ржавчины не было, маслом смазать. Кафтан мой парадный приготовить. Штаны новые найди, эти стирать уже надо. По болоту лазил, все в грязи. Сапоги тоже в порядок привести.
— Будет сделано, хозяин.
— Смену одежды и бойца надежного. А лучше четырех в сопровождение на вечер.
— Сделаем, хозяин. Все будет.
Мы завернули за угол. Здесь был колодец, обеспечивающий кремль водой. Вообще, в Воронеже родниковая вода была местами достаточно близко. Много где, на холмах и под ними били ключи.
Деревянный, крепкий сруб и возвышающийся над ним журавль с ведром. Рядом стояла пара кадок, и даже лежало коромысло. Видимо, все это использовалось слугами терема и всего кремля и было в некоем общем доступе.
Рядом стояла пара лавок.
Я начал расстегивать ремни доспеха. Ванька помогал. Это вам не современный бронежилет. Конструкция более сложная и в носке, и в уходе. Чистить кольчатый доспех — то еще удовольствие. Но, забота не моя. У меня на это человек специально обученный, на довольствие есть.
У самолета — техник есть. А я, да и любой доспешный боец в седле, это настоящий самолет того времени. Ну или танк.
— Как устроился, Ванька?
С ремнями было покончено. Юшман отправился в руки слуге, тот принял. Крякнул. Все же килограмм десять — двенадцать нелегкая бронь. Сам же я ощутил легкость в плечах и некое парящее ощущение. Всегда оно меня преследовало, когда броник и разгрузку снимал. Каждый шаг ступаешь — словно летишь. А с защитой — к земле прижимает.
Черед дошел до кафтана. Тот трофейный, без всякой красоты, обычный самый, однотонный. Служил он мне и поддоспешником, но запачкался изрядно. Тоже в порядок приводить нужно будет. Его я швырнул на лавку, указал слуге железо поверх него класть.
— Да как, хорошо. — Ванька отвечал на вопрос о размещении. — Кормят прилично, вас нет, работы, значит, нет. Так вот и сижу без дела.
Бездельничаешь, значит. Я ухмыльнулся: не пойдет так. Работу мы тебе найдем. Ратному ты, может, и не обучен, но иное какое-то применение организуем. Негоже в такое время человеку, доверенному без трудов на благо Родины сидеть. А Ваньке я доверял. Хороший он парень был. Защищал меня, того еще прошлого. Раз против трех казаков в Чертовицком встал, себя не щадя, значит, верен до смерти.
Знал я только его плохо. Новый я.
— Грамоте тебя может обучить?
— Да ну, закорюки эти, хозяин… Пыль. — Он помогал мне стаскивать рубаху. Она, вся грязная, прилипла к телу и не торопилась слезать. — Я так, чуть умею и ладно. Я же подле вас всегда был. А здесь вы, как воевать начали, я и не знаю, чего да как.
С рубахой совладали вдвоем. Кинул ее на землю.
— Новую найти надобно, срочно. — Распрямился, взглянул на слугу. — А лучше комплект и штаны нижние и верхние, и рубашку. Кафтан-то не на голое тело надевать буду.
— Зипун бы вам еще, для солидности. — Ванька почесал подбородок.
Это еще что за зверь! Хотя начал я припоминать, что многослойность в одеждах, в то время на Руси считалась признаком статусности.
— Жарко. Кафтан свой, дорогой поверх исподнего надену. А на него уже доспех.
Ванька вздохнул, покачал головой. Чувствовалось в его поведение некое негодование.
— Чего? Говори.
— Да маслом-то ткань вся нитями серебряными шитая попачкается, хозяин. За нее денег много плачено. Вы и так…
Я поднял руку, останавливая тираду.
Он был прав, по-своему. Но сегодня нужно мне выглядеть соответствующе. Как человек, исполняющий обязанности воеводы. Как убийца ведьмы и гроза всех разбойников окрестных. А значит — плевать я хотел на кафтан и то, что он от доспеха испачкается. Службу свою сослужит и хорошо. Дальше обычный добуду.
— Богатый хочу. К вечеру его готовь. — Улыбнулся я. — А ты, вечером, пока ездить буду, добудь мне обычный. Или этот в порядок приведи, чтобы не смердел и чистый был.
— Сделаю все, не беспокойтесь, хозяин.
Сапоги тоже были все в грязищи. Снял их, кинул. Смотал портянки. Пальцами пошевелил. Ох, хорошо. А то сутки почти в обуви провел. Стащил следом верхние штаны, глянул на нижние. Тоже бы их сменить, но не здесь. Бани все же не хватало или душа летнего. Построить, что ли? Можно, время только где взять.
— Ладно, Ванька, лей.
Он вытащил ведро с водой, перелил в кадку. Я наклонился.
Надо бы мыла найти или щелока на худой конец. Но пока недосуг. Поиски цирюльника и поход к нему отложены до лучших времен. Когда время будет. Пока что оно для меня, самый ценный ресурс. Все делать быстро надо.
— На голову вначале ее промою, потом на спину. Давай.