Ледяные потоки обжигали.
— Ух! Хорошо, чтобы тебя разобрало! Ванька. Давай еще.
Он вновь набрал воды, вылил еще одну кадку на меня.
Так, а вытираться чем… В ход пошла рубаха, более или менее чистыми ее кусками.
— Ванька, я почивать. В ту комнату, куда меня, как приехали воевода поселил. А ты мне тащи одежду. Сейчас исподнее, а к вечеру остальное готовь.
— Сделаю, хозяин.
— И еще. — Я проговорил тихо. — Задача тебе.
Он остановился, напрягся, уставился на меня.
— Какая, хозяин.
— Даже не одна. Первая. Ходи, слушай, все подмечай. Кто чего и о чем говорит. Настроение у людей какое. Сходи в посад, там походи по лавкам, послушай. Тебя со мной, может, и видели, да кто знает то, кто ты такой. Монет возьми купи чего себе мелкого, расспрашивай народ, что за жизнь у них. Что творится окрест, ну так, связи наведи. Понял?
— Сделаю, Ххозяин. Я это дело люблю, с людьми потрепаться.
— Хорошо. Дальше вопрос у меня. Ты в деньгах же разбираешься?
— Это как хозяин? — Парень опешил.
— Ну я же сам никогда не покупал себе ничего. Все ты, да ты.
Не ошибиться в своем реципиенте. Но судя по тому, что я знал о бывшем Игоре — он выглядел именно таким. Совершенно неприспособленным к жизни.
Угадал, Ванька стоял, слушал, не удивлялся. Указаний ждал.
— Так вот. Чтобы с татарами воевать, понять надо какая монета, чего стоит. Считать-то ты умеешь.
— Это я умею. Только при чем здесь деньги и татары? Хозяин, в толк я не возьму никак.
— Ну смотри, чтобы человек воевать пошел ему что надо?
— Сабля, конь, лук, наверное. — Ванька задумался. — А так не знаю. Царь еще нужен или воевода, чтобы указания отдавать. Ну, поесть еще надо.
— Верно. А это все денег стоит. Так? — Я усмехнулся, добавил. — Ну, кроме воеводы и царя.
— Верно. — Он почесал затылок. — Только я это, вещи такие не очень знаю. Батюшка ваш на все поместье наше и оружие закупал, и доспехи, и коней. Я при вас всегда был, а не при казне. Знаю мало, хозяин, подвести опасаюсь. Яиц купить, хлеба, пива, вина, курочку там. Это да, сторговаться могу. Шапку, прочее платье. Тоже могу. А доспех…
Он уставился на меня, помолчал секунду.
— Вон у вас юшман ладный какой, богатый. А у других бойцов кольчуги обычные. А у Ефима так вообще тегиляй. Почем я знаю, в чем разница их в цене-то. Да и сабли. Ваша вон какая красивая, а бывает проще. Не гневайтесь, хозяин, не ведаю я такого.
Он потупил глаза, уставился в землю.
— Понял. В общем учись да слушай. Понадобится мне это денежное твое знание. Вместе с Григорием будете следить, чтобы не надул нас никто при расчетах. Понял?
— Сделаю, хозяин. Раз велено, изучать буду.
— Ну а сейчас задача, как и говорил. Рубаха и порты чистые. А к вечеру. Доспех надраить, кафтан дорогой подготовить, шапку бобровую опять же, что нижегородцы подарили. Сапоги до блеска и коня моего. Ну и оружие все в полном порядке, чтобы было. — Помедлил, добавил тихо. — Все заряженное. И четыре человека проверенных. И Григорию передай, что со мной он вечером поедет.
— Не беспокойтесь, хозяин, все сделаю.
Распрощались. Я поднялся на второй этаж. Увидел Пантелея, сидящего на принесенной снизу табуретке у одной из дверей.
— Ты чего здесь?
— Отдыхать пожелал басурманин. — Лицо служилого человека ничего не выражало. — Сторожу.
— Ясно. Молодец. Фрол Семенович где? Настасья?
— У себя. Раненных всех он перевязал, отдыхает. Девка с ним. Не отходит ни на шаг.
Чудно. Но дело их, конечно. Мне лезть в дела житейские, личные не с руки. Своих политических, военных и прочих — не в проворот.
— Ефим как?
— Да нормально. Лихорадило вроде. Уснул.
— Я отдыхать. Следи тут, мало ли что.
— Сделаю, боярин. Не изволь беспокоится. Спасибо за доверие такое.
— Тебе спасибо, сотоварищ.
На его заросшем лице я увидел довольную улыбку. Хороший он был мужик. Надежный. Хоть и выглядел глуповато. Но это даже плюс, от таких не ждут какие-то оперативных действий, недооценивают. А толку от него все больше и больше.
Я вошел в ту самую комнату, которую мне выделили для отдыха. Завалился подремать. Укрылся накидкой. Все же после водных процедур было зябко. Ванька пришел минут через пять, я еще заснуть не успел, принес исподнее.
— Вот, хозяин, как просили. Остальное к вечеру подготовлю, не извольте беспокоиться. Почивайте. А то все в делах, в делах. — Поклонился.
За спиной его маячил еще один служилый человек. Но взглянув на него и на Пантелея я решил, что смысла в дополнительной охране нет.
— Помимо одежды, Ванька, к вечеру четверых конно, доспешно и оружно. И Григория.
— Все сделаю.
Еще раз поклонился, вышел, закрыл дверь. А я наконец-то завалился спать. Вырубился сразу. Снились мне цветы черемухи под окном. Красивые. Только запаха не было. Во сне он вообще редко приходит, очень. Раз в жизни было только.
Разбудил меня колокольный звон, созывающий народ! Бам! Бамм-м! Откуда-то издали.
Глава 7
Удары колокола вырвали меня из сна. Исчезла черемуха, так и не порадовав своим запахом. А ведь там, в забытьи пытался я вдохнуть этот любимый с детства аромат. Родной, дорогой. У дома моего, где детство все прожил, росла высокая, разлапистая. Вроде дед еще сажал
Но царство Морфея редко дарит нам ощущения запахов.
Дернулся.
Враги! Вскочил, руку на эфес положил. Уф, да нет, все хорошо. На потеху людей созывает святой отец. К монастырю. Издали звук идет, как раз от реки. Не наша церковь, кремлевская. Пришла бы беда, Пантелей уже ломился в дверь. Будил, поднимал. Да и в тереме люди бы бегали.
Встал, потянулся. Надо идти. Вечер будет непростым. Сжигание трупа ведьмы — это же все обставить надо. В верном ключе подать. Речь сказать. Людям донести. И проследить, чтобы никакая сволочь ничего нехорошего, мистического сделать не учудила.
Вышел.
Пантелей дремал на табуретке там же, где его до этого оставил. В помещении стояли сумерки, значит, за стенами — вечер. В самом тереме тихо. Но тишину эту нарушал доносящийся снаружи приглушенный колокольный звон.
— Хозяин. — Внизу на лестнице послышались шаги, появился Ванька. — Все готово, хозяин. Я вас будить бегу, народ к монастырю созывают. Что-то будет там.
А, парень ты же не в курсе еще. Я же тебе не сказал про ведьму. А других людей ты и не слушал. Вначале, небось, до того, как позвал, дрых на сеновале, а потом доспех чистил и одежду. Недосуг было разузнать.
Посмотрел на него, проговорил серьезно:
— Ведьму жечь будут, мертвую. И двух чертей, мной убитых.
Он изменился в лице, побледнел, перекрестился, отпрянул.
— Слышал я краем уха, что-то, но так… — Начал было.
— Готово все? — Я не обращал внимания на его суеверный страх, спускался по ступеням.
— Да, я здесь в приемном покое терема сложил все. — Он сам резко переключился на более приятную тему. — Воевода заходил, посмотрел и ушел.
— Сказал чего?
— Нет. Мыслю, теперь вы здесь воевода, хозяин. — Он улыбнулся как-то глуповато. — У Фрола Семеновича на лице все написано было. Доволен он такой заменой. Спокоен. Годы его не те. Даже я, холоп, вижу, что тяготила его ответственность.
— А люди что? Готовы?
— Да, коней седлают. Григорий ворчал только. От дел его оторвали. Он в арсенале все пропадает с этими двумя.
Это хорошо, работает человек. Но помощь мне его нужна. Слишком мало пока что людей толковых и доверенных. Ничего, больше будет, проще станет.
— Ладно. Время теряем. Помогай облачиться.
— Идем, господин.
Я вошел в приемный покой. Там было разложено мое снаряжение. Облачиться, одоспешиться, подпоясаться, вооружиться, следом выйти во двор оседлать скакуна и вниз к монастырю, смотреть на потеху и с людьми говорить.
Только до этого, проверить все нужно и сделать по уму.
Штаны-шаровары, с которых начал одеваться, были прямо отличными, широкими из темного тонкого сукна. Сапоги все те же — мои, ладные, вычищенные и приведенные почти в первозданное состояние. Умел, оказывается, Ванька. Кафтан сидел как влитой. Жаль, зеркала нет, хотелось взглянуть, как выгляжу во всем этом боярском. Красиво, наверное, знатно, дорого. Да и на лицо свое посмотреть, а то — так и не понял я, в кого переродился до конца. С зеркалами в это время не просто было. Дорогое удовольствие. Даже у воеводы воронежского не нашлось.
Юшман надевал с помощью Ваньки.
— Хозяин, а что за ведьма-то? — Спросил слуга помогая.
— Так убили мы ее, в Колдуновке. Ночью же ездили. Разбойников побили ну и ее. Григорий застрелил. — Я прыгнул, чуть осаживая кольчужное плетение, потянул борта друг на друга, повертелся, влезая поудобнее. — Привезли труп. При церкви у монастыря жечь будут с татарами двумя, что в чертей обернулись. Тоже мертвыми. Чтобы никакая гадина не сказала, что выжила Маришка.
— О как. — В голосе слуги я слышал неуверенность.
Ремни затянули. Сел доспех отлично хорошо. Только чувство парящей походки вмиг исчезло. Нелегкая ноша — железо носить на плечах своих.
Дальше кушак. Обмотал, затянул узлом сбоку, чтобы концы свисали до середины бедра. Затем ремень с обвесом. На нем и сумка небольшая для самого важного. Что там в ней, я смотрел еще когда в Чертовицком у церкви имущество перебирал. Деньги какие-то небольшие и всякие мелочи. Расческа деревянная, бусина, ткани кусок, игла.
На том же ремне крепились ножны с саблей. Выбрал все туже легкую, быструю, полученную трофеем у нижегородца. Кинжал — бебут, большой, увесистый. Был еще пистолет. Можно прицепить увесистую штуку тоже к поясу, но… я же верхом буду.
Подумал и все же решил нагрузить себя. Мало ли куда придется бежать и стрелять на вскидку.
— Заряжено все?
— Да, хозяин. Пистоль этот. А еще на коне вашем в сумках — аркебуза и два рейтпистоля. Все готово. Конь почищен, оседлан. Григорий и еще четверо во дворе дожидаются. Говорил уже.
— Молодец, Ванька. — Я хлопнул его по плечу. — Пока меня нет, план начинай выполнять. Ходи, броди, смотри в оба и слушай.