Они свалил его с ног, заткнули рот, не дали закричать. Били кулаками.
— Тихо братцы, тихо.
Я подошел, осмотрел их и убитого.
Было их шестеро. Те, кто стоял и в драку не полез, падали на колени, креститься начинали благодарить.
— Спасибо тебе, боярин, спасибо.
Били челом в землю.
— Не время, тихо.
Они закивали, поднялись, сгрудились. Я подошел. Вблизи они выглядели еще хуже. Совершенная загнанность, пустота в глазах. А внешне — кожа и кости, волосы — сплошной колтун. Зубов части нет, щеки впалые.
Я вытащил нож, оттащил тело за ближайшее дерево. Вернулся к истощенным работягам.
— Сколько вас?
— Так это, ну. — Они переглядывались, думали. — С полсотни будет.
— И все такие, как вы?
— Да.
Глаза их были опущены. Видно было, что издевались над этими людьми изрядно. Не просто тяжелым трудом, а настоящей неволей давили. Кормили плохо, считай никак, пить, видимо, приходилось только из реки. Избивали, принуждали вкладывать от рассвета до заката, а может, и дольше.
Вот же тварь, паскуда, так людей загнать.
— Жук?
— Он гад. Он же нам денег обещал заплатить. За ремонт его поместья. — Начал один, высокий, достаточно молодой, самый крепкий. — А как суда всех свез, началось.
— Неволя?
— Ох боярин, чего здесь только не было. Выжили только божией милостью.
— Ладно, давайте за мной. Идем к реке.
Они закивали, двинулись следом. Старались не шуметь.
Спустя несколько минут вышли мы на просеку
У берега была вырублена настоящая полоса. Деревьев прорядили изрядно, словно дорогу делали. Стволы связаны в плоты, лежат по правую руку у подножья холма. Много их, сотни, пожалуй. Крупные, крепкие, чтобы и людей и коней переправлять. А еще следы земляных работ. Разрыто сильно все, но отвалов не видно. Чего они здесь искали, копали?
Скорее всего, грунт изымали, переносили в иное место. Похоже на то.
— Ваших рук? — Спросил я.
Изучал, высматривая, где бы нам пересечь эту открытую территорию, чтобы быстро юркнуть в кусты у самой реки. Все же здесь был не лунный пейзаж, срубили не все, а только то, что на плоты было годно и что организации дороги мешало.
— Не гневись, боярин. — Проговорил все тот же самый молодой мужик. — Принудили нас.
— Несколько бежали, так его псы… — Второй шмыгнул носом.
— Словили их. Запороли до смерти.
Гнев в моей душе клокотал от этих слов.
— Потом у ворот на деревьях трое висели. Неделю. Как его благородие сказал, в назидание.
— Благородие? — Сказал зло, так что люди растерялись.
— Так это, атаман себя так звать требовал. Мы ему каждое утро челом били. А кто из новых, кто роптать пытался, того хлыстом…
— А после хлыста, боярин, оно и черту поклонишься. Не серчай.
— Ясно. — Злость все сильнее давила. Сжал кулаки, скрипнул зубами.
Этих людей винить было сложно. Они заложники обстоятельств. Простые холопы, работяги, попали на каторгу, того не ведая. Жук, собака такая, обманул их, обещал заплатить, а по факту заманил на рабский, тяжкий труд. Плетьми бил, покорности требовал и принуждал строить все, что ему нужно было.
— Идем. — Махнул рукой.
Рывком пересекли просеку.
Дальше, прикрываясь кустами, подлеском и оставшимися у самого берега деревьями, я повел изможденных строителей к месту высадки стрельцов. Шел и смотрел по сторонам. Видно было, что происходила здесь самая настоящая стройка. Готовил Жук переправу. Не удивлюсь, если он помимо плотов какую косу насыпал, чтобы коннице меньше расстояние преодолевать вплавь или какой брод поднял.
Из того, что читал я ранее, еще в прошлой жизни своей, и от людей служилых здесь почерпнул — переправа здесь имелась. Но место не очень доброе было, опасное для перехода. Вот Жук его и улучшал, как мог в меру своей сообразительности, но со всем рвением.
Пока думал, шел вдоль реки. Вел людей, шикая на них, чтобы пригибались и шли тихо не отсвечивая. По берегу Дона мы чуть поднялись по течению. Наконец-то увидел стрельцов, копошащихся на берегу. Подал знак. Несколько неспешно двинулись в мою сторону — назначенный их командиром и еще пятеро.
— Вы здесь, тише воды, ниже травы. Все сейчас будет. Не обидим. — Подумал, добавил. — Накормим, только вам пока много есть нельзя. Помрете. Организм ваш ослаб, не примет много.
Они переглянулись, закивали.
— Как пальба начнется, так вас стрелец и найдет. Раньше туту сидите. А потом помыться и поесть.
— Сделаем, боярин.
Они схоронились близ реки, а я пошел навстречу бойцам, оставив в кустах за спиной собранную посошную рать. Как бы не померли они от ужина. Но, может, к голоду люди более привычные, да и слова мои послушают.
Здесь была оборудована настоящая пристань, несколько мостков. Помимо наших лодок имелось несколько местных. Люди Жука, завидев стрельцов, все побросали и помчались отступать в поместье.
— Здравия вам, люди служилые. — Проговорил, как встретились. — Как добрались?
— Без происшествий. — Отчеканил один из них. Главный, парень высокий, русоволосый, улыбчивый. — Мыслю, приметили нас на мыске, воевода. Там, где Тавровка в Воронеж впадает. Но от вас, боярин, гонец был, сказал, чтобы в бой не вступали.
— Все хорошо. Давно разгружаетесь?
— Не очень.
Да, у них же здесь со временем все не очень понятно, часы пока в повсеместное использование не вошли.
— Лодки втащили? Выступать готовы?
— Да. Все так.
— Тут такое дело. По дороге шестерых мужиков отбил. — Я улыбнулся. — Их бы накормить, только какой-то совсем пустой похлебкой. А то они, как трупы ходячие, не ели давно. Сразу много дадим, помрут еще. Как пальба начнется, так заняться ими. Они вон там сидят.
Рукой махнул.
Стрельцы переглянулись.
— Так, мы охрану лодок же оставим, человека четыре. Они все сделают. Припас есть, котлы тоже, ужин готовить будут на нас всех и им тоже перепадет. Что за люди-то?
— Да что. — Я невесело хмыкнул. — Нанял их Жук, обещал заплатить, а как прибыли сюда, в рабство взял. Плетью сек, голодом морил, строить заставлял от зари до зари.
Стрельцы переглянулись, лица их, и без того напряженные, стали еще более суровыми. А я продолжил расспросы.
— Что там, мели, брод, сооружения какие-то есть по пути? — Спросил, чтобы понять, с чем дело мы имеем. Насколько все плохо и как для татар все подготовлено.
— Да. — Ответил полусотенный. — Есть. Надолбы в воде. Стена какая-то. Земли насыпано много. Брод укреплен местами.
— Плохо. — Вздохнул я.
— Угу. — Закивал боец. — И мы так решили. Татары же пройдут легко.
— Там дальше плотов, сотня. — Проговорил я зло, громко, чтобы все собравшиеся слышали.
Этим людям тоже стало понятно, чем тут Жук занимается и почему мы пришли сюда его воевать. Одну гадину — Маришку выжгли. Теперь более опасного врага извести нужно.
— Готовы⁈
— Да, боярин!
— Ну раз так, то… Пошли, стрельцы-молодцы. Жука бить.
Махнул рукой. Люди быстро завершали свои дела, сворачивали привал.
Отряд построился и достаточно ровной колонной по двое двинулся вперед. Вел их сам, стоя во главе. Справа шел полусотенный. Эх, жаль знамени нет и барабана.
— А что, удальцы, песню грянем?
— Это можно. — Командир отряда ухмыльнулся и махнул рукой.
Ударила трещотка, а вслед ей завыл, засвиристел небольшой гудок. Было, оказывается, у нашего малого воинства и музыкальное сопровождение. Неожиданное, непривычное, но отдающееся в моем сердце чем-то родным, древним.
'О светло светлая
И урасно украшена
Земля Русская…'
Затянул полусотенный, остальные подхватили, загудели протяжно, достаточно стройно.
Так с шумом, гамом поднимались мы вверх.
Отсюда через деревья все лучше виднелось поместье, его лицевая часть. Располагалось оно на холме, на самой его вершине, под которым как раз и осуществлялась массивная вырубка. Земля была притоптана, укреплена.
Шел, присматривался, подмечал.
То здесь, то там виднелись бугорки. Свежие могилы. Кресты над ними как-то криво связанные веревками. Это что же выходит. Стройка идет, мрут люди, а их здесь прямо и хоронят. Дело принимало еще более неприятный оборот. Суров ты, атаман. Безжалостен.
Эх. Вижу цель, не вижу препятствий. Это порой не так уж и плохо. Только вот в этом случае — цель твоя, Жук, пустить татар на землю русскую. И увлечен ты ею до мозга костей.
Хорошо топтаная сотнями ног тропа петляла, вела к поместью.
Поднялись так, что до стен осталось метров сто. Остановились, песня, и звук музыкальных инструментов утих. Лица суровые, люди готовились к сложной боевой работе. Опасной и жестокой. Раздал приказы, начали рассредотачиваться. Окружили полукольцом. За мной был основной ударный костяк в пятнадцать человек. Налево и направо разошлись остальные цепи. Стали приближаться, прикрываясь деревьями. Здесь зона отчуждения была все та же — метров пятьдесят-шестьдесят. И по центру еще широкая тропа.
С этой стороны поместье выглядело еще более воинственно. Частокол, все та же башня, ров, надолбы. Ворота, над которыми тоже было оборудовано укрепление.
Мост убран, вход закрыт, на башне человек с пищалью, по стенам тоже видно, что вооруженные люди размещены. Позиции для стрельбы имеются. Выкуривать их отсюда ох как не просто было бы, если бы пришел я одним отрядом в пять десятков бойцов. Поэтому и не бежали, не отступали.
Решил Жук, что отсидится за стенами, до ночи точно. А там, как пойдет, либо по тайному ходу, либо договорится, а может, еще и татарское войско подойдет. Через пару дней.
Ну что, поговорим. Дам шанс на сдачу, хотя не верится, что сработает. Но, попробовать можно. Прокрался к одному из ближайших к воротам деревьев. Выкрикнул громко:
— Атаман! Жук! Говорить с тобой хочу!
Повисла тишина
— А кто ты? Чего людей к дому моему привел? — Голос был звонкий, молодой.
— Игорь! Васильевич! Данилов!
Вновь повисла тишина.
— Предатель!