Сейчас напарник отдыхал, измученный раной и тем, что сделала Мышка. Она вытащила пулю, не зная, как это делается, будучи под жутким кайфом, и… как же она его не убила?
Подсознание сыграло с ней веселую шутку, и эта шутка Мышке совершенно не нравилась. Потому что Сокол вел себя странно. Пожалуй, именно из-за его поведения Мышка хотела вспомнить, что же она такого натворила.
Веселый Остров встретил ее выстрелами фейерверков, разряженными обитателями междумирья и жутким осознанием того, что она хочет оказаться от них всех подальше. Без напарника даже веселиться было… не весело.
Но не идти же к нему домой, правда? Конечно, она могла бы просто посидеть рядом, смотря на него, спящего, но… она никогда такого не делала, и не смогла бы объяснить ему, зачем она пришла.
Не соскучилась же, в самом деле… спустя пару часов.
Если бы она еще могла самой себе объяснить, что с ней происходит! Если рассуждать логически, то получалось, что Мышка – просто идиотка, которая полтора века считала своего напарника бесполым существом, и только когда к нему проявил интерес кто-то другой, поняла, что это – неправда.
Сомнения в своих умственных способностях заняли весь путь до «Карнавала» – сегодня Мышке уж точно было не до экспериментов.
Ощутив знакомый запах многочисленных специй, Мышка немного успокоилась, а жуткие завывания, доносившиеся из динамиков, заставили ее ощутить себя практически дома. Электрическая гитара и грохот барабанов – вот, что ей было нужно сейчас, точно! В бытность свою певицей, Мышка ненавидела подобную музыку, но умерев и возродившись – оценила ее прелесть.
На сцене сегодня были живые танцовщицы: они изгибались в такт музыке, призывно выгибая спины и складывая губы бантиком.
Мрачно заключив, что смотреть стриптиз ей сегодня явно не хочется, Мышка выбрала самый дальний от сцены столик и уселась за него, моля вселенную, чтобы ей не встретился никто из знакомых.
Заказать выпивку. Выпить. И отправиться домой.
Завтра Сокол будет в форме, и они вновь сыграют с временем в пятнашки, чтобы уложиться в оставшуюся им неделю. И Мышка очень хотела, чтобы это самое завтра наступило побыстрей. Как бы это ни было странным, она действительно… соскучилась. Или это просто тревога, ведь он был ранен, и ей пришлось тащить его на себе, упустив кучу времени и забыв про векторы?
Да, это всего лишь тревога!
Скрипя шарнирами, к ней подъехал один из механических официантов.
– Чего желаете? – безжизненный голос заставил поежиться. Скрипучие нотки очень напоминали жуткий хрип Сокола…
– Я… принеси мне три стопки рогабаля, – решила Мышка. – И тарелку мясных чипсов.
Гулять, так гулять! Чем быстрее она запьянеет, тем быстрее расслабится. А чем быстрее она расслабится, тем быстрее пойдет домой и заснет… наступит завтра, и она вновь увидит Сокола… почему ее мысли сегодня неизменно заканчиваются напарником?
Почему, черт возьми?
Вой электрогитары забивал уши, жутко раздражая. А ведь еще минут десять назад именно эти неприличные звуки казались ей признаком, что хоть что-то в этой вселенной остается неизменным. Подавив в себе желание уйти прямо сейчас, Мышка устроилась поудобнее и в ожидании заказа начала разглядывать посетителей «Карнавала». Их было не так уж и много, и вроде бы все – незнакомцы. Это радовало: ей действительно не хотелось сейчас ни с кем разговаривать. Честно говоря, она уже пожалела, что пришла сюда. Может, все дело в том, что с годами у нее выработалась привычка – ходить по Обсидиановому Мосту каждый раз, когда они с Соколом заканчивают очередное дело? Или проваливают его…
Когда они, наконец, будут свободны от обязанностей патрульных, их бессмертие закончится, и они начнут стареть, как обыкновенные люди. И у них будет выбор: вернуться в свой мир и попробовать прожить там еще одну полноценную жизнь, или остаться здесь, в Паутине.
Осталась последняя попытка, но Мышка была абсолютно уверена, что в этот раз у них с Соколом все получится. Они наконец смогли поговорить со своими жертвами, и теперь все должно быть хорошо. Все обязано быть хорошо!
Пенсия близко, а это значит, что пора задуматься о том, что же она, Мышка хочет от той жизни, что ей останется. Впрочем, долго думать не придется: она давно уже решила, что останется в Паутине. Ей нечего делать в том мире, где ее убили. Да, она может выбрать любой временной отрезок… но есть ли смысл возвращаться туда, где тебя никто не ждет?
А Сокол? Чего хочет он? Они никогда об этом не говорили, считая само собой разумеющимся то, что после Патруля они расстанутся навсегда. Сокол, наверное, хочет вернуться домой… но ведь его тоже убили в родном мире! Убили жестоко. Он умер в пыточной, несправедливо обвиненный в шпионаже, а умерев – попал в мир Ширано, почти сразу угодив в лапы эльфирцам. Жуткие существа изуродовали его тело, и он был обречен погибнуть снова, на этот раз – окончательно. Но его притянула Паутина, и он оказался здесь. И попал в Патруль.
Мышка подумала, что на месте Сокола никогда бы не захотела возвращаться в родной мир. А если он останется? Тогда им не обязательно расставаться навсегда!
Почему-то при мысли о том, что однажды Сокол исчезнет из ее жизни, было обидно. И больно. Она привыкла к нему, чего уж там.
Скрип шарниров возвестил о приближении официанта. Перед Мышкой поставили три стопки с мутной жидкостью и тарелку с мясными чипсами.
– Подожди! – окликнула она официанта, когда он с жутким скрежетом развернулся. – Знаешь что… а в меню «Карнавала» есть абсент?
Сокол говорил, что после абсента появляются зеленые феи. Может, если она приблизится к тому состоянию, что накрыло ее в мире Нардин, она сможет вспомнить?
– Да, – будто икнув, ответил механический официант. – Абсент есть.
– Тогда давай сюда, – решила Мышка. Залпом опорожнив все три стопки одну за другой, она едва сдержалась от стона – огненная вода обожгла горло.
– Как пожелаете, – неприятно-звенящий голос официанта заставил поежиться.
Зато не успел он толком удалиться, как у нее зашумело в голове.
Мир поплыл, и звуки музыки уже так не раздражали ее слух. Она даже нашла какое-то очарование в жутких завываниях гитары и грохоте барабанов.
Вот и славно. Сейчас она выпьет абсент, посмотрит на зеленых фей, и все вспомнит…
***
Сон уходил медленно, растягивался вязкой смолой, лип к ней и совершенно не хотел уходить. Мышка качалась на волнах забытья, и ей чудились то ласковые невесомые прикосновения, будто кот потерся о щиколотки, то запах вкуснейших пирогов с ягодной начинкой, которые готовили в пекарне неподалеку от ее дома… в той, иной жизни… то дуновение ветерка, озорно играющего ее волосами…
Хотелось побыть в этом прекрасном сне подольше. Выспаться всласть, до самых кончиков пальцев.
Но организм, знатно потравленный алкоголем, думал иначе. Сначала накатила тошнота. Желудочный спазм заставил судорожно дернуться, а вместе с возвращающимся постепенно сознанием, пришла и головная боль. Глаза открыть было совершенно невозможно, веки были будто склеены между собой. Боль в голове стала еще сильней, и Мышка тихонечко застонала от муки.
– Проснулась?
Голос напарника прозвучал прямо над ухом, и это заставило бедную Мышку буквально подскочить на кровати.
Глаза резко перестали выпендриваться и распахнулись, узрев, что она находится в доме напарника, в его постели, укрытая пушистым одеялом, под которым… все-то же струящееся платье, которое она для себя сделала для похода в «Карнавал».
– Ты… что я здесь делаю? – пролепетала Мышка. Ее голос тоже звучал глухо. Хрипло, под стать скрипучему голосу напарника.
– Очевидно, лежишь, – Сокол, сидевший подле ее ног, улыбнулся. Облаченный в черный костюм-тройку с завязанными в низкий хвост седыми волосами он выглядел… представительно.
– А почему я лежу здесь? – спросила Мышка.
Напарник улыбнулся еще шире.
– Потому что ты сюда легла, – странным голосом ответил Сокол. Через пару мгновений она поняла, что он едва сдерживается от смеха.
Что значит: легла? Она ничего не помнит…
Мышка открыла рот и громко, четко и ни разу не повторившись в словах, выдала заковыристую фразу, в которой цензурными были разве что междометия. Напарник пришел от этой фразы восторг, заразительно расхохотавшись.
Вот только Мышке было совершенно не смешно. Вместо того, чтобы вспомнить один-единственный выпавший из памяти день, она потеряла еще один… вечер. И ладно бы просто забыла, но она… какого демона она притащилась сюда? В дом Сокола?
Рогабаль с абсентом, очевидно, плохо сочетаются… она всегда все помнила. Всегда.
– Хм… то есть я сюда пришла? – осторожно поинтересовалась Мышка у продолжавшего умирать со смеху напарника. – Надеюсь, не на бровях?
Сокол кашлянул, пытаясь задушить смех, и у него почти получилось. Но озорные огоньки веселья продолжали жить в его слепых глазах.
– Ты пришла на ногах, – с готовностью подтвердил и вновь хохотнул. – Заявилась сюда, сказала, что теперь будешь всегда охранять меня, чтобы больше никто не подстрелил, и легла спать.
Стало как-то совсем погано… но напарник не сердился! Он смотрел на нее с каким-то неописуемым восторгом, и от этого взгляда похмельной Мышке становилось не по себе.
– Прости меня, – прошептала она.
– За что? – поднял брови напарник. – Поверь, все это звучало очень мило… особенно, когда ты материализовала вместо пистолета дубинку и пыталась прицелиться из нее в воображаемого снайпера за окном.
Мышка застонала от стыда. Стало противно от самой себя.
– И я ведь тебя разбудила? Или нет? – на нее внезапно накатило чувство ревности… да-да, черт возьми, ревности! Почему-то мысль, о том, что она могла ему помешать принесла… удовлетворение… впрочем, все это быстро сменилось стыдом.
Ведь действительно: что если Сокол был не один? Что если он был с Голубкой? Или с кем-то еще, не важно! Представив себя на месте напарника в такой ситуации, Мышка окончательно сникла.