— Два-три имени из полиции. Они позвонят охране и подготовят почву. Совершенно секретно и все такое прочее.
— Второе бюро сотрудничает с нюрнбергской полицией?
— Возможно, но я не это имел в виду. Я сказал «имена», а не люди. Надо полагать, это важные имена, есть такие реальные люди или нет... Какого черта, Крис, уже за полночь, кто будет проверять? Когда союзники штурмовали Нормандию, никто не посмел разбудить главных помощников Гитлера, не говоря уж о нем самом.
— А полковник действительно хорошо владеет немецким? Я слышал от него всего несколько слов.
— В совершенстве.
— Ему надо говорить начальственным тоном...
— А вы сомневаетесь? Да Витковски не говорит, а лает.
— Смотрите, он только что зажег спичку в кулаке на правом фланге в кустах. Что-то там происходит.
— Они с лейтенантом ближе. Вам видно, что там?
— Да, — ответил капитан Диец, вглядываясь сквозь листву. — Это здоровяк со своим пойлом. Джерри крадется к правому краю, снимет его в тени на полпути к дорожке в здание.
— Вы, ребята, всегда такие уверенные?
— Что здесь такого? Это всего лишь работа, и нас научили ее делать.
— Вам не приходило в голову, что в рукопашной тот тип может оказаться сильней?
— Да, конечно, поэтому-то мы и специализируемся на самых грязных трюках. Один мой друг из парижского посольства видел вас на хоккейном поле то ли в Торонто, то ли в Манитобе или еще где-то; говорит, вы мастер силовых приемов.
— Закрыли тему, — приказал Лэтем. — Что случится, если любитель виски не вернется? Будет его ждать второй охранник?
— Они, немцы, работают по часам. Отклонение неприемлемо. Если один солдат нарушил, на другого нарушение не действует — он продолжает наблюдение. Вон, смотрите!Джерри его снял.
— Что?
— Вы не заметили?
Джерри зажег спичку и бросил ее дугой налево. Задание выполнено... Теперь я поползу вперед, а вы присоединяйтесь к полковнику, сэр.
— Да, знаю...
— Мне понадобится время, может, даже минут двадцать, имейте терпение, это произойдет.
— Да услышит вас Господь.
— Да, Джерри говорил, что вы, наверно, скажете нечто в этом роде. Увидимся, К.О.
Капитан-спецназовец прокрался к крылатому входу комплекса, а Дру пополз между цветниками английского сада к кустам, в которых ничком лежал Стэнли Витковски.
— Это парни просто чудо! -восхищенно произнес полковник, глядя в инфракрасный бинокль. — У них в жилах ледяная вода!
— Это просто работа, которой их научили, и они хорошо с ней справляются, — сказал Дру, лежа на земле.
— Да услышит тебя Господь, хлопчик! — воскликнул Витковски. Вон второй...Черт, действуют они просто потрясающе! Убивать так убивать!
— Не думаю, что нам нужны трупы, Стэнли. Лучше бы пленные.
— Я на все согласен. Лишь бы пробраться внутрь.
— А мы можем?
— Предпосылки есть, но пока не попробуем, не узнаем. Возникнет проблема — начнем прорыв.
— Охранник вызовет полицию, стоит только ему увидеть оружие.
— Там одиннадцать этажей, откуда они начнут?
— Правильно. Пошли!
— Рано. Цель капитана еще не на месте.
— Мне показалось, ты сказал «вот он».
— Он готовился, цыплят было рано считать.
— Что?
— Цыплят по осени считает.
— Нельзя ли попонятней?
— Второй страж еще не появился.
— Спасибо.
Через шесть минут Витковски сказал:
— Идет, точно по расписанию. Да благословит их Господь. Ein, Zwei, Drei[125]
Через тридцать секунд вспыхнула спичка и упала слева от бросавшего.
— Готов, — сказал полковник. — Давай вставай во весь рост. Помни, ты из нюрнбергской полиции. Держись сзади и не раскрывай рта.
— А что я мог бы сказать? «О, Tannenbaum, mein Tannenbaum?»[126]
— Пошли.
Они перебежали подъездную аллею и остановились под широким навесом над толстыми стеклянными дверями парадного входа. Отдышавшись и приосанившись, они подошли к внешней панели связи с охранным пунктом.
— Guten Abend[127], — сказал полковник и продолжил по-немецки: — Мы наряд детективов, нас послали проверить устройство внешней сигнализации квартиры доктора Траупмана.
— А, да, ваше начальство звонило час назад, но я им говорил, у доктора сегодня гости...
— Я полагаю, вам объяснили, что доктора мы не побеспокоим, — резко прервал его Витковски. — Фактически мы не должны беспокоить ни доктора, ни его эскорт, таков приказ начальства, и я, например, не осмелился бы нарушить эти инструкции. Внешняя сигнализация в кладовой напротив двери доктора Траупмана. Он даже не узнает, что мы там побывали — так хочет шеф нюрнбергской полиции. Но он, я уверен, и сам вам сказал об этом?
— А что случилось-то вообще? С... сигнализацией?
— Скорее что-то непредвиденное. Похоже, кто-то передвигал мебель или коробки в кладовой и задел провод. Узнаем, когда посмотрим панель, за которую отвечаем. По правде говоря, я бы сам неполадки не обнаружил, это мой коллега — он эксперт.
— Я и не знал, что тут такая установка, — сказал охранник.
— Вы многого не знаете, друг мой. Между нами говоря, у доктора прямая связь со всеми высокопоставленными людьми в полиции и правительстве, даже в Бонне.
— Конечно, он великий хирург, но я понятия не имел...
— Скажем так, он очень щедр с нашим начальством, вашим и моим, — вновь перебил его Витковски, но дружеским тоном. — Так что, ради всех нас, давайте не раскачивать лодку. Мы теряем время, впустите нас, пожалуйста.
— Конечно, но в журнале вам все равно надо расписаться.
— И, возможно, потерять работу? Вам тоже?
— Забудем тогда. Я нажму лифтовые коды для одиннадцатого этажа, его квартира там. Вам нужен ключ от кладовой?
— Нет, спасибо. Траупман вручил его моему начальству, а этот дал мне.
— Вы все мои сомнения развеяли. Проходите.
— Мы, естественно, покажем свои удостоверения, но опять-таки, ради всех нас, забудьте, что вы нас видели.
— Естественно. Это хорошее место, и я не хочу неприятностей от полиции.
Лифт был за углом и вне поля зрения от входа в квартиру хирурга на одиннадцатом этаже. Лэтем с полковником медленно двигались вдоль стены; Дру выглянул за угол мрамороподобного бетона. Охранник за стойкой был без пиджака и читал книжку в мягкой обложке, отстукивая пальцами ритм тихой мелодии, льющейся из маленького портативного радио. Он находился от них по крайней мере метрах в пятнадцати, на внушительной консоли перед ним была прямая связь с приемниками, которые могли мгновенно свернуть операцию «Н-2». Лэтем сверился с часами и шепнул Витковски:
— Не слишком приятная ситуация, Стош, — сказал он.
— Другого я и не ожидал, хлопчик, — отозвался ветеран Г-2, залезая в карман пиджака и вытаскивая пять круглых шариков. — Знаешь, Карин была права. Самое главное — отвлечь внимание.
— Прошло больше часа, девушка Траупмана уже должна была отключить сигнализацию. Наверно, она уже справилась.
— Знаю. Бери дротики и целься в шею. Бросай, пока не попадешь в горло.
— Что?
— Он встанет и подойдет сюда, поверь мне.
— Что ты собираешься делать?
— Смотри.
Витковски бросил по мраморному полу шарик, тот покатился с грохотом, пока не ударился о противоположную стену и не остановился. Охранник метнулся вперед с оружием в руках, обогнул угол, и Лэтем выпустил три наркотические стрелы. Первой он промахнулся, она рикошетом отскочила от стены, а вторая и третья вонзились в шею нациста. Тот, задыхаясь, схватился за горло и с долгим низким стоном стал оседать на пол.
— Вынь две стрелы, найди третью, и давай-ка опять посадим его за стол, — распорядился Витковски. — Наркотик перестает действовать через полчаса.
Они подтащили нациста к столу, старательно усадили, оперев корпусом о крышку. Дру пошел к двери в квартиру, глубоко, с надеждой вздохнул и открыл ее. Сигнализация не зазвенела, внутри было темно и тихо, пока не раздался слабый женский голос — к сожалению, по-немецки.
— Schnell! Beeilen Sie sich![128]
— Подождите! — сказал Лэтем, но это было излишним, поскольку рядом с ним оказался полковник. — Что она говорит? Мы можем включить свет?
— Да, — ответила женщина. — Я говорить по-английски мало, нехорошо.
С этими словами она включила свет в прихожей. Блондинка была полностью одета, в руках сумочка и большой пакет. Витковски шагнул вперед.
— Мы идем, ja?
— Не будем торопиться, фрейлейн, — сказал полковник по-немецки. — Сначала дело.
— Вы же обещали! -воскликнула она. — Визу, паспорт — чтоб я была в безопасности в Америке!
— Вы все получите, мисс, вот только нам надо вытащить отсюда Траупмана. Где пленки?
— У меня их пятнадцать — самые гротескные, — здесь, в пакете. А вывести герра доктора из квартиры просто невозможно. Служебный вход на сигнализации с восьми вечера до восьми утра. Другого выхода нет, да и телекамеры все записывают.
Полковник перевел Дру, и тот ответил:
— Может, нам удастся протащить Траупмана мимо пункта охраны. Охранников-то нет, черт возьми.
Витковски опять перевел, теперь для немки.
— Это глупость, мы все погибнем, — категорично возразила она. — Вы не знаете, что это за дом. Владельцы — самые богатые люди в Нюрнберге. Из-за всех этих похищений богачей по всей Германии жилец должен лично сообщить на пост, что он уходит.
— Ну так я назовусь по телефону Траупманом! Где он, кстати?
— Спит в спальне; он старый, быстро устает от вина... и от другого. Но вы действительно не понимаете. Богачи по всей Европе путешествуют с охраной и в бронированных автомобилях. Сюда-то вы, может, и проникли — поздравляю, но если надеетесь уйти с доктором, вы с ума сошли.
— Усыпим его, как охранника за дверью.