а горло и хирургически точно воткнул ему нож в спину. Изумленный южный часовой повернулся, и тут Первый метнулся вперед, держа нож на уровне головы, и мгновенно оборвал все звуки, полоснув нациста по горлу.
Все замерли — эти секунды были важны для оценки обстановки. Тишина. Результаты положительные. Затем французы потащили мертвых часовых к стене, готовые их за нее перебросить, когда из первой кабинки выбежал Лэтем.
— Нет! — прошептал он так громко, что это было похоже на рык. — Притащите их обоих обратно!
Трое мужчин обступили Дру, удивленные и немного раздраженные.
— Что вы делаете, К.О., черт возьми? — сказал американский спецназовец Диец. — Хотите, чтоб их тут обнаружили?
— Мне кажется, вы кое-что упустили, капитан. Их размеры.
— Один здоровенный, другой поменьше. И что?
— Да, мсье... Пожалуйста, не надо...
— Для нас с вами, капитан, их наряды полностью не подойдут, но ручаюсь, мы могли бы втиснуться в эту идиотскую форму — поверхнашей одежды. Даже в рубашки — здесь же темно.
— Черт побери, — медленно сказал Диец. — В этом что-то есть. При этом освещении они будут большим камуфляжем, чем то, что на нас.
— Depeche-toi — быстрее! — сказал Первый, и они со своим коллегой, наклонившись, стали стаскивать с трупов заляпанную кровью нацистскую форму.
— Есть одна проблема, — вмешался капитан, и все посмотрели на него. — Я говорю по-немецки, ониговорят, а вы нет, К.О.
— Я не собираюсь ни с кем играть в бридж или выпивать.
— А если нас, скажем, остановят? Эти клоуны здесь не единственные, уж поверьте, и тогда темнота не поможет.
— Одну минуту, — сказал Второй. — Мсье Лэтем, вы можете произнести слово «Halsweh»?
— Конечно, халзфэй.
— Еще раз, К.О., — сказал Диец, одобрительно кивая французу. — Отлично, ребята... Halsweh, повторите.
— Халзвэй, — пробормотал Лэтем.
— Сойдет, — сказал спецназовец, — Если нас остановят, говорить буду я. Если обратятся прямо к вам, закашляйтесь, схватитесь за горло и выдавите из себя слово «Halsweh», понятно?
— Не понятно, что это.
— "Горло болит" по-немецки, мсье. Кругом пыльца. У многих болит горло и глаза слезятся.
— Спасибо, Второй, потребуется врач — вас вызову.
— Да ладно вам. Одевайтесь.
Через четыре минуты Лэтем и Диец достаточно уподобились нацистским часовым, несмотря на неряшливость их одежды и пятна крови. Они бы никого не обманули при ярком свете, но в тени и полутьме их уловка могла сработать. Отбросив немецкие полуавтоматы, они заменили их своим оружием с глушителем, переключив со скорострельности на режим одиночного выстрела на тот случай, если обстановка потребует убрать одного нациста.
— Позовите кто-нибудь Витковски, — приказал Дру. — Прокаркайте разок, как ворона, но берегитесь, а то крюк попадет на шею. Турист из него неважный.
— Я пойду, — сказал Диец, направляясь к выходу из кабинки.
— Нет, не вы, — возразил Лэтем, останавливая спецназовца. — Увидит на вас эту форму и снесет вам голову. Пойдет Первый. Он с ним много говорил во время нашей встречи сегодня, и полковник его узнает.
— Oui, мсье.
Через девяносто шесть секунд в дверях кабинки появилась представительная фигура Стэнли Витковски.
— Смотрю, вы время зря не теряли, — сказал он, взглянув на два раздетых трупа. — Зачем эти дурацкие костюмы?
— Мы отправляемся на охоту, Стош, а ты остаешься здесь с нашими французскими приятелями. Прикройте нас с тыла, наша жизнь будет зависеть от вас троих.
— Что вы собираетесь делать?
— Начать поиски, что ж еще?
— Я подумал, вы можете это прихватить с собой, — сказал Витковски, вытаскивая из карманов пиджака большую сложенную бумагу, и весьма бесцеремонно раскладывая ее на спине одного из трупов. Он включил фонарик — это был уменьшенный план замка «Орлиное гнездо». — Я попросил Клоша сделать это для меня в Париже. По крайней мере, не будете охотиться вслепую.
— Сукин ты сын, Стэнли! — Дру с благодарностью посмотрел на Витковски. — Опять тебе нужно было меня обставить. Все эти разрозненные страницы собраны воедино. Как тебе удалось?
— Ты хорош, хлопчик, но отстаешь от времени. Тебе просто нужно немного помощи от старых мастодонтов, вот и все.
— Спасибо, Стош. С чего начнем, подскажи?
— Оптимально было бы взять заложника и узнать все, что можно. Тут недостаточно плана двухгодичной давности на листе бумаги.
Лэтем засунул руку под черную нацистскую рубашку и вытащил радио.
— Карин? — прошептал он, нажав на передачу.
— Гдевы? — ответила де Фрис.
— Внутри.
— Знаем, -вмешался лейтенант, — мы наблюдали за небольшими учениями, которые устроили наши новобранцы. Вы еще у бассейна?
— Да.
— Что вам нужно? — спросила Карин.
— Хотим взять пленного и допросить его. Не видно каких-нибудь теплых тел?
— Снаружи нет, — ответил Энтони, — на кухне двое или трое; все время маячат мимо окна. — Что-то многовато суеты в такой час.
— Berchtesgaden[149], — низким и глухим голосом произнес Витковски.
— Что? — спросил Диец, и все посмотрели на полковника.
— Повторение гитлеровского Berchtesgaden, где жеребцы оберфюрера возились день и ночь со своими многочисленными любовницами, не зная, что Гитлер их прослушивает, выискивая изменников.
— Откуда ты знаешь? — спросил Дру.
— Из показаний на нюрнбергском процессе. Эта кухня не закроется; парням иногда нужна передышка, и они всегда голодные.
— Конец связи, — сказал Лэтем по радио и убрал его под рубашку. — О'кей, ребята, как нам вытащить кого-нибудь оттуда?
— Придется мне, — ответил Диец, включая фонарик и рассматривая план замка. — Кто бы там внутри ни был, они или немцы, или французы. Вы не говорите по-немецки, по-французски вас трудно понять, а другие одеты не так, как надо... Здесь, сбоку, дверь. Я просуну голову и попрошу чашку кофе, пусть мне кто-нибудь вынесет. По-немецки — оба часовых были немцы.
— А что, если они увидят, что вы не тот самый часовой?
— Скажу, он заболел, и я его заменяю. Поэтому-то мне и нужен кофе, я еще полусонный.
Диец покинул кабинку и быстро пошел по южной стороне к кухонной двери, Лэтем и Витковски залегли у брезентового полога, наблюдая. Спецназовец вдруг резко остановился, замер — на замке неожиданно зажглись два ярких прожектора. Диец был полностью освещен, наглядно демонстрируя черную рубашку и брюки с чужого плеча. Из полумрака на яркую дорожку света вышла пара — молодая женщина в мини-юбке и средних лет мужчина. Мужчина сперва среагировал на внешний вид капитана с тревогой, потом с яростью. Он полез в карман пиджака, и у спецназовца не оставалось выбора. Пуля из пистолета с глушителем попала мужчине в голову, Диец бросился к женщине и молниеносно схватил ее за горло, оборвав вопль. Она свалилась, спецназовец поднял оружие и двумя щелчками разбил прожекторы. Потом поднял женщину, перебросил ее через плечо и направился обратно к кабинке.
— Уберите убитого! -резко прошептал полковник, отбрасывая брезент и обращаясь к французу.
— Я пойду, — сказал Дру, бросаясь вперед.
Держась в тени, он разглядел тело убитого, смутно вырисовывающееся в лунном свете, почти не попадавшем за стены замка. Затем подбежал к трупу — и тут резко распахнулась дверь в кухню. Лэтем отпрянул, чтобы его не было видно, и, сжимая оружие, прижался спиной к стене. Выглянула голова в поварском колпаке, человек вглядывался мгновение в темноту, пожал плечами и скрылся на кухне. Обливаясь потом, Дру повесил оружие на плечо и подбежал к мертвецу, наклонился, схватил его за ноги и потащил тело назад к кабинке.
— Que faitez-vous?[150]— раздался в темноте женский голос.
— Халзвэй, — тяжело дыша, прохрипел в ответ Лэтем и добавил сдавленным голосом: — Trop de whisky[151].
— Ah, un allemand! Votre francais est mediocre[152].
В тусклом лунном свете появилась женщина в длинном белом прозрачном платье. Она засмеялась, слегка покачиваясь, и продолжила по-французски:
— Слишком много виски, говорите? Все так. Я думаю, не броситься ли мне в бассейн?
— Gut? — сказал Дру, разобрав лишь половину сказанного.
— Вам помочь?
— Nein, danke[153].
— А, у вас тут Хайнеман. Боров немецкий, настоящий грубиян.
Вдруг женщина ахнула, когда Лэтем вытащил мужчину по имени Хайнеман на открытое место, где лунный свет был ярче, — она увидела окровавленную голову. Дру выпустил ноги мужчины и вытащил из кармана «беретту».
— Повысите голос — придется убить вас, — сказал он по-английски. — Понимаете меня?
— Прекрасно понимаю, — ответила женщина на отличном английском, протрезвев от испуга и перестав покачиваться.
К ним подбежали два агента Сервис этранже. Не говоря ни слова, Второй оттащил тело к стене, опорожнил его карманы, а Первый шел за женщиной, подталкивая ее к кабинке и одновременно сжимая ей горло рукой. Лэтем вошел за ними и поразился, заметив, что тела двух часовых исчезли.
— Что случилось?..
— У наших предыдущих визитеров срочная встреча, — ответил Вит-ковски. — Они улетели.
— Отлично сработали, К.О., — сказал капитан Диец, сидевший рядом с первой пленницей на полосатом пляжном стуле. Пространство освещали устремленные вверх голубые фонарики. — А здесь весьма уютно, правда? — добавил он, когда вернулся Второй.
Две женщины уставились друг на друга.
— Адриен? — удивилась пленница Лэтема.
— Allo, Elyse, — уныло ответила пленница Диеца. — Мы finis, n'est-се pas?[154]
— Нацистские шлюхи! — оборвал их Первый.
— Глупости! — возразила Элиз. — Мы работаем там, где больше платят, политика к нам не имеет никакого отношения.