— Кто это!.. — грязно выругавшись, взревел Арнольд Аргосси.
— Отключите микрофоны и остановите пленку! — закричал продюсер. — Боже мой, сколько же станций принимали это?
— Двести двенадцать, — равнодушно ответил оператор.
— О-ох! — опускаясь на стул, выдохнул продюсер.
«Вашингтон пост»(Первая полоса, внизу, слева)
ТАЙНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ ВЫЗЫВАЕТ ТРЕВОГУ НА ХОЛМЕ
Агенты ФБР ездят по стране и задают вопросы
ВАШИНГТОН, округ Колумбия, пятница. Как стало известно «Пост», агенты Федерального бюро расследований разъезжают по стране, собирая информацию о крупных деятелях сената и палаты представителей, а также членах правительства. Характер этого расследования неясен, и министерство юстиции не объясняет и даже не подтверждает проведение такого расследования. Слухи, однако, не Прекращаются. В их справедливости убеждает то, что рассерженный сенатор от Колорадо, Лоренс Рут, по словам его сотрудников, потребовал немедленной встречи с Генеральным прокурором. После встречи с ним Рут отказался от комментариев, заявив только, что произошло недоразумение.
Намеки на то, что такие «недоразумения» распространились за пределы столицы нашего государства, прозвучали вчера вечером, когда популярный и уважаемый ведущий вечерней программы новостей Эм-би-си Фрэнклин Уогнер уделил две минуты «эссе на личную тему», как он это назвал. В его голосе с красивыми модуляциями явно слышалась горечь, если не сдерживаемый гнев. Он изобличал тех, по его словам, «гиен, которые, изображая бдительность, копаются в прошлом, пытаясь выяснить прежние (и вполне законные) политические убеждения того или иного человека, и даже анализируют происхождение имен и фамилий, чтобы опорочить тех, к кому питают неприязнь». Он вспомнил «массовую истерию времен Маккарти, когда честные люди становились жертвами инсинуаций и им выносили необоснованные обвинения». В заключение журналист объявил, что он «благодарный гость этой чудесной страны» (Уогнер — канадец), но первым же самолетом вернется в Торонто, если он и его семья «будут поставлены к позорному столбу».
Засыпанный после этого вопросами, Уогнер тоже отказался от комментариев, заметив только, что подстрекатели известны и «этого достаточно». Эм-би-си заявила, что им не перестают звонить, что число звонков достигает нескольких тысяч, и более восьмидесяти процентов высказываются в поддержку мистера Уогнера.
Единственным ключом к этим расследованиям, как полагает наш репортер, является то, что они каким-то образом связаны с последними событиями в Германии, где правым фракциям весьма успешно удалось внедриться в правительство Бонна.
Герхард Крёгер взволнованно ходил взад и вперед перед своей женой Гретой. Они находились в глубине лесов Ваклабрюка, во все еще недостроенном медицинском комплексе.
— Он все еще жив, как мы знаем, — возбужденно говорил хирург. — Он выжил после первого кризиса, и это хорошо для моей методики, но вредно для дела.
— Почему? — спросила хирургическая сестра.
— Потому что мы не можем найти его!
— Ну и что? Ведь он скоро умрет.
— Конечно, но если у него произойдет кровоизлияние в мозг и он умрет у наших врагов, врачи произведут вскрытие и обнаружат мой имплантат, а этого нельзя допустить!
— Но ты ничего не можешь изменить, так зачем же расстраиваться?
— Его надо найти. Я должен найти его.
— Как?
— В последние дни его жизни, в последние часы, наступит момент, когда он захочет обратиться ко мне. Его охватит такое смятение, что он будет жаждать моих указаний.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Да, но я не знаю ответа.
На столике зазвонил телефон. Она подняла трубку.
— Да?.. Да, конечно, герр доктор. — Грета прикрыла трубку рукой. — Это Ханс Траупман. Говорит, что срочно.
— Думаю, что да, он редко звонит. — Крёгер взял у жены трубку. — Должно быть, срочное дело, доктор? Не помню, когда вы звонили в последний раз.
— Час назад в Мюнхене арестован генерал фон Шнабе.
— Бог мой, за что?
— Подрывная деятельность, подстрекательство к бунту, преступления против государства — вся обычная юридическая чушь, которую наши предшественники использовали в более благоприятных условиях.
— Но каким образом!
—Очевидно, ваш Гарри Лэтем-Лесситер не единственный, кто пробрался в нашу долину.
— Непостижимо! Все и каждый прошли через самые скрупулезные проверки, включая даже электронное сканирование мозга, которое фиксирует ложь, сомнения, малейшее колебание. Я лично разработал методику этих проверок, они надежны.
— Возможно, кто-то из них изменил свои взгляды, покинув долину. Как бы там ни было, фон Шнабе задержала полиция, и опознание проводилось так, что человека, указавшего на него, не было видно. Судя по тому немногому, что нам известно, это женщина, поскольку упоминалось сексуальное оскорбление. Говорят, один полицейский в небольших чинах смеялся, обсуждая это со своими коллегами в полицейском участке Мюнхена.
— Я неоднократно предупреждал генерала насчет связей с женским персоналом. А он всегда отвечал: "При всей вашей учености, Крёгер, вы не понимаете, что олово «генерал» вызывает представление о силе, а сила — сущность секса. Он хотятменя".
— А он даже не был генералом, — заметил Траупман. — И еще меньше «фоном».
—Неужели? А я думал...
— Вы думали то, что вам следовало думать, Герхард, — перебил доктор из Нюрнберга. — Шнабе блестяще осуществлял военные операции, был предан нашему делу: мало кто из нас мог бы отыскать такую долину, создать такой комплекс и руководить им... В этом сказывалась его огромная сила. По правде говоря, он был и есть,пользуясь медицинским термином, социопат с блестящим интеллектом, человек того типа, который нужен такому движению, как наше, особенно в начальной стадии. Впоследствии, конечно, их заменят. В этом и состояла ошибка «третьего рейха»: они верили в свои фальшивые титулы, жили ими и не признавали настоящих генералов, юнкеров (потомственных дворян), которые могли бы выиграть войну, своевременно вторгшись в Англию. Мы не совершим таких ошибок.
— Что же делать сейчас, герр доктор?
— Мы организуем убийство Шнабе — его застрелят в камере сегодня ночью пистолетом с глушителем. Это несложно: безработица высока даже среди преступников. Это следует сделать до начала допросов, особенно до применения амитала.
— А Ваклабрюк?
— Теперь им будете руководить вы. Но нас, нашего вождя в Бонне беспокоит этот ваш компьютеризованный робот в Париже. Ради Бога, скажите, когда он умрет?
— Остался день, от силы три — дольше он не протянет.
— Хорошо.
— Простите, герр Траупман, но очень вероятно, что у него произойдет настоящий взрыв в затылочной части.
— Там, где помещен ваш имплантат?
— Да.
— Мы должны найти его прежде, чем это случится. Обнаружив одного робота, они подумают, что существует тысяча других!
— Я так и сказал моей жене, — помните хирургическую сестру, о которой вы так хорошо отзывались?
— Грета, конечно. Что она предлагает?
— Она согласна со мной, — ответил Крёгер, хотя его жена отрицательно покачала головой. — Мне необходимо вылететь в Париж и встретиться с нашими людьми. Сначала с мейхельмёрден — у них что-то пропало. Затем с нашим агентом в американском посольстве; нужно выяснить, что ему известно об антинейцах. Наконец, с нашим человеком во Втором бюро. Он колеблется.
— Будьте осторожны с Моро. По сути, этот человек один из нас, но он француз. Мы точно не знаем, наг чьей он стороне.
Глава 12
Дру Лэтем, а ныне Гарри, стоял в тени Трокадеро, позади статуи короля Генриха, прижав к глазам бинокль ночного видения. Он вглядывался в отстоящее от него на сотню ярдов и такое же затененное место между статуями Людовика XIV и Наполеона. Именно здесь он просил Карин де Фрис устроить ему встречу, надеясь получить некоторые конфиденциальные документы своего «покойного брата». Было уже почти одиннадцать, летняя луна освещала парижские улицы, и от этого Дру Лэтем чувствовал себя спокойнее.
Выйдя из черной машины, двое мужчин в темных костюмах направились к месту встречи, держа в руках кейсы с документами из стола его «брата», которые «срочно ему понадобились». Это были нео, поскольку Карин, как и обещала Дру, эту последнюю просьбу никому не передавала. Значит, ее телефон прослушивается внутри посольства.
Дру смешался с толпой гуляющих, среди которых было много парижан, но еще больше иностранных туристов с фотоаппаратами — то и дело мелькали вспышки. Подняв воротник пиджака и надвинув на лоб кепи, почти скрывавшее его лицо, Дру пробирался сквозь толпу, пока не оказался футах в пятидесяти от места встречи. Он внимательно оглядел двух мужчин, стоявших между величественными статуями; они были спокойны и неподвижны как монументы — лишь время от времени медленно поворачивали головы. Дру, присоединившийся к группе туристов, вдруг с ужасом заметил, что все они с Востока и значительно меньше него ростом. С другой стороны подошла небольшая группа европейцев, — Лэтем заметил, что по иронии судьбы они говорят по-немецки. Возможно, это добрый знак, даже обнадеживающий. Эта группа окружила памятник Наполеону, победителю из победителей, и тут же прозвучали замечания, вызывавшие безошибочные ассоциации. «Зиг! Дружище Наполеон!» — подумал Дру, не спуская глаз с лжекурьеров, стоявших всего в десяти футах от него. Пришел момент что-то предпринять, но Лэтем не знал, что именно.
И тут его осенило. Les rues de Monpamasse![57]Карманники! Бич Седьмого парижского округа.
Он выбрал худенькую невзрачную женщину, стоявшую рядом с ним, и неожиданно сдернул сумочку, висевшую у нее на плече. Она закричала:
— Ein Dieb. Fasst ihn![58]
В потемках Дру бросил сумочку ничего не подозревающему человеку, стоявшему ближе всех к первому лжекурьеру из посольства, и, выкрикивая бессмысленные слова на скверном немецком, толкнул на него какую-то пару, потом кого-то еще и еще. За считанные секунды перед статуей Наполеона образовалась небольшая свалка; послышались крики, люди пытались в темноте найти вора. Первый из лжекурьеров оказался в свалке; он пытался выбраться из нее, когда неожиданно перед ним возник Лэтем.