Тем временем, никого не видя впереди, человек с пистолетом ринулся к фонарю на другом конце улицы. Лэтем только этого и ждал. Едва мужчина поравнялся с ним, Дру стремительно выскочил из-за укрытия, резко выбросил ногу, попав преследователю в пах, затем швырнул его через неширокий проезд об стену и выхватил оружие из ослабевших рук потерявшего равновесие предателя.
— Сукин сын! — заорал Дру, вдавливая Рейнольдса в каменную кладку с таким остервенением, какого не испытывал, применяя силовой прием на льду, когда играл в хоккей. — Откуда ты и что тебе известно?При чем, здесь мой брат?
— Вы не Гарри! — задохнулся нацист. — Я подозревал, но меня не захотели слушать!
— Я тебя слушаю, ублюдок! — прорычал Лэтем, прижимая дуло пистолета к его виску. — Говори!
—А говорить не о чем, Лэтем, у них мой отчет. О тебе и этой де Фрис, о той ловушке, которую вы нам устроили.
Вдруг правая рука его метнулась к воротнику. Он надавил на него и впился зубами в выпуклую часть ткани.
— Ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer.[83]— захрипел умирающий Алан Рейнольдс.
Морские пехотинцы из отряда "В" неслись по темной узкой улочке с оружием наготове.
— С вами все в порядке? — закричал старший сержант.
— Нет, не в порядке, — ответил разъяренный Дру. — Как этот сукин сын мог пройти медицинский тест? Как он умудрился проскользнуть мимо всех этих современных микроскопов, психиатров и исследователей, которые якобы могут назвать дату, час и минуту зачатия пациента? Чушь все это собачья! Это же не просто нацист, который гнался за деньгами или почестями, это фанатик, он выкрикнул нацистское приветствие, глотая цианистый калий. Его надо было выявить много лет назад!
— Это бесспорно, — согласился сержант. — Мы связались по радио с полковником Витковски и доложили, что засекли этого выродка, нам так, во всяком случае, казалось. Он приказал нам действовать по обстановке, стрелять в руки или ноги, но доставить живым.
—Если начальство не наделило вас полномочиями, которыми, я думаю, оно и само не обладает, это будет трудновато, сержант.
— Мы отвезем тело в посольство, но сначала доставим вас обратно в «Интерконтиненталь».
— Вам пришлось бы обогнуть несколько кварталов, чтоб меня высадить. Я дойду быстрее.
— Полковник сотрет нас в порошок, если мы вас отпустим.
— А я вас сотру в порошок, если не отпустите. Я не подчиняюсь Витковски, но если вас это утешит, он — первый, кому я собираюсь позвонить.
Вернувшись к себе в номер, Лэтем снял трубку и позвонил Витковски домой.
— Это я, — сказал он.
— Когда ты в следующий раз скажешь моим людям, что станешь поступать как тебе заблагорассудится, потому что мне не подчиняешься, я сниму охрану и сделаю все, чтоб ты столкнулся с отрядом нацистских ликвидаторов.
— Охотно верю.
— Уж не сомневайся! — подтвердил рассерженный полковник.
— У меня были на то причины, Стэнли.
— Какие, черт побери?
— Карин в первую очередь. Рейнольдс отправил отчет нацистам, утверждая, будто я не Гарри, а другой Лэтем, и что Карин — участница ловушки.
— Весьма точно, черт бы его побрал. Он сказал, что это за ловушка?
— Цианистый калий помешал.
— Да, сержант мне доложил об этом, а также и о том, какого ты мнения о нашей системе проверки.
— Я, кажется, назвал ее чушью собачей, да так оно и есть... Выведи Карин из ее квартиры, Стэнли. Если Рейнольдс нашел меня, то квартире на рю Мадлен недолго ждать. Немедленно вытащи ее оттуда!
— Какие будут предложения?
— Сюда, в «Интерконтиненталь», светлый парик. И все такое прочее.
— Хуже не придумаешь. Рейнольдс нашел тебя здесь, и как знать, кому он еще об этом сказал или кто сказал ему?
— Что-то я не улавливаю.
— Это точно. Пойми, в посольстве есть еще один Алан Рейнольдс, еще один агент, причем явно не последний человек. А потому я перевожу тебя в «Норманди». Итак, полковника Уэбстера отправляют обратно в Вашингтон на переаттестацию.
— Это, как я понимаю, не предвещает ничего хорошего.
— Фактически нам надо будет дать понять, что ты оказался некомпетентен. Французам нравится это слышать об американцах.
— Полковник Уэбстер в ярости. А я, по крайней мере, могу смыть эту краску и избавиться от формы, правильно?
— Нет, неправильно, — ответил Витковски. — Потерпи еще немного. Тебе пока нельзя использовать прежнее имя, и удостоверение у тебя на Уэбстера. Произошла утечка информации и, оставив все как есть, мы, возможно, выйдем на агента у нас. Круг узок, мы наблюдаем за теми немногими, кто в курсе дела. Их чертовски мало. Может быть, только пехотинцы, Рейнольдс и тот перепивший сока коммерсант Луис, который, наверно, ходит сейчас где-нибудь в тундре от двери одной иглы к двери другой, предлагая товар.
— Если Рейнольдс действительно сообщил именно тем, кому надо, можешь смело гроб для меня заказывать.
— Не обязательно. Тебя охраняют, Colonel. Между прочим, Карин тебе сказала? Уэсли Соренсон пытался связаться с тобой. Мы не сообщили ему, где ты скрываешься, да он и не спрашивал, но тебе непременно надо ему позвонить.
— Это следующий пункт в моей программе. Перезвони мне, когда я перееду в "Нормандии и увези Карин в безопасное место. Как насчет «Норманди»?
— Для шпиона ты недостаточно хитроумен, Лэтем. Дру положил трубку и взглянул на часы. Было за полночь, больше семи часов в Вашингтоне. Он поднял трубку и набрал код США.
— Слушаю, — раздался голос Соренсона.
— Это ваш антиквар из Парижа.
— Слава Богу! Прости, я совсем замотался, но это другая история, еще одна головная боль, если не катастрофа.
— Расскажете?
— Не сейчас.
— Так что за срочное сообщение?
— Моро. С него снято подозрение.
— Приятно слышать. Чего не скажешь о нашем посольстве.
— Я догадываюсь, так что решать тебе. Если у тебя нервы на пределе и ты не знаешь куда деться...
— Остановитесь, Уэс, у меня нет проблем с Витковски, — прервал его Лэтем.
— У меня тоже, но неизвестно, кто прослушивает его телефонные разговоры.
— Согласен. Кто-то определенно этим занимается.
— Тогда обратись к Моро. Он не знает, что ты жив, так что сначала свяжись со мной, и я выложу перед ним карты.
— Он до сих пор не в курсе?
— Нет, и это одна из наших самых больших ошибок.
— Кстати, Уэс, вы слышали когда-нибудь о некоем Алане Рейнольдсе из центра связи в посольстве?
— Что-то не припомню.
— Лучше в и мы не слышали. Он был неонацистом. — Был?
— Он мертв.
— Надо полагать, это к лучшему.
— Да нет, он нам нужен был живым.
— Иногда случаются и проколы. Не пропадай.
Глава 20
Герхард Крёгер работал над факсом из Бонна, держа шифровальную книгу в левой руке, а карандаш в правой. Он тщательно выводил нужные буквы над зашифрованными словами послания. Чем ближе он подходил к разгадке, тем сильнее волновался, но его ум ученого, требовавший полной концентрации внимания, это волнение сдерживал. Когда он наконец закончил, его охватило радостное возбуждение. Их осведомителю в американском посольстве удалось то, что не получилось у хваленых блицкригеров. В информации агента были, конечно, проблемы, но он нашел уцелевшего Лэтема! Его последний источник остался безымянным, но он утверждал: данные неопровержимы, так как исходят от человека, знакомого много лет — от женщины, которой он оказал немало услуг, живущей сейчас далеко не по средствам. Она не могла соврать ему по двум причинам: во-первых, из-за ее нынешнего весьма зажиточного существования, а во-вторых, и это куда важнее — из-за угрозы разоблачения. Подобные слагаемые позволяют надежно держать внутренний источник информации на цепи.
В чем агент ошибался, так это в том, что, по его убеждению, уцелевший после покушения Лэтем не Гарри, а его брат — Дру Лэтем, офицер отдела консульских операций. Крёгер счел подобное предположение полным абсурдом; все данные — а поступали они из самых разных источников — свидетельствовали о прямо противоположном. Помимо полицейских сводок, сообщений в прессе и предпринятого правительством широкомасштабного розыска убийц, был еще Моро из Второго бюро и его помощник. Этот помощник видел,как Гарри Лэтем сел в поезд метро после перестрелки. Из всех официальных лиц во французской разведке Моро — последний, кто посмел бы соврать Братству. Поступи он так — стал бы парией, человеком, навсегда обесчестившим себя. Гарантом были многочисленные нули в суммах, переведенных на его счет в Берне.
"Мой осведомитель, — говорилось под конец в послании из Бонна, — сообщает, что отдел документации и справок выдал поддельные документы на имя полковника Энтони Уэбстера — военный билет и предварительный заказ посольства на номер в отеле «Интерконтиненталь» на рю Кастильон. Тот же источник утверждает, что ей удалось взглянуть на удостоверение. Фотография явно тоже поддельная: мужчина со знакомыми чертами лица, но скорее блондин, чем шатен, в военной форме и больших очках. Она никогда не видела фотографии Гарри Лэтема, однако считает, что человек на снимке — его брат, Дру Лэтем, офицер отдела консульских операций. По архивным данным посольства, заверенным секретным отделом, тело Дру Лэтема отправили самолетом семье в Соединенные Штаты. Однако, моя проверка, включающая и регистрационные листы полетов американского дипломатического корпуса, показала, что в тот день такого груза не зарегистрировано.
Таким образом, по моему мнению, Лэтем в «Интерконтинентале» не Гарри, а его брат. Вместе с секретной службой посольства и голландкой де Фрис они разработали некую стратегию с целью заманить в ловушку одного или несколько членов нашего Братства. Какая это ловушка, я надеюсь выяснить сегодня вечером, поскольку намерен следить у отеля Лэтема, и даже если на это уйдут сутки, схвачу его и все узнаю. Или убью обговоренным способом".
«Чушь! — подумал Крёгер. — Братья часто бывают внешне похожи. Зачем американцам лгать об убитом Лэтеме? Никаких оснований — наоборот! Список Гарри Лэтема — ключ к глобальному поиску возрождающихся нацистов по всему миру. Он нужен им, вот почему они идут на все, чтобы он остался в живых: обращаются за помощью к несговорчивым антинейцам, подделывают билет и переводят его из отеля в отель. Гарри Лэтем, он же Александр Лесситер, — зубр от разведки, он скорбит по брату и жаждет мести любым способом. Он и не догадывается, что самое большее через двадцать восемь