часов ему будет все равно — он умрет». Но Герхарду Крёгеру не все равно. Ему надо найти его и разнести ему выстрелом голову. Теперь он знал куда идти, но отчаянно надеялся, что их агент уже ликвидировал объект — заранее обговоренным способом.
Было 2.10 утра. Крёгер надел пиджак и легкий плащ, плащ нужен был хотя бы для того, чтобы спрятать под ним большой пистолет крупного калибра с шестью разрывными пулями. Каждая из них, попав в тело, производила эффект, подобный смертоносному бенгальскому огню, приводя к полному уничтожению.
— За тобой зайдут ровно в три, — сказал Витковски.
— Почему не раньше? — спросил Лэтем.
— Черт, сейчас всего сорок пять минут. К тому времени, как ты спустишься, мне нужна группа в фойе и команда на улице, а это надо организовать: нормальную гражданскую одежду и так далее.
— Согласен. Что с Карин?
— Она вне опасности, как ты и хотел. Парик блондинки и все прочее — такое, мне кажется, поступило от тебя предложение.
— Где она?
— Не там, где ты.
— Ты сама доброта, Стэнли.
— Ты говоришь, как моя мать, да упокой Господь ее душу.
— Почему бы тебе не успокоиться?
— Потому что ты тут же хочешь получить вознаграждение, а я его не даю... Один, из моих людей возьмет ваш багаж и дипломат за пятнадцать минут до того, как ты спустишься. Если кто-нибудь спросит, куда ты, просто скажешь, что не спится и захотелось еще немного прогуляться. Отелем мы займемся позже.
— Ты действительно считаешь, что Рейнольдс предупредил других нацистов здесь, в Париже?
— Честно говоря, нет, потому что его взвод киллеров исчез — с кем он мог связаться? Из Германии вряд ли кто-нибудь успел сюда добраться, а этот Крёгер — как-никак врач, а не убийца. Я полагаю, он здесь затем, чтобы подтвердить информацию, а не спускать курок, если он вообще знает, как это делается. Рейнольдс действовал один. Его заметили у моего дома, и он хотел как-то это компенсировать. Убив тебя, он бы себя реабилитировал.
— Еще неизвестно, знал ли он, что его заметили, Стэнли.
— Разве? Тогда почему утром он не появился у посольства? Вспомни, хлопчик, двое нацистов скрылись, обманув наружное наблюдение.
— Пожарная лестница и ковер, правильно? — прервал его Дру.
— Соображаешь. Если А равно В, а В равно С, тогда шансы велики, что А равно С. Неплохое правило, им можно руководствоваться.
— Теперь ты говоришь, как Гарри.
— Спасибо за комплимент. Собирайся.
Лэтем быстро сложил вещи в чемодан, что не заняло много времени, так как он его и не распаковывал, лишь достал брюки и блейзер — принятую форму атташе посольства. Теперь оставалось только ждать, в стенах его тюрьмы счет пошел на минуты. И вдруг зазвонил телефон. Он поднял трубку, думая, что это Витковски.
— Да, что там еще?
— Что еще? Это Карин, дорогой.
— Боже,где ты?
— Я поклялась не говорить тебе.
— Чушь собачья!
—Нет, Дру, это называется защитой. Полковник сказал, что переводит тебя... Пожалуйста, я не хочу знать куда.
— Это становится смешным.
— Тогда ты недооцениваешь нашего врага. Я просто хочу, чтоб ты был осторожен, очень осторожен.
— Ты слышала, что случилось сегодня вечером?
— О Рейнольдсе? Да, Витковски мне рассказал, потому я и звоню. Не могу до него дозвониться, все время занято. Это значит, он постоянно говорит с посольством. Мне тут в голову пришла одна мысль, я Должна ею с кем-то поделиться.
— О чем ты говоришь?
— Алан Рейнольдс часто заходит в отдел документации и справок под тем или иным предлогом. Обычно его интересовали наши карты и информация о транспорте.
— И никому это не показалось странным? — прервал ее Лэтем.
— Да нет. Это же легче, чем звонить в аэропорты или узнавать на вокзале расписание поездов; или — что еще хуже — покупать карты автодорог на французском, где все напечатано мелким шрифтом. Наши же карты на английском, и шрифт у них крупный.
— Но тебе это показалось странным, так?
— Только после того, как полковник рассказал о сегодняшнем инциденте, не раньше, честно говоря. У нас многие в выходные путешествуют по Франции, Швейцарии, Италии и Испании. Особенно те, чье передвижение по Парижу ограничено. Нет, Дру, тут другое, и это действительно странно.
— Что именно?
— Таких случаев было два. Я возвращалась в транспортный отдел и видела, как Рейнольдс выходит из последнего коридора перед дверью в этот отдел. Я тогда подумала: «У него, наверное, подруга в одном из офисов, и он зашел договориться с ней пообедать или поужинать вместе» — что-то в этом роде.
— А теперь ты думаешь по-другому?
— Да, но я вполне могу ошибаться. Все мы в отделе документации и справок имеем дело с конфиденциальными материалами. Многие из них не заслуживают грифа «секретно», но всем известно, что работающие в том последнем, дальнем от двери, отсеке занимаются сверхсекретной информацией.
— Что-то вроде табели о рангах? — спросил Лэтем. — Секретность возрастает от офиса к офису по коридору?
— Вовсе нет, — ответила Карин. — Просто офисы разные, но когда кто-то работает над сверхсекретным материалом, то переходит в последний отдел. Там компьютеры мощнее и система связи позволяет тут же связаться с любой точкой мира. Я сама там три раза работала с тех, пор, как появилась здесь.
— Сколько всего офисов в последнем отделе?
— По шесть с каждой стороны от центрального коридора.
— С какой стороны ты видела Рейнольдса?
— С левой. Я повернула голову налево, точно.
— Оба раза?
— Да.
— Когда это было? День, число помнишь?
— Господи, не знаю. В пределах нескольких недель, месяца два назад.
— Попробуй вспомнить, Карин.
— Если в могла, вспомнила, Дру. В то время я просто не придала этому значения.
— Это важно, оннам важен.
— Почему?
— Потому что чутье тебя не обмануло. Витковски говорит, в посольстве есть еще один Алан Рейнольдс, еще один агент — на высоком посту и глубоко внедрившийся.
— Я возьму календарь и постараюсь выделить недели, потом дни. Напрягусь и попытаюсь вспомнить, над чем работала.
— Тебе бы помогло, если бы ты попала в свой офис в посольстве?
— Нет, лучше не в свой, а в помещение суперкомпьютера, оно где-то в подвалах. Там информация хранится в течение пяти лет, а наши бумаги сразу же уничтожаются.
— Это можно устроить.
— Даже если и можно, я понятия не имею, как на этом компьютере работать.
— Ну кто-нибудь да знает.
— Милый мой, сейчас 2.30 утра.
— Мне плевать, луна или солнце на небе. Кортленд может приказать оператору, а если не он, то уж Уэсли Соренсон наверняка. Если же и он не сможет, тогда пусть президент приказывает!
— Не злись. От этого мало толку, Дру.
— Сколько раз мне нужно повторять — я не Гарри.
— Я любила Гарри, но он тоже был не ты. Делай, что считаешь нужным. Может, только разозлившись, и стоит этим заниматься.
Лэтем нажал на рычаг, прерывая разговор, и тут же набрал номер посольства, потребовав позвать к телефону посла Кортленда.
— Мне плевать который час! — закричал он, когда оператор стал возражать. — Это дело национальной безопасности, и я выполняю приказ отдела консульских операций в Вашингтоне.
— Да, говорит посол Кортленд. Что за срочность в такой час?
— Этот телефон надежен, сэр? — спросил Лэтем, понижая голос до шепота.
— Подождите, я заберу его в другую комнату. Телефон постоянно проверяют, да и жена спит.
Через двадцать секунд Кортленд продолжил разговор из комнаты на втором этаже.
— Ладно, кто вы и в чем дело?
— Я Дру Лэтем, сэр.
— Боже, вы же погибли!Я не понимаю...
— Вам и не надо понимать, господин посол. Найдите наших компьютерных гениев и прикажите им явиться в компьютерный зал в подвале.
— Ну и дела... Господи, вас же убили!
—Иногда бывает сложно объяснить, но пожалуйста, сделайте, как я прошу. ...И еще, у вас есть такая возможность. Подсоединитесь к телефону Витковски и прикажите ему мне позвонить.
— Где вы?
— Он знает. Поторопитесь. Я должен уехать через пятнадцать минут, но сначала мне надо переговорить с ним.
— Хорошо, хорошо, как скажете... Мне, наверно, следует сказать: я рад, что вы живы.
— Я тоже. Займитесь этим, господин посол.
Через три минуты в номере Лэтема раздался телефонный звонок.
— Стэнли?
— Что, черт возьми, происходит?
— Надо как можно скорее доставить нас с Карин в посольство.
Дру кратко и жестко объяснил ему то, что де Фрис рассказала об Алане Рейнольдсе.
— За пару минут ничего не изменится, молодой человек. Продолжайте действовать по моему плану, при первой возможности я доставлю вас в посольство и встречусь там с вами.
Лэтем стал ждать. Вскоре прибыл морской пехотинец от Витковски в гражданской одежде и забрал его чемодан и дипломат.
— Спускайтесь через четыре минуты, сэр, — почтительно сказал он. — Мы готовы.
— Вы, ребята, всегда так вежливы в подобных ситуациях? — спросил Лэтем.
— Нервозность плохой помощник, сэр, мешает сосредоточиться.
— Где-то я нечто подобное уже слышал.
— Не знаю. Ждем вас внизу.
Через три минуты Дру вышел из номера и направился к лифту. В этот час он спустился без остановок. В фойе было пусто, ему повстречались лишь несколько загулявших гостей, в основном японцы и американцы, направлявшиеся к лифту. Лэтем шел по мраморному полу, подчеркнуто демонстрируя военную выправку, как вдруг с бельэтажа раздались оглушительные выстрелы, эхом отлетевшие от стен. Дру бросился в пространство между мебелью, не отрывая взора от двух мужчин за стойкой консьержа. Он увидел, как чудовищным взрывом одному буквально разорвало грудь и живот, и его внутренности вывалились на пол; второй поднял руки к голове в тот самый момент, когда ее буквально снесло взрывом, разбрызгивая вокруг осколки черепа.