заслуживаюпризнания!
Мужчина по имени Андрэ внимательно посмотрел на женщину, сидящую напротив него.
— Да, вы бесспорно его заслуживаете, фрау Кортленд. Из всех именно вы. Я позвоню вечером в Бонн... А теперь — к делам насущным. Когда возвращается посол?
— Завтра.
Дру лавировал в толпе детей и их родителей, в основном матерей, вылавливающих своих отпрысков, которые, смеясь и взвизгивая, гонялись за сверстниками, перебегая от аттракциона к аттракциону. Он то и дело скользил взглядом с одной женщины на другую, если та оказывалась приблизительно средних лет, а именно такими и были почти все дамы в парке. Периодически подносил к уху радио, ожидая коротких звонков, сообщения, что кто-то увидел наконец Жанин Клунз-Кортленд. Сигнала не было, и Лэтем все ходил и ходил по пересекающимся земляным тропинкам, минуя несоразмерно огромные фигуры сказочных персонажей, чьи яркие ухмылки зазывали прохожих потратить деньги на входе.
Клод Моро выбрал более тихий сектор, полагая, что жена посла инстинктивно предпочтет избегать шумных мест и что там-то скорее всего и будет ее дожидаться следующий связной, если он, конечно, существует. Поэтому он бродил вокруг клеток с животными, столов гадалок и лотков с сувенирами, где под навесом стопками лежали футболки и кепки с надписью. Глава Второго бюро заглядывал в самые укромные уголки, надеясь разглядеть там чужаков. Прошло восемнадцать минут, а результат был отрицательный.
Помощник Моро, Жак Бержерон, неудачно попал в толпу, устремившуюся к вновь заработавшему «чертову колесу», в котором незадолго до этого прекратилась подача тока, и катавшиеся застряли на высоте пятидесяти футов. Разъяренные родители мчались к воротам, подзадоривая себя мыслью, что их дети пали жертвой жадности владельцев парка, которые по бедности не могли оплатить счета за электричество. Зазевавшись, Жак налетел на ребенка и незамедлительно получил от матери сумкой по физиономии; он отпрянул, упал, но бегущая толпа не дала ему подняться. Он так и остался лежать, закрывая голову руками, пока не пронесся этот смерч, движимый взрывом энтузиазма и истерии. Жак тоже не заметил никого похожего на мадам Кортленд.
Франсуа — водитель, искренне обрадованный английским прозвищем Колеса, которым его наградил шеф, прохаживался мимо убогих домишек у южного входа с маленькими и незаметными надписями, извещавшими, что здесь находятся пункты медицинской «Скорой помощи», бюро жалоб, склад забытых вещей, правление (вывеска и вовсе едва различима), и только одним большим щитом над офисом туристического бюро. Вдруг Франсуа услышал, как одна тучная дама сказала своей сухопарой спутнице с кислой физиономией:
— И какого черта такие сюда приходят? На те деньги, что она выложила за это розовое платье, мы с семьей могли бы целый год прожить.
— Они называют это посещением трущоб. Пытаются доказать самим себе, что куда лучше нас.
— Дерьмо последнее. А как тебе эти выпендрежные белые туфельки? Не меньше пяти тысяч франков, это точно.
Франсуа не сомневался, о ком они говорят! Агенты на Елисейских полях описали одежду жены посла — бледно-розовое с белым летнее платье явно одного из лучших домов моделей. Водитель незаметно приблизился к женщинам и шел неподалеку от них по широкой земляной дороге.
— Знаешь, что я думаю? — ворчливо сказала худая женщина. — Клянусь своим непутевым мужем, она одна из владельцев этой вонючей обдираловки. Богатые частенько так делают. Покупают такие заведения, обходятся они им дешево, а денежки капают день и ночь.
— Ты, наверное, права. Она же пошла в офис управляющего. Будь они прокляты,эти богатенькие.
Франсуа замедлил шаг, повернулся и направился к ряду развалюх, служивших офисами. Он разобрал надпись «Правление»; здание было футов двадцати в ширину, от соседних строений его с обеих сторон отделяли узкие проходы, больше похожие на канавы. Окна на фасаде располагались необычно высоко, а под ними была дверь, причем весьма необычная. Она казалась намного толще стены вокруг нее. Франсуа вынул из кармана куртки радио, нажал на клавишу «передача» и поднес его к уху. И вдруг остолбенел от неожиданности, услышав два знакомых голоса, оченьзнакомых, а потом и третий, который изо дня в день слышал многие годы.
— Папа, папа!
— Наш папа! Это он!
— Франсуа, что ты здесь делаешь?
При виде жены и двух дочерей водитель выпучил глаза. Опомнившись и неловко обнимая двух девочек, он сказал:
— Боже, Ивонн! А ты как тут оказалась?
— Ты позвонил, что задерживаешься и обедать, возможно, не придешь, вот мы и решили немного развлечься.
— Папа, пошли с нами на карусель! Пожалуйста, папа!
— Детки, папа на работе...
— На работе? — воскликнула жена. — Что это здесь понадобилось Второму бюро?
— Тс-с!
Обескураженный Франсуа быстро отвернулся и заговорил по радио:
— Объект здесь, около южного входа. Встречаемся там же. У меня осложнения, как вы, может быть, слышали... Пошли, Ивонн! Вы тоже, дети, пойдемте отсюда!
— Боже мой, так ты не шутил! — воскликнула жена, когда семейство заторопилось по дороге к южному входу.
— Я не шутил, дорогая. А теперь, ради всего святого, побыстрее залезайте в машину и поезжайте домой. Потом объясню.
— Нет, папа! Мы только приехали!
— "Да, папа", а то в следующий раз попадете сюда, когда будете учиться в Сорбонне.
Кого Франсуа не заметил, так это молодого человека в рваном оранжевом трико и поношенной голубой блузе, пол которого выдавала лишь неухоженная бородка. Он стоял слева от тяжелой двери и курил, когда его внимание привлекла шумная и явно неожиданная семейная встреча. Особо примечательно было карманное радио, по которому говорил мужчина, а еще поразительный вопрос, заданный женщиной: «Что это здесь понадобилось Второму бюро?» Второму бюро?
Молодой человек раздавил сигарету и бросился в дом.
Элегантный хозяин, назвавшийся Андрэ, прервал свой разговор с фрау Кортленд, извинившись, поднялся со стула, чтобы подойти к телефону на столе.
— Алло, — сказал он и молча слушал не больше десяти секунд, затем коротко распорядился: — Приготовьте машину! — Положил трубку и обернулся к жене посла: — Вас сюда сопровождали, мадам?
— Да, меня привезли из «Седла и сапог».
— Я имею в виду, охраняют ли вас французские или американские власти? За вами следят?
— Господи, да нет же. В посольстве понятия не имеют, где я.
— Кто-то знает. Вам надо немедленно уезжать. Идемте со мной. Тут есть подземный ход к стоянке, лестница сзади. Скорее!
Через десять минут запыхавшийся Андрэ вернулся в свой идеально обставленный офис; он сел за стол, расслабился и вздохнул с облегчением. Опять зазвонил телефон, он взял трубку.
— Да?
— Переключите на скрэмблер, — приказал голос из Германии, — немедленно!
— Хорошо, — ответил обеспокоенный Андрэ, открывая ящик и щелкая переключателем. — Говорите.
— У вас очень неэффективная организация.
— Мы так не считаем. Что вас не устраивает?
— Я почти час выяснял, как связаться с вами. Добился своего лишь угрозами, напугав половину наших разведывательных подразделений.
— Разве именно так быть не должно? Я бы на вашем месте это оценил по-другому.
— Дурак!
— Это оскорбительно, знаете ли.
— Вы будете не так оскорблены, когда я скажу почему.
— Так просветите меня, пожалуйста.
— К вам собирается жена посла Дэниела Кортленда...
— Уже уехала, майн герр, — самодовольно прервал его Андрэ. — И таким образом ушла от преследования.
— Ее преследовали?
— По всей видимости.
— Как?
—Понятия не имею, но они тут целое представление устроили. Даже как-то странно упомянули Второе бюро. Я, естественно, тут же незаметно увел ее, и в ближайшие полчаса она будет в полной безопасности в американском посольстве.
— Идиот! — завизжал человек в Германии. — Она не должна была вернуться в посольство... Ее надо было убить!
Глава 26
Моро, его главный помощник Жак Бержерон и Лэтем подошли к Франсуа с разницей в несколько минут. Они вместе прошли пятьдесят ярдов к западу от южного входа, когда глава Второго бюро дал знак остановиться. Народу здесь было меньше, вокруг стояли невзрачные палатки, приспособленные под туалеты и гримерные для служащих.
— Тут уже можно поговорить, — сказал Моро, глядя на водителя. — Mon Dieu, как вам не повезло, дружище! Жена и дети!
— Придется придумать очень убедительное объяснение.
— Дети тебе объявят бойкот на неделю, Франсуа, — сказал Жак, робко улыбаясь. — Ты хоть понимаешь?
— Нам есть что обсудить помимо этого, — огрызнулся Франсуа. — Я услышал разговор двух женщин. Эти две карги говорили...
Водитель подробно пересказал подслушанный разговор, закончив словами: «Она прямо там, в офисе управляющего».
— Жак, — сказал Моро. — Разведайте обстановку — так, как вы умеете. Может, пьяного изобразите... снимайте куртку и галстук, мы подержим.
— Я мигом.
Агент снял куртку и галстук, выпустил край рубашки из брюк и, пошатываясь, побрел к южному входу.
— У Жака это хорошо получается, — заметил Моро, с восхищением глядя на своего подчиненного. — Особенно если учесть, что он не притрагивается к виски, даже стакана вина для него много.
— Может, он когда-то перебрал и того и другого, — предположил Дру.
— Нет, у него желудок больной, — принялся объяснять глава Второго бюро. — Что-то с кислотностью. Он сильно смущает министров из палаты депутатов во время ужина, а кошелек-то наш у них. Они, похоже, считают его ханжой и бюрократом.
— Что будем делать, если жена Кортленда останется внутри? — спросил Лэтем.
— Пока не знаю, — ответил Моро. — С одной стороны, то, что она пришла сюда, подтверждает наше предположение о ее связи с Братством, но с другой — хотим ли мы известить наших противников, что мы это знаем? Что лучше — запастись терпением, подержать эту халупу-офис под постоянным наблюдением и узнать, кто куда направляется, или действовать решительно и ворваться туда?