— Догадываюсь, — сказал Дру. — Они согласятся на опознание на том условии, что будут видеть подозреваемых, а те их нет.
— Как я уже отмечал, вы очень проницательны.
— Если я уж этого не мог бы вычислить, мне следовало в уволиться сразу после окончания подготовки. Но метод, как вы их назвали? — «мнимых правонарушителей», — это просто прелесть. Только, ради Бога, не делитесь этой идеей с Вашингтоном, а то количество «гейтов» увеличится. Уотергейт и Ирангейт покажутся кукольными спектаклями по сравнению с ЦРУ-гейтом или Госдепартамент-гейтом. Настоящие злодеи сообразят, что можно вместо себя подставить двойников, включая самого президента.
— Честно говоря, мы тут так и не поняли, почему они именно так не сделали.
— Держите эти мысли при себе, нам и так забот хватает.
—Клод, — прервал их Жак, поворачиваясь назад, — вам это понравится. Наши взломщики — пара плохо оплачиваемых бухгалтеров, которые пытались ограбить мясную лавку, где по бросовой цене продавали плохое мясо.
— Они исходили из верной предпосылки: грабь награбленное.
— К сожалению, товар срочно заменили, и наших бухгалтеров засняли на пленку, когда они открывали сейф.
— Они мало подходили для своей новой роли.
— Жандармы с радостью оказали услугу: шеф сыщиков многие годы покупал мясо в этой лавке.
— Чутье его подвело. Когда они готовы действовать?
— Уже сейчас.
— Bien[109]. Высадите мсье Лэтема у «Нормандии», а меня у нашего офиса. А потом, ради Бога, отпустите Франсуа домой.
— Нет проблем, я могу остаться с вами, господин директор, — сказал водитель, — в случае крайней необходимости.
— Франсуа, не надо пренебрегать домашними обязанностями. В этом случае ваша милая жена вас никогда бы не простила.
— Меня волнует не ее прощение, мсье. Дети гораздо более жестоки.
— Я прошел через это, и вы справитесь. Так закаляется характер.
— Вы сама доброта, — шепнул Дру на ухо Моро. — Что вы собираетесь делать в своем офисе?
— Прослежу за развитием сегодняшних событий. Буду держать вас в курсе. А еще, mon ami, не забывайте и о своих домашних заботах. Очаровательная Карин была у врача. У нее рана, помните?
— О Боже, совсем забыл!
— Я бы посоветовал этого ей не говорить.
— Вы ошибаетесь, Моро. Она бы поняла.
Карин в гостиничном халате ходила взад-вперед у большого окна, когда Лэтем открыл дверь.
— Боже, как же ты долго! — воскликнула она, подбегая к нему. Они обнялись. — С тобой все в порядке?
— Послушайте, леди, это луна-парк, а не поле брани. Конечно, со мной все в порядке; про оружие мы даже не вспомнили.
— И на это ушло почти четыре часа? Что случилось?
Он рассказал ей, а потом спросил:
— Ты-то как? Что сказал врач?
— Извини, милый мой, именно поэтому-то мне и не следовало так увлекаться тобой. Я думала, сильные чувства уже ушли, но это явно не так. Когда я кого-то люблю, то люблю всей душой.
— Это здорово, но ты не ответила на мой вопрос.
— Смотри!
Де Фрис с гордостью подняла правую руку; повязка теперь была в два раза меньше.
— Доктор примерил мне протез длиной сантиметра два — меньше дюйма. Он будет надеваться на палец, а на нем ноготь — не зная, протез и не заметишь.
— Это здорово, но как ты себя чувствуешь? У тебя же шла кровь вчера вечером.
— Он сказал, я, наверно, в сильном возбуждении за что-то схватилась. У тебя нет рубцов на спине, дорогой?
— Еще не хватало. — Дру опять прижал ее к себе. Губы их встретились, но Карин осторожно прервала поцелуй.
— Я хочу поговорить с тобой, — сказал она.
— О чем? Я рассказал тебе, что произошло.
— О твоей безопасности. Позвонили из «Мезон руж».
— Они знают, где ты находишься? Что ты здесь, в «Нормандии»?
— Они зачастую раньше узнают о том, о чем не подозревают те, кого это касается.
— Тогда им кто-то поставляет информацию, которой у них, черт возьми, быть не должно.
— Думаю, ты прав, но ведь мы же знаем, на чьей стороне антинейцы.
— Не обязательно. Соренсон порвал с ними.
— Во время «холодной войны» он был самым опасным, глубоко законспирированным офицером разведки. Он подозревает всех и каждого.
— Откуда ты знаешь? О глубокой конспирации?
— Частично от тебя, а в основном от Фредди.
— От Фредди?!
—Конечно. Агенты вынуждены защищаться, Дру. Информация циркулирует. На кого можно рассчитывать, кому доверять. Главный вопрос — как выжить, правильно? — Так зачем звонили из «Мезон руж»?
— Их информаторы в Бонне и Берлине сообщают, что в Париж посылают две команды хорошо подготовленных блицкригеров, чтобы найти и убить второго Лэтема, который выжил во время нападения на кафе в Вильжюиф. Того, кого они считают Гарри Лэтемом.
— Да что ж тут нового, Господи?
— Говорят, убийц человек восемь — двенадцать. Не один, не два и не три даже! За тобой посылают небольшую армию.
Наступило молчание, потом Лэтем сказал:
— Да, это действительно впечатляет. Признаться, о такой популярности я и не мечтал, и это притом, что я даже не тот, кто им нужен.
— Придется с тобой согласиться.
— Но почему? Вот в чем вопрос. Зачем им так нужен Гарри? Список его известен, из-за него такое смятение и раскол, и они вряд ли не понимают, что это им на руку, тогда почему?
— А с доктором Крёгером это не может быть связано?
— Он в полной прострации. Одна ложь за другой. Забывает, о чем врал раньше.
— Я и не знала. В каком смысле?
— Он сказал Моро, которого считает своим, что ему нужно найти Гарри, чтобы выяснить, кто та предательница в долине Братства.
— Какаяпредательница? — прервала его де Фрис.
— Мы не знаем, и Гарри не знал. Когда он был в Лондоне и мы говорили по телефону, он упомянул медсестру, которая предупредила антинейцев, что он выходит, но водитель грузовика, подобравший его, в подробности не вдавался.
— Если эта ложь от Крёгера, то, может быть, это вовсе и не ложь.
— Да, если б он не сказал Витковски нечто совершенно другое.Он настаивал на необходимости найти Гарри, пока лекарство не прекратило действовать и он не умер. Стэнли ему не поверил, поэтому-то он и хотел накачать его препаратами — чтоб узнать правду.
— А посольский врач не разрешил, — тихо сказала Карин. — Теперь я понимаю, почему Витковски так расстроился.
— Поэтому и надо одержать верх над этим медиком-святошей, даже если придется заставить Соренсона шантажировать президента.
— Серьезно? И он... может поддаться на шантаж?
— Все могут, особенно президенты. Это называется политическим геноцидом в зависимости от принадлежности к партии.
— Давай вернемся к другой теме, ладно?
— К какой? — Лэтем подошел к столу, на котором стоял телефон. — Мне хочется зажарить на медленном огне этого врача, который предпочитает продлевать жизнь убийце в то время, как мог бы предотвратить гибель честных людей с нашей стороны.
— Тебя,например, Дру.
— Наверно. Лэтем взял трубку.
— Прекратии послушай меня! — крикнула де Фрис. — Повесь трубку и послушай.
—О'кей, о'кей. — Дру положил трубку и медленно повернулся к ней. — В чем дело?
— Я буду с тобой безжалостно откровенна, дорогой мой... потому что ты тот, кого я люблю.
— В данный момент? Или я могу рассчитывать на месяц-два?
— Я не заслужила такой несправедливости, это унизительно.
— Извиняюсь. Только я бы предпочел услышать не «потому что ты тот, кого я люблю», а «потому что я тебя люблю».
— А я любиладругого, пусть и ошибалась, но извиняться за это не буду.
— Два-ноль в вашу пользу, леди. Давай, будь безжалостно откровенна.
— Ты умный, даже в своем роде выдающийся человек. Я видела это, восхищалась твоей способностью принимать быстрые решения, а также твоей сумасшедшей отвагой — тут ты на голову выше моего мужа и Гарри. Но ты неФредди и неГарри! Они ощущали дыхание смерти, просыпаясь каждое утро и отправляясь на тайные встречи. Ты не знаешь этого мира, Дру, ты никогда не погружался в этот ужасный, надломленный мир — да, ты сталкивался с ним, но всех его кошмаров не пережил.
— Давай ближе к делу. Мне надо позвонить.
— Пожалуйста, умоляю,передай всю свою информацию, все свои выводы тем, кто живетв этом мире... Моро, Витковски, своему начальнику Соренсону. Они отомстят за смерть твоего брата — у них все для этого есть.
— А у меня нет?
— Бог ты мой, охотиться за тобой отправляют целую банду киллеров. Людей со средствами и связями, о которых мы ничего не знаем. Им дадут имена людей и неограниченные средства на их подкуп, а чтоб выдать тебя, достаточно одного человека. Вот почемумне позвонили антинейцы. Честно говоря, как они считают, у тебя нет шансов, если немедленно не скроешься.
— Значит, мы опять возвращаемся к исходному вопросу. Почему они так упорно гоняются за Гарри Лэтемом? Почему?
—Пусть другие выясняют, дорогой мой. Давай выйдем из этой жуткой игры.
— Вдвоем?..
— Я ответила на твой прежний вопрос?
— Как заманчиво, прямо плакать хочется, но это не сработает, Карин. Может, у меня и нет такого опыта, как у других, зато есть нечто другое — чего у них нет. И называется такое качество яростью, а вместе с теми скромными способностями, которые ты у меня подметила, это делает меня вожаком стаи. Прости меня, не сердись, но по-другому и быть не может.
— Я взываю к твоему инстинкту самосохранения — говорю о нашейбезопасности, — а не об отваге, она в доказательствах не нуждается.
— Отвага здесь ни при чем! Я никогда не выставлял себя отчаянным смельчаком, не люблю я храбрость, она губит идиотов. Я говорю о своем брате, о человеке, без которого не доучился бы в школе или в колледже, и к этому моменту был бы тупым хоккеистом с распухшим лицом, п