— Исключая очевидные, вроде вас, двадцать четыре.
— А если никого не исключать?
— Пятьдесят одна.
— Взглянуть можно?
— Двадцать четыре снимка уже на пути к вам, остальные вышлю моментально. Или ваш все-таки убрать? Вы ведь у нас не работаете.
— А зачем его включили?
— Извращенное чувство юмора, надо полагать. Как я частенько говорю коллеге из Администрации Адаму Боллинджеру, иногда посмеешься и тут же видишь перспективы.
— Согласен, дружище, но мне не до смеха. Новости из Парижа слышали?
— За последние сутки нет.
— Так вот. Исчезла Карин де Фрис. Нацисты похитили.
— О Боже!
— Он явно не с нами, когда нужен.
— Что говорит Витковски?
— Беспокоится за Лэтема. Говорит, Дру вел себя так, будто подчинился начальству, но Стэнли уверен — он только делал вид.
— Как это?
— Потребовал, чтоб ему дали имена тех, кому специально сообщили, кто и где он.
— Разумная просьба, я считаю. Приманка-то он.
— Вы не расслышали, Нокс. Я сказал «потребовал», и Стэнли утверждает, будто Лэтем дал понять, что иначе выходит из игры.
— Я все равно не понимаю, почему это делает его неуправляемым.
— Мы с вами давно женились, вот и не помним. Он влюблен,друг мой. Может, это случилось с ним несколько позже, чем обычно, но, видимо, впервые. У него отняли женщину, а он безумно отважен, как профессионал, отсюда и смертельная опасность. В его возрасте часто возникает обманное ощущение неуязвимости. Он хочет ее вернуть.
— Понятно, Уэс. Что нам делать?
— Пусть сначала предпримет что-то и тем самым даст нам повод одолеть его.
— Одолеть?..
— Если не запереть в комнате с резиновыми стенами, то хотя бы убрать из Парижа. Что толку, если приманка станет охотником?
— Я так понял, за ним; следят, охраняют.
— За его братом Гарри тоже следили, а он сбежал из долины Братства. Не стоит недооценивать гены Лэтемов. Правда, Витковски и Моро не из тех, кто осторожничает, подавляя бунт.
— Довольно расплывчато, но надо думать, это должно вселить в нас уверенность.
— Хотелось бы, черт возьми, — сказал Соренсон.
В свете настольной лампы Дру изучал имена. В списке возможной утечки информации Витковски привел семь фамилий, включая антинейцев, а Моро — девять, трое из них — члены палаты депутатов на Кэ-д'Орсей. Глава Второго бюро считал, что они далеко справа от основного политического течения — словом, фашисты. В списке Стэнли было несколько сплетников-атташе, прозванных им «перевертышами» за то, что большую часть времени они проводили не на работе, а угождая влиятельным французским бизнесменам; двое секретарей, чьи отлучки наводили на мысль об алкоголизме; и отец Манфред Ньюмен из «Мезон руж» антинейцев. В списке Моро помимо деятелей с Кэ-д'Орсей были платные осведомители, чья преданность определялась исключительно деньгами, идеология и мораль для них не существовали.
Для начала Лэтем исключил осведомителей Моро — к ним у него доступа не было — и двух депутатов, с третьим он встречался на дипломатических приемах. Он позвонит ему и попытается разобраться. Со списком Витковски было легче: пятерых — случайных знакомых в посольстве — он видел и знал по имени. На оставшихся двух женщин, подозреваемых в пьянстве, он мог, так сказать, обрушиться точно гром среди ясного неба. Нужны номера телефонов.
— Стэнли, я рад, что ты задержался на работе, потому что ты тут кое-что упустил в своем списке.
— О чем ты, черт возьми? — пробурчал рассерженный Витковски. — Это те, кого мы использовали для явной утечки.
— Мы? Кто еще? Кто устраивал утечку?
— Мой секретарь, она пришла со мной из старого Г-2, бывший сержант, я сделал ее лейтенантом перед тем, как она уволилась.
— Она? Женщина?
—Армейской закалки. Муж был артиллеристом, пока не вышел в отставку в пятьдесят три года. Дети все военные.
— Чем она сейчас занимается?
— Играет в гольф, ходит по музеям и до сих пор берет уроки французского. Никак не освоит язык.
— Тогда ее телефон мне не нужен, зато нужны все остальные. Домашние телефоны, включая антинейцев из «Мезон руж».
— Понятно, из чего ты исходишь. Сейчас компьютер выдаст. С Клодом Моро было труднее. Он находился дома и спорил с сыном о политике.
— Эта современная молодежь, она ничего не понимает! — посетовал глава Второго бюро.
— Я тоже, но мне нужны номера телефонов, если вы не хотите, чтоб я погрузил ваших охранников в глубокий сон.
— Как вы смеете!
— Запросто. Я могу.
— Mon Dien, Стэнли прав, вы невыносимы! Хорошо, я дам телефон в Бюро. Позвоните через пять минут — получите что хотите.
— "Хочу" не то слово, Клод. Они позарез нужны мне.
Через одиннадцать минут Лэтем проставил телефонные номера против имен в обоих списках и стал звонить, каждый раз произнося по сути те же слова: «Это полковник Уэбстер, я полагаю, вы знаете, кто я на самом деле. Меня беспокоит, что об этом стало известно, мы узнали — утечка информации произошла через вас. Что вы на это скажете, пока есть возможность сказать».
Каждый ответ был вариацией на одну и ту же тему. Взрыв негодования, все до одного предложили даже проконтролировать все их звонки с работы и из дома; некоторые изъявили желание проверить их на детекторе лжи. Когда с ними было покончено, остался только святоша антинеец из «Мезон руж».
— Отца Ньюмена, пожалуйста.
— Он служит вечерню, его нельзя беспокоить.
— А вы побеспокойте. Дело чрезвычайной важности, прямо связанное с вашей безопасностью.
— Mein Gott, не знаю, что и делать. Святой отец такой ревностный служитель церкви. А вы не могли бы перезвонить минут через двадцать?
— К этому времени Красный дом могут взорвать, и все погибнут.
— Ой, сейчас я его позову!
Когда отец Манфред Ньюмен наконец подошел к телефону, он взорвался:
— Что за глупость? Я делаю Божье дело, а вы меня отрываете от молящихся.
— Я скрываюсь под именем полковника Уэбстера, но вам известно, кто я, святой отец.
— Конечно, известно! Как и многим другим.
— Вот как? Я просто в шоке, ибо полагал, что это информация для очень узкого круга, совершенно секретная.
— Ну, как я подозреваю, многие об этом знают. Так что как там насчет бомбы у нас?
— Может, я ее и кину, если не ответите на мой вопрос. Я жил у вас, не забывайте, и сейчас готов на все.
— Как вы можете? Антинейцы позаботились о вас, мы дали вам пристанище в трудную минуту.
— И отказались принять меня обратно, хотя необходимость не исчезла.
— Это было коллективное решение, принятое из соображений нашей собственной безопасности.
— Так не пойдет, святой отец. У нас ведь один враг, верно?
— Не шутите с нами, герр Лэтем. Мы знаем, где вы, а наши машины постоянно курсируют по городу.
— Скажите, вы знаете, где Карин де Фрис?
— Фрауде Фрис?.. Наша коллега?
— Она исчезла. Ее похитили.
— Только не это? Это неправильно!..
—Ага, как это у вас вырвалось, святоша несчастный. А что правильно?..Значит, враг у нас все-таки разный?
— Неправда!Я от всего отказался ради...
— Вы сейчас от последнего откажетесь, если не скажете, кому рассказали обо мне, — прервал его Лэтем. — Немедленно!
—Бог свидетель, только нашему осведомителю в посольстве... и еще одному человеку.
— Сначала осведомитель. Ктоэто?
— Секретарь, женщина по фамилии Крэнстон, она нуждается в Божьей помощи.
— Насколько хорошо вы ее знаете?
— Мы разговариваем, встречаемся, а плоть слаба, сын мой. Я несовершенен, да простит меня Господь.
— А второй? Кто это?
— У нас доверительные отношения, было бы кощунственно их нарушить.
— А если я выдам «Мезон руж» да еще освещу вход парочкой гранат?
— Вы не посмеете!
—Еще как посмею. Я офицер Четыре Ноль отдела консульских операций, и в моем багаже есть такие трюки, о которых блицкригеры даже не подозревают. Имя!
—Он тоже в прошлом священник. Теперь это старый человек, но в молодости был талантливым дешифровальщиком в отделе французской разведки, преобразованном во Второе бюро. Его и сейчас высоко ценит секретная служба, часто обращаются к нему. Его фамилия Лаволетт, Антуан Лаволетт.
— Вы сказали, он бывший священник, так почему же считаете кощунством сказать мне его фамилию?
— Да потому, черт возьми, что я обращаюсь к нему за религиозным советом, а не из-за политики! У меня проблема, сходная с той, что встала перед ним много лет назад, но моя гораздо более непростительна, поскольку это порочное пристрастие не ограничивается одной женщиной. Я несовершенный человек и недостоин святой церкви. Что я еще могу сказать?
— Возможно, много чего, я дам вам знать. Кстати, святой отец, что «неправильного» в том, что Карин похитили?
— Потому что это глупо, вот и все! — рявкнул священник.
— На чьей жевы все-таки стороне. Господи?
— Надо ли так поминать имя Господне?
— Смотря о чем речь. Хватит о пустяках. Так почему похитить ее было неправильно и глупо?
— Если рассуждать эгоистично, это вполне могло бы скомпрометировать нашу операцию здесь. Допустим, они задались целью убить ее, тогда убейтеи предоставьте Господу Богу! Но похитить и не представить доказательств смерти — значит вызвать море крови — ее все будут искать, как вы сейчас. Даже наш штаб могут раскрыть, а то и уничтожить, как вы только что угрожали сделать своими гранатами и бомбами. Я прошу вас, ради всего святого, не выдавайте нас и где мы находимся.
— Вы назвали мне два имени, так что я уж постараюсь, но на первом месте Карин де Фрис — это всё, что я могу обещать.
Лэтем повесил трубку, его тянуло тут же позвонить Моро и задать несколько колких вопросов о бывшем отце Антуане Лаволетте, выдающемся дешифровальщике в отставке. Потом он передумал — глава Второго бюро был помешан на контроле за действиями, особенно что касается действий Дру Лэтема. Моро, безусловно, вмешается, сам позвонит священнику и перехватит инициативу. Нет, так не пойдет. Этого Лаволетта нужно загнать в угол, удивить, заставить в шоке выдать все, о чем он знает, или даже не подозревает, что знает, чтобы он назвал еще одно имя или имена. То же касается