— Какой-то варварский ритуал, — едва слышно произнесла Карин, неотрывно глядя на худого мускулистого убийцу.
— Ритуалы, дорогая леди — основа дисциплины. Чем они древнее, тем прочнее укоренились и тем больше их нужно почитать.
Из соседней комнаты послышался треск радиопомех, а затем приглушенный мужской голос, говоривший по-немецки. Голос смолк, и через минуту на пороге появился другой нацист, моложе собеседника де Фрис, но такой же худой и мускулистый.
— Это из Берлина, — сказал он. — Парижские власти ничего не знают, ничего не обнаружили, так что будем действовать по графику.
— Бесполезное сообщение. Как они могли что-нибудь обнаружить?..
— Ну, все-таки у «Нормандии» лежали тела...
— А на дне Сены — автомобиль Второго бюро. Ну и что?
— Сказали проследить, чтобы все... ну, вы меня понимаете — Винсенский замок, севернее Буа.
— Да, понимаю, вы Берлин имеете в виду. Что еще?
— Через час светает.
— Хельмут на месте?
— Да, и знает, что должен сказать.
— Пусть звонит через двадцать минут.
— Еще же темно будет.
— Знаю. Лучше заранее прибудем на место и разведаем.
— Вы, как всегда, прозорливы, сэр.
— Это я тоже знаю. Идите! -Когда второй нацист исчез, он повернулся к Карин. — Боюсь, мне придется заклеить вам рот, фрау де Фрис, и основательно. Потом я вас развяжу, и вы пойдете с нами.
— Куда вы меня ведете, если не на смерть?
— Не надо пессимизма. Убивать для нас не главное.
— Ну, конечно, а Гитлер и вовсе защищал евреев.
— С вами не соскучишься.
Лэтем встретился с Витковски приблизительно в восьмидесяти ярдах к востоку от дома номер 23 по рю Лакост в темном узком переулке.
— Хорошее местечко, — сказал Дру.
— Другого не было. Не знаю, кто оплачивает счета за электричество для огней большого города, но они наверняка ужасные люди.
— Кстати о свете, без него мы не узнаем, где квартира.
— Ничего подобного, — сказал полковник. — Она на пятом этаже, западный угол.
— Ты шутишь.
— Я не шучу, когда у меня под плащом два пистолета с глушителями, сделанными на заказ, четыре обоймы и укороченный «MAC-10».
— Как ты узнал?
— Благодари Моро, он все еще готов тебе голову оторвать, но посылку твою получил.
— Кенига?
— Правильно. Смешно, но на этого прелата есть досье в Сюртэ.
— Как на нациста?
— Нет, из-за пристрастия к мальчикам из церковного хора. Зарегистрировано пять анонимных жалоб.
— Ас квартирой что?
— Клод установил имя владельца дома, дальше все просто. Кто захочет связываться с агентством, которое может наслать на них налоговые службы и отделы здравоохранения?
— Стэнли, ты просто чудо.
— Не я, это все Моро. Однако есть уговор — ты должен извиниться перед его людьми, купить им очень дорогие подарки и угостить очень-очень дорогим обедом в «Тур д'аржан». С семьями.
— Так это ж двухмесячная зарплата!
— Я согласился от твоего имени... Так, теперь давай сообразим, как нам все это проделать без всякой поддержки.
— Сначала заходим, потом вверх по лестнице, — ответил Лэтем. — Очень тихо и осторожно.
— У них наверняка охрана на площадках. Лучше лифтом. Будем изображать пьяных и распевать что-нибудь вроде «Aupres de та Blonde»[122]— громко, но не очень.
— Неплохо, Стош.
— Я здесь крутился, когда ты еще под стол пешком ходил. Доезжаем до шестого или седьмого этажа и идем вниз. Но ты прав насчет того, чтоб тихо и осторожно — отдаю должное.
— Спасибо за комплимент. Занесу в свою характеристику.
— Если выкарабкаешься из этой передряги, она тебе понадобится быстрее, чем ты думаешь. Я подозреваю, Уэсли Соренсон не прочь отправить тебя на какую-нибудь заставу в Монголии. Пошли. Держись поближе к домам, с пятого этажа линия обзора отрицательная.
Лэтем и Витковски один за другим пробирались по рю Лакост, периодически прячась в дверных проемах, пока не дошли до дома № 23. Подъезд был без крыльца, они вошли в коридор, подергали закрытую дверь в фойе, затем принялись рассматривать список квартир и жильцов.
— Я знаю что делать, — сказал полковник, потянувшись к звонку квартиры на девятом этаже. Когда раздался удивленный сонный женский голос, он ответил на хорошем французском:
— Я капитан Луи д'Амбер из Сюртэ. Можете позвонить туда, они подтвердят, но время не терпит. У вас в здании опасный преступник, он может угрожать жильцам. Нам нужно войти и арестовать его. Давайте я вам сообщу номер телефона в Сюртэ, там подтвердят мои полномочия.
— Да не надо! — сказала женщина. — Сейчас преступность повсюду — бандиты, убийцы даже в наших домах!
Раздался щелчок, и Дру с Витковски оказались внутри. Лифт был слева; световое табло над дверью показывало, что кабина на четвертом этаже. Лэтем нажал кнопку, механизм тут же заработал. Когда открылись двери, засветилось табло внутри кабины — значит, кто-то на пятом этаже нажал красную кнопку спуска.
— Мы были первыми, — сказал Стэнли. — Жми на второй этаж.
— Это нацисты, -прошептал Дру. — Наверняка они.
— Кто же еще в такой-то час? Думаю, ты прав, — согласился полковник. — Тогда выйдем, спустимся по лестнице, отойдем подальше в коридор и проверим, не подводит ли нас чутье.
Так они и сделали. Бегом вернулись на первый этаж, притаились в конце фойе и увидели, как из открывшейся двери лифта вышла Карин де Фрис с заклеенным ртом в сопровождении троих мужчин в обычной гражданской одежде.
— Halt! — крикнул Витковски, одновременно с Лэтемом бросаясь вперед с оружием в вытянутых руках.
Находившийся дальше всех нацист развернулся, расстегивая кобуру. Раздался приглушенный выстрел пистолета полковника, человек снова развернулся, схватился за руку и упал.
— Легче, чем я думал, хлопчик, — констатировал Витковски, — эти суперарийцы не такие уж шустрые, как они думают.
— Nein! — завизжал явный главарь троицы, хватая Карин и прикрываясь ею, а затем выхватил пистолет. — Одно движение, и эта женщина умрет! -крикнул он, приставив оружие к правому виску де Фрис.
— Значит, я, наверно, проявила храбрость на поле боя, — холодно сказала Карин, содрав ленту с лица.
— Что?
— Вы ясно выразились, что вам нужно убить ГарриЛэтема, попав ему в левую сторону черепа. А ваш пистолет у меня справа.
— Halt's Maul![123]
— Я лишь радуюсь, что вы не считаете меня злом и не подумали, будто я струсила. По крайней мере, моя казнь будет почетной.
— Замолчите! -И нацист потащил ее к двери. — Бросайте оружие! — завопил он.
— Бросай, Стэнли, — сказал Дру.
— Естественно, — согласился полковник. И тут на лестнице раздался сердитый голос:
— Что за безобразие? — воскликнула на французском пожилая женщина в ночной рубашке, спускаясь по ступенькам. — Я плачу такие деньги за квартиру, хочу выспаться после работы в булочной и должна мириться с этим?
Благодаря неожиданному вмешательству Карин вырвалась из рук нациста, а Витковски выхватил из-под плаща второй пистолет. Когда де Фрис пригнулась, он дважды выстрелил — в лоб и в горло нациста.
— Mon Dieu! — закричала женщина и кинулась вверх по лестнице.
Лэтем подбежал к Карин и крепко сжал ее в объятиях.
— Со мной все в порядке, милый мой, все в порядке! — сказала она, увидев, как по его лицу текут слезы. — Бедняжка ты мой, — продолжала успокаивать она, — все кончилось, Дру.
— Черта с два! -завопил полковник, держа на прицеле оставшихся в живых противников.
Раненый им нацист поднимался с пола.
— Держите, — сказал Стэнли, поднимая с пола свой пистолет и пистолет Лэтема и протягивая один де Фрис. — Следите за этим подонком, который может ходить, я буду толкать второго мерзавца. А ты, хлопчик, возьми свой хитрый телефон и позвони Дурбейну в посольство! Пусть вышлет машину!
— Не могу, Стош.
— Почему, черт возьми?
— Он может быть одним из них.
В Вашингтоне была полночь. Уэсли Соренсон изучал материалы, присланные Ноксом Тэлботом из картотеки ЦРУ. Он уже много часов штудировал пятьдесят одно досье в поисках существенной информации, позволившей бы отделить одного подозреваемого от другого. Его занятия прервал звонок из Парижа — взбешенный Клод Моро описал возмутительное поведение Лэтема.
— Он, возможно, напал на след, Клод, — примирительно сказал Уэсли.
— Надо было нам сказать, а не действовать в одиночку. Я этого не потерплю!
— Дайте ему время...
— Нет, нет и нет! Вон из Парижа, вон из Франции!
— Посмотрю, что я могу сделать.
— Он уже сам все сделал!
Позднее, после нелицеприятного разговора с таким же разъяренным Витковски, Моро снова позвонил в пять часов утра по парижскому времени. Тучи на горизонте стали рассеиваться. Дру предоставил подлинного нациста в обличье протестантского священника.
— Признаться, он несколько легализовал свое пребывание в нашей стране, — сказал француз.
— Значит, вы позволите ему остаться в Париже?
— Но на очень коротком поводке, Уэсли.
Вернувшись к материалам, присланным из ЦРУ, глава К.О. стал отбрасывать явно нелепых кандидатов, как поступил раньше Нокс. Оставшихся двадцать четыре он урезал дальше, исходя из проверенного опытом принципа «мотива и возможности» с учетом того элемента, который Соренсон называл «почему в третьей степени» — за первым и вторым мотивом третий всегда скрыт. В конце концов, пользуясь опытом всей жизни, проведенной в поисках неуловимого, он оставил три кандидатуры, список можно было расширить, если ни одна не подойдет. У каждого подозреваемого было по терминологии Соренсона «нейтральное» лицо, физиономия без ярко выраженных черт, таких, которые подчеркивают карикатуристы. Ни один из них не занимал большого поста и не был на виду, что помешало бы пойти на риск. Однако каждый вхо