Ильяс неторопливо ее обнял, с наслаждением поцеловал, на кухню входил, оставив пистолет за поясом. Кухня просторная, и для гарнитура место нашлось, и для стола, и даже для барной стойки, за которой на высоком стуле за чашечкой кофе сидел Слава.
Ильяс даже не поморщился, подошел, молча подал руку, Слава пожал ее нехотя, но без долгих раздумий.
— Хорошо вы тут устроились. — Бешмет окинул взглядом кухню.
Гарнитур знатный, итальянский, в двадцать восьмом квартале такого точно ни у кого нет.
— А что в этом плохого?
— Надолго ли это? В тюрьму эту роскошь с собой не унесешь. В могилу тем более.
— Яна, налей брату, — усмехнулся Ильяс. — Чтобы не каркал… И мне. А то ведь и я каркнуть могу!
— Например?
— Ты тоже под пулями ходишь. Но я хотя бы с этого что-то имею, а у тебя шкеры квакают.
— Зато честно квакают!
— А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер! — Ильяс достал из шкафа бутылку виски.
Яна полезла в холодильник, подала лед, поставила на стойку два стакана. Слава отказываться от выпивки не стал.
— Слышал, Анвара застрелили? — спросил Бешмет, заранее зная ответ.
— Кто ж не слышал?
С хадишевскими сложилась та же петрушка, что и в двадцать восьмом квартале: молодые стригли бабло, а старые спокойно почивали на лаврах, требуя свою долю. Но если у них молодой Аркаша завалил старого Салаха, то у хадишевских все наоборот. Анвар молодой, но ранний, «Оргсинтез» со всей его полиэтиленовой пленкой к рукам прибрали, хорошо поднимали с этого. И вот тебе раз…
— Свои мочат своих, — без злорадства, но и без сожаления сказал Слава.
— Бывает.
— Аркаша в Нижнем засветился.
— Хм! — Ильяс заинтригованно глянул на Славу.
— Не знаю, с кем он там и как сошелся, но банда у него. Коммерсанта ограбили, и это лишь один эпизод, подозревают больше.
— Не знаешь… Яну он в Нижнем искал!
— Может быть.
— Когда узнал, что Аркаша засветился?
— Да на днях информация прошла.
— Ты поэтому в Москву дернулся?
— Да возникло опасение… Сейчас все в Москву ломятся, медом им здесь намазано.
— Не знаю…
О том, что и в Казани неплохо кормят, Ильяс продолжил мысленно, но Слава, похоже, уловил ход его мысли.
— Я знаю, почему ты здесь, — сказал он, сердито глянув на него.
— Яна у меня здесь.
— Яна… Сколько КамАЗов пригнали?
— Почему не перехватили, если знаешь? — усмехнулся Ильяс.
У Шубникова прикрытие на самых верхах, поэтому он химичит без зазрения совести. Его социально-экономическая ассоциация сотрудничала не абы с кем, а с кооперативом при центральном банке, инвестировала в строительство и развитие промышленных объектов. Большая часть инвестиций проводилась только по документам, из одного кармана в другой, деньги бесследно исчезали. Ильяса в тонкости не посвящали, но в суть махинаций он вник. Не все чисто в финансовом пространстве Шубникова, но его никто не трогает, потому что все схвачено. А Ильяс имеет с этого хороший навар.
— Всему свое время. — Слава и близко не впадал в отчаяние.
— Ну да, ну да.
— Про чеченские авизо слышал?
— Что-то краем уха.
— Шубников твой через них миллиарды обналичивает. Думаешь, это долго будет продолжаться?
— Мне что с того? Я всего лишь за крышу имею.
— А КамАЗы?
— КамАЗы… Мне сказали — я сделал…
— Страна у нас новая, на ноги пока становится, бардака много. Но когда-нибудь страна встанет на ноги! Тогда вы все сядете!.. Если до этого не ляжете!.. Или ты думаешь, что на твою кормушку рот никто не откроет?
Ильяс качнул головой. Он знал, что через Шубникова прокручиваются очень серьезные деньги, причем очень серьезные даже в масштабах страны. Если менты уже в курсе, то и до братвы рано или поздно дойдет. Ильяс на своей земле стоит крепко, бригада у него мощная, сплоченная, пацаны готовы умирать друг за друга, но все-таки у этой силы есть предел. Те же хадишевские могут навалиться всеми своими бригадами, хорошо, что у них сейчас раздрай из-за Асада. «Жилка» резко обороты набирает, «перваки», борисковские могут ополчиться. Да тот же двадцать девятый комплекс может предъявить Шубникову за левые сделки с подконтрольным заводом… Такая война может начаться, только успевай трупы выносить…
— И что ты предлагаешь?
— Что я предлагаю… Слишком ты глубоко увяз, чтобы тебе что-то предлагать.
— Стучать на Шубникова я не буду. И сдавать тоже.
— Так никто от тебя этого не ждет.
— Никто не ждет… — усмехнулся Ильяс. — Если кто-то что-то и ждет, то это такие бонзы, а ты кто, младший опер? Что ты можешь знать? Если тебя не уполномочили.
— Кое-что знаю.
— Но полномочий нет?
— Сестра есть. И она очень рискует, оставаясь с тобой.
— А ты сделай так, чтобы она не рисковала! Найди Аркашу! Где он там в Нижнем засветился, дай мне конкретную информацию, я сам туда людей отправлю.
— Нет пока информации!
— Добудь!
— Для тебя?
— Для меня! Или я чужой тебе человек?
— Попробую!
— А я в долгу не останусь… Приодеться тебе надо, с хатой решить вопрос, я слышал, подружка у тебя появилась, — усмехнулся Ильяс.
— А это не твое дело!
— Мое не мое, а ты бы мог жить как человек…
— Да я-то как раз и живу как человек! А вы как звери! Ну да ладно.
— Давай без агитации!
— Это не агитация… — Слава поднял руку, сжимая кулак, как будто собирался ударить им по столу, но вместо этого всего лишь махнул раскрытой ладонью. — Давай выпьем!
Спать Слава лег в гостиной, а Ильяс закрылся с Яной в спальне. На правах законного мужа. Свадьбу они отложили до лучших времен, но точки над «i» расставили и штампы в паспортах поставили.
Почти три недели Ильяса не было в Москве, надо ли говорить, как он изголодался. За стенкой Слава, телевизор не включен, он мог все слышать, но Ильяса это не остановило. Слишком уж сладкая у него жена, слишком уж вкусная, да и новая кровать не скрипела, не успели расшатать.
Он старался не торопиться, но до точки кипения дошел очень быстро. В момент, когда пар вырвался из клапана, Яна крепко прижалась к нему, даже вцепилась в него.
— Ты никуда завтра не поедешь! — пробормотала она, зажмурив глаза от переизбытка чувств и ощущений.
— Послезавтра, — кивнул он.
— Никогда!
Ильяс кивнул. Двадцать один год ему вот-вот исполнится, жизнь вроде бы только начинается, а ощущение такое, как будто она заканчивается. Слишком уж много всего выпало на его юные годы: этапы, зоны, борьба за власть на свободе. Постоянная борьба за власть, за деньги. Устал он от всего этого, тепла хочется и покоя. Заснуть бы сейчас в постели с любимой женщиной, проснуться с ней в тишине, подать завтрак, отвести в магазин модной одежды, вечером в театр.
Все правильно говорит Слава. Анархия когда-нибудь закончится, и за Шубникова возьмутся всерьез, и за Ильяса. Но пока ровно, деньги крутятся, проценты капают, казна полнится, пацаны довольны. И у Ильяса все хорошо, квартиру вот в центре Москвы прикупил. Но этого мало. Может, пора замахнуться на реальный кусок пирога, хапнуть по-крупному — и за границу, куда-нибудь на Кипр, где тепло и море. Особнячок там прикупить и жить с Яной в своей удовольствие… Но сможет ли он жить в сытном и тихом благополучии, когда на родине его будут считать крысой? Потерять уважение пацанов для него — высшая мера наказания. Да и что это за жизнь такая, когда кровь не закипает от переизбытка адреналина?..
Глава 33
Транспортник загружен под завязку, взлет дается тяжело — с трудом оторвался от земли, с ревом набрал высоту. Ильяс мрачно усмехнулся, наблюдая за ним из машины. Самолет уходил за кордон, с грузом золота.
Новую страну, за которую так ратовал Слава, грабили в промышленных масштабах, причем ударными темпами. Кто бы мог подумать, что через обычный заштатный дом быта в спальном квартале прокручивались миллиарды с заблокированных счетов советских, а ныне российских граждан. Через чеченские авизо, через другие мошеннические схемы деньги переводились на банковские счета, а уже отсюда, никем не учтенные, бесследно исчезали в заграничных далях. Подробностей Ильяс не знал, денег этих не видел, на суде свидетельствовать против Шубникова не смог бы, да и не собирался.
Но золото Ильяс видел своими глазами. Шубников приспособил под хранилища подвал дома быта, установил железные двери, хитро все опечатал, сам Ильяс берег это добро как зеницу ока. Потому и смог проникнуть в хранилище, распечатал страшную тайну, хотя никому о ней и не сказал.
Опять же, подробностей он не знал. Слышал только, что золотопромышленникам разрешили оставлять часть добычи себе, на собственное развитие. По чьей-то высшей воле Шубников заключал договоры с добытчиками золота, Ильяс не ведал, но результат налицо — золото из подвала загружено в самолет и уже находится в воздухе. И это не первый транш и, возможно, не последний, хотя в подвале уже ничего не осталось и нового завоза пока нет. Золото вывозится таким темпами, как будто земля у кого-то под ногами горит. Такой вот пердимонокль, а Слава о какой-то новой стране говорит. Миллиарды воруют, и ничего, а в тюрьме за бутылку водки да булку хлеба сидят.
Ильяс вернулся в город, в районе тишина, перед домом быта, у входа в спортзал, «девятки» в длинную шеренгу, пацаны на тренировку прибыли. Но Ильяс припарковал машину у парадного входа, ему в банк, Шубникова вдруг захотелось увидеть, с позавчерашнего дня о нем ни слуху, ни духу.
Но Шубникова, как оказалось, хотел видеть не только он. Ильяс только собирался выходить, когда к банку подъехал автобус — и понеслась. Автоматчики в камуфляже и масках вереницей потянулись к банку, охранников у входа уложили на пол, толпа хлынула внутрь. Ильяс сдал назад, объехал дом быта.
До спортзала спецназ еще не добрался, но еще не вечер. Ильяс увел бригаду на тревожные квартиры, велел сидеть и не высовываться. Он почему-то не сомневался, что Шубников выкрутится из ситуации. Менты умеют работать жестко, этого у них не отнять, но после них к процессу, как положено, подключается прокуратура, суд, если задержанный со связями, дело спускается на тормозах. Тем более что Шубникова даже не задержали. И золота в хранилищах нет. Если Шубникова успели предупредить, то и документы на него пропали.