Так и оказалось. Спецназ навел шухер, но арестовать опера смогли только документацию, на этом все и закончилось. В спортзал никто даже не заглянул.
А ночью Ильясу позвонил Хамат. Как оказалось, в гости к Екатеринке пожаловал сам Аркаша. Это Ильяс приставил к ней наблюдение, все ждал, когда Аркаша заявится к своей бывшей любовнице. Сторожок сработал, но бабушка-соседка не могла справиться с Аркашей, поэтому пришлось собирать пацанов и выезжать в Приволжский район.
В окнах квартиры горел свет, Ильяс приготовился к штурму, пацаны заблокировали все окна, но даже дверь взламывать не пришлось. Дверь была открыта, а в гостиной на полу лежала Катерина с двумя дырками в груди. Все перевернуто, ценные вещи исчезли. Но вряд ли Аркаша приходил, чтобы ограбить Екатерину. Или не только за этим.
Старушка видела и Аркашу, и как подъезжала братва, она могла рассказать ментам, как было дело. И все же на всякий случай Ильяс решил позвонить адвокату. И Славе, пусть принимает меры, пусть менты тоже подключаются к поискам убийцы.
Он уже собирался уезжать, когда бабушка-старушка снова дала о себе знать. Вспомнила, что незадолго до появления Аркаши к Екатеринке приходил высокий мужчина, по всем приметам похожий на Шубникова. Пришел и тут же ушел, а через полчаса появился Аркаша, фотография которого у нее имелась.
Ильяс и адвокату позвонил, и в гости к Славе зашел, не постеснялся вытащить его из постели.
— Спишь, а в Приволжском районе убийство!
— Не наш район, — на всякий случай подчеркнул Бешметов.
— Район не ваш, а убитая у нас работала, Сырникова Екатерина Витальевна.
— Директриса? — оживился Слава.
— Бывшая любовница Шубникова. Бывшая любовница Аркаши. Знаешь, что за Шубниковым спецназ подъезжал?
— В курсе.
— Шубников на шухере, где-то затихарился.
— Где?
— А к Сырниковой он приходил, думаю, у нее зашхериться хотел, но что-то не срослось. Ушел. А через полчаса Аркаша нагрянул. Вот и спрашивается, зачем? Что он у нее искал? Любви? Денег? Или Шубникова?
— Ты вопросы нам оставь, скажи лучше, откуда у тебя такие подробности?
— Сырникову пасли, Аркашу ждали. Подъехали поздно, опять, падла, улизнул.
— Милицию вызвали?
— Бабуля вызвала. Она там Аркашу пасла. Она все видела, мы не при делах.
— Ну дай-то!.. А насчет Шубникова я предупреждал! Доиграется он! И до вас очередь дойдет! Все очень серьезно!
Слава оделся, Ильяс отдал ему ключи от машины, не пешком же ему до Приволжского района топать.
Слава позвонил утром. Бабушка дала показания, Аркашу видела не только она, так что Ильяс мог спать спокойно. Но в один глаз. Ситуация напряженная, обостриться могла в любой момент. Аркашу взять пока не удавалась, а Ильяс под рукой, как бы его в обвиняемые не записали. С его-то двумя судимостями.
И ситуация действительно обострилась. В банк снова нагрянул спецназ, но не ментовской. Мощные парни в длиннополых кожаных куртках подъезжали к дому быта на иномарках, на «девятках». Они явно искали конфликта, Ильяс вышел к ним, но борисковские чуть не смели его с дороги. Большеносый Реча остановил их в самый последний момент, при этом он всем видом давал понять, что сделал Ильясу великое одолжение. И то по старой памяти. Но на этом их добрые отношения себя исчерпали. На кону большие деньги, Речу не остановить.
— Ходжа, я понимаю, это твой район, все дела, но у нас предъява и к твоему банкиру, и к его крыше.
— Неужели из-за Кати Сырниковой разбор? — усмехнулся Ильяс.
Он, конечно же, понимал, что убийство Катерины — всего лишь повод для наезда. Надо же с чего-то начинать.
— А что не так с Катей? Катя — наш человек! Отстегивала нам, пока работала здесь!
— Нормально! — Ильяс едва не хлопнул в ладоши.
Реча соврал так, что даже сам поверил в свою ложь. Не могла Катерина отстегивать борисковским в обход квартала.
— Ходжа, я с тобой говорить не буду! Ты нам должен за Катюху!
— Не могла она вам отстегивать. Она с Аркашей спала, пока здесь работала. Аркаша никому не давал ее в обиду.
— Короче, ты нам должен! Если не согласен, забиваем стрелу, решаем вопрос!
Ильяс качнул головой, глядя на Речу. Борисковских много, человек пятнадцать, и все как на подбор. А с Ильясом не больше полудюжины. Не вовремя Реча подъехал, в спортзале было мало людей. Со стороны музыкальной школы бежали еще двое, но этого мало. Сигнал тревоги подан, однако толпа собиралась очень медленно.
— Ты не понял, это Аркаша завалил Катю!
— Да мне по барабану, кто это сделал!
— Аркаша подставил нас… Аркаша подставляет и вас! Ты хоть в курсе, что банк под арестом! Спецназ вчера отсюда все вынес! Одна пустышка осталась!
— Как пустышка? — завис Реча.
— Банк лопнул, Шубников сбежал… Будем бодаться из-за пустышки? Чтобы над нами вся Казань ржала?
— Пустышка, да?.. — Пацан думал недолго. — Ну хорошо, если пустышка, зачем она тебе нужна? Отдаешь пустышку, и мы сами решаем, что с ней делать. А кто ржать будет, зубы выбьем.
— Ты не понял, это наш район, для нас здесь пустышек нет.
— Правильно, пустышка — это пока Шубникова нет, а Шубников появится, корова снова доиться будет… За дурака меня держишь?
— Когда Шубников вернется, тогда и поговорим.
— Да нет, Шубникова мы у тебя забираем. Сами его найдем. И решим, что с ним делать…
— Это ты так решил?
— Ну а если мне похрен, что скажешь ты?
Ильяс ударил коротко, с едва уловимым замахом, точно в подбородок. Реча еще не упал, а Ильяс переключился на следующего «быка» и даже смог его уронить. Но на этом удача отвернулась от него. Сильный удар в ухо сбил порыв, в голове зашумело, Ильяс заметил летящую в него ногу, блок поставил удачно, но инициативу потерял. И пацаны попали в реальный замес. Пополнение шло медленно, кварталовские даже не сравнялись по численности с противником.
Ильяс отбивался, пропускал удары, на ногах пока держался, но если помощь не придет, его просто убьют. Даже стрелять не надо, забьют до смерти.
Пацаны держались до последнего, из боя их выводили, сбивая с ног, по-другому никто не уходил. Но борисковских, увы, сдержать не удавалось. Ильяс держался дольше всех, он единственный, кто стоял на ногах, уже не в силах отбиваться. Удары сыпались на него со всех сторон, а он все стоял, кое-как закрываясь.
Он продолжал стоять, когда появился Хряк со своей старой гвардией, пацаны надвигались на борисковских неторопливо, но грозно. Ильяс не видел их, но слышал голоса своих и ропот чужих. Борисковские сдали назад, наконец оставив Ильяса в покое.
Силы оставили его, сознание уплывало куда-то в туманную даль — на белых, в клочья разорванных парусах. Кто-то взял Ильяса за плечо, развернул к себе, он увидел ухмыляющуюся физиономию Хряка. И свет померк перед глазами.
Глава 34
Перелом челюсти, вывих шейного позвонка, ушиб головного мозга, операцию делали, внутричерепную гематому удаляли. Никогда еще Ильяс не огребал так сильно. А могли убить. Хряк спас положение, но сделал это слишком поздно. Ильяс не видел, что происходило там за его спиной, но чувствовал, Хряк не торопился, как будто ждал, когда с ним покончат. Просто долго ждать не мог, пришлось вмешаться, но даже небольшая задержка сильно ударила по Ильясу. Он в больнице, с койки подниматься нельзя, а в бригаде смута.
— Хряк под себя все подгребает, Кишлак с Юсупом давят. С одной стороны он, с другой они, я как в тисках, — жаловался Хамат.
Ему тоже досталось в драке, но на больничную койку он хотя бы не загремел. Ильяс оставил его за себя и уже жалел об этом. Не справлялся Хамат, не хватало ему мощи для этого. Волчья стая слушается только сильного и уважаемого вожака, Ильяс мог держать ее в кулаке, а Хамат уже дал слабину. Или Хряк его задавит, или Кишлак. А может, и Аркаша навалится. Аркаша тоже мог заявить права на лидерство. Этот всех уроет, и Хряка, и Кишлака. И с Ильясом разберется, пока его держат в больнице.
— С борисковскими что? — спросил Ильяс.
Шины у него на челюсти, говорить он может, но с трудом. Хамат не сразу понял, о чем речь.
— С борисковскими… Так ничего. Им Шубников нужен, они Шубникова ищут.
— Нашли?
— Да нет вроде…
— А банк?
— Да не работает ничего, походу, все, не будет ничего… Может, зря ты этому Рече врезал? — осторожно спросил Хамат.
Ильяс хотел мотнуть головой, но не мог, шейный воротник на нем. Да и головой шевелить больно. Совсем никакой он. Но Рече он ответил не зря. Никто не смеет разговаривать с ним в таком тоне.
— Хряк сказал, что нормально надо было договариваться, — сказал Хамат, глядя куда-то в сторону.
Ильяс удивленно глянул на него. Хряк говорит, а Хамат готов поддакивать. Может, он готов под Хряка отойти? Или под Кишлака?..
— Ну я с ним не согласен… — проговорил Хамат.
Он по-прежнему не смотрел Ильясу в глаза. И судя по звучанию его голоса, думал противоположное тому, что говорил.
— Хряк пусть зайдет, — сказал Ильяс, закрывая глаза.
А может, он действительно зря ответил Рече? Ну наехали борисковские на двадцать восьмой квартал, ордой по их асфальту прошли, на Шубникова права предъявили. Надо было им все это спустить и Шубникова на растерзание отдать, зато челюсть бы не сломали. Пацаны уважать бы перестали, и что? Вон Хряка и Кишлака не сильно уважают, и ничего, лезут себе во власть, расталкивая других локтями. И ведь подберут под себя бригаду, разорвут ее на куски, начнут друг с другом воевать. И ради чего? Ради какого-то рынка и коммерсантов, с которых снимают дань? А ведь деньги можно вполне законно зарабатывать. Отец уже третий магазин открывает, Ринат ему в полный рост помогает, все у них нормально. И морды им не бьют. А Ильяс в больнице — за какое-то мифическое уважение.
— Я скажу, зайдет! — закивал Хамат.
Он ушел, а на Ильяса снова накатила хандра. Хреново ему, голова будто чужая, в теле слабость, челюсть ноет, покоя не дает. Умом он понимал, что не зря ответил Рече. И не сомневался в том, что за свой авторитет нужно биться насмерть. Но хотелось вернуться в недавнее прошлое, где с ним все в порядке, нет ни тоски, ни боли.