Семья прибыла в Ниццу три дня назад, первоначально планировалось, что они пробудут здесь две недели. Ширяевы остановились в большом, богато декорированном люксе с портьерами из шелка, антикварной мебелью и видом на бухту Ангелов. В последние годы Шахноза стала очень капризной и требовательной к уровню сервиса и превратилась в настоящую грозу администраций известных дорогих отелей. Зайдя в номер, она тщательно проверяла его на предмет чистоты, заглядывала во все уголки, выворачивала постели: проведение подобного контроля она частично позаимствовала у ведущей известной передачи. Редко обходилось без вызова горничной и администратора для устранения недостатков. Эта процедура всегда сильно раздражала Олега, но он предпочитал не вмешиваться и с трудом сдерживался, чтобы не поссориться с женой в самом начале отдыха. Выворачивая в «Негреско» подушки на большой с роскошным балдахином кровати, Шахноза обнаружила под одной из наволочек воткнутую иголку, причем так аккуратно, что об нее нельзя было уколоться. По заведенному обычаю позвали менеджера и горничную. Подушку со страшной иголкой унесли на обследование, взамен доставили другую, а также серебряное блюдо с клубникой в шоколаде и шампанское в ведерке со льдом. Проявленная внимательность смягчила Шахнозу – она быстро меняла гнев на милость, когда видела, что к ее особе проявляют должное уважение.
К вечеру Ширяевы спустились в ресторан «Шантеклер» – достопримечательность Ниццы. Пышный декор впечатлил их. Буйство цветов казалось несовместимым между собой: много коричневого, желтого, салатового, розового в узорах ковров, портьерах и обивке мебели, а также фигурные деревянные панели, обрамляющие стены, портреты гранд-дам на них – все это производило впечатление не только роскоши, но и китча. «Шантеклер» не был предназначен для посетителей с малолетними детьми, но встретивший Ширяевых на входе администратор – лысоватый дядечка почтенного вида – наметанным взглядом оценил пришедших гостей и особенно Шахнозу в эффектном вечернем, серого цвета платье с открытой спиной, ее усеянные бриллиантами часы и колье. Он приветливо и мило заулыбался, метнулся в соседний ресторан, откуда приволок забавное резное детское кресло, и расположил семейство за уютным столиком в отдаленном углу зала.
Пока Олег и Шахноза усаживали младшего, Рустам и Максим фотографировали друг друга на телефоны на фоне интерьеров. Это занятие братьев вдруг прервала невысокая, очень худая старушка в очках, которая вдруг выскочила из-за своего столика и ринулась к молодым людям. Из-под стола коротко тявкнула ее маленькая собачка. Из того, что она протараторила на английском, они поняли, что старушка категорически против их фотосессии и требует удалить снимки со своей персоной. Максим, который еще не совсем забыл школьный курс языка, объяснил ей, что они фотографировали только друг друга.
– Да на фиг ты нам, старуха, нужна! – крикнул Рустам на русском, зная, что досадная собеседница не поймет его слов.
К старушке подошел ее кавалер – плотный, широкозадый мужчина со стриженными ежиком седыми волосами. Максим и ему объяснил, что они фотографировали только себя. Но одних слов старушке было мало. Она настаивала, чтобы ей показали сделанные фотоснимки.
– Какая настойчивая шапокляк в маразме! – ворчал Рустам. – Ладно, покажи ей телефон, лишь бы отстала…
Старушка внимательно просмотрела снимки – ни на одном она не присутствовала.
– Финиш! – торжественно произнес Максим, когда пошли другие кадры.
– Сорри, сорри! – сказала старушка.
В это время к братьям подлетела Шахноза. Рустам и Максим объяснили матери ситуацию.
– Не надо было показывать свои снимки, это личное! – сказала Шахноза, враждебно уставившись на старушку. – Совсем из ума выжила! – громко произнесла она, желая, чтобы враг знал о ее недовольстве.
Олег выдвинул свое предположение:
– А может, она – герцогиня, зависает тут с любовником и не хочет светиться?
– Не думаю! – оборвала его Шахноза. – Это просто неухоженная, непонятно во что одетая сумасшедшая бабка-маразматичка!
Шахноза за этот ужин еще не раз возвратилась к ее особе. Старушке досталось не на шутку: ядовитой оценке подверглись и ее лицо, и прическа, и макияж, и туфли, и даже ее кавалер.
К ночи уже в номере у Шахнозы разболелась голова, разболелась так сильно, что Олег был вынужден отправиться в круглосуточную аптеку за лекарством. Шествуя быстрым шагом по улочкам, утыканным кафе с открытыми верандами и освещенными заманчивыми огоньками, разглядывая шумную праздную публику, сидящую за столиками с бокалами вина и огромными тарелками с разной снедью, Олег подумал: как же все эти заведения похожи друг на друга в разных курортных городах Европы. Национальные различия разве что в меню. Ницца – это французские вина, настойка Пастис и марсельский рыбный суп буабес. Когда он с лекарством вернулся в номер, Шахноза уже спала.
На следующий день сразу после завтрака Ширяевы отправились на платный огороженный пляж перед отелем. На нем оказалось мало загорающих, купались лишь единицы. В синем, совершенно безоблачном небе сияло солнце, оно уже успело раскалить гальку пляжа. Море впало в сонный штиль и казалось ровным, как зеркало, вдалеке застыло несколько яхт. Видневшийся за пляжем отель «Не-греско» выглядел розовым тортом, который вот-вот растает в мареве раскаленного воздуха. Арендовав лежаки с зонтиками от солнца, Ширяевы намазались солнцезащитным кремом, Шахноза тщательно втерла его в нежную кожу маленького Володи. Олег, Рустам и Максим, купив в магазинчике при пляже специальную обувь для ходьбы по гальке, полезли в воду. Шахноза осталась на лежаке под зонтиком, Володя начал засыпать у нее на груди. Мать укрыла малыша полотенцем, и, чтобы его не беспокоить, старалась не шевелиться и погрузилась в интереснейшую СМС-переписку с подругой, которой изменял муж. Тень от зонтика спрятала Шахнозу лишь до пояса. Ширяевы пробыли на пляже больше двух часов.
Вернувшись в отель, Ширяевы переоделись и отправились гулять по городу. Через некоторое время Шахноза пожаловалась, что у нее горят ноги, кожа на них покраснела и выглядела воспаленной. В аптеке она купила дорогой крем, он помог мало, спустя час ноги Шахнозы (она была в коротких шортах) приобрели пунцовый оттенок и местами покрылись бордовой сыпью. Каждый шаг доставлял ей страдания. Семья вернулась в отель на такси. Олег взял на стойке у администратора инвалидное кресло – теперь его жена могла перемещаться только подобным образом. Та была напугана, жаловалась на боли и причитала. Олегу и сыновьям досталось за долгое купание в море, когда она одна занималась малышом. Ноги Шахнозы выглядели так, словно их коснулись языки пламени, сыпь грозила превратиться в струпья.
К вечеру в номер был вызван врач – молодой, самоуверенный, с огромным высоким лбом смуглый француз, явно с арабскими корнями. Вальяжно он осмотрел больную, не стал задавать вопросов, прописал сразу несколько мазей. Решено было, что если это лечение не поможет, то завтра Шахноза ляжет в клинику. Остаток дня Ширяевы провели в номере, заказав себе ужин из ресторана.
Следующее утро принесло Шахнозе облегчение. Мази оказали чудесное действие, и, хотя ожог остался, отек заметно спал, бордовая сыпь уже не выглядела такой воспаленной. Шахноза не могла ухаживать за маленьким Володей, поэтому его поочередно трясли на руках братья. Малышу это не нравилось, он плакал и кричал. Когда пришло время кормить Володю пюре и смесью, это попытался сделать Олег, но ребенок, почувствовав его неуверенность, начал капризничать, бить рукой по ложке. Перенервничав, огрызаясь на дававшую советы Шахнозу, Ширяев с великим трудом впихнул в малыша его кормежку, снова и снова жалея, что не взяли из Москвы няню – у той не оказалось загранпаспорта. Когда Володя после еды заснул, Олег, Рустам и Максим в мгновение ока собрались.
Они решили искупаться в море, но галечный пляжу отеля им пришелся не по душе, поэтому было вызвано такси, которое отвезло их за город в живописную бухту с песчаным берегом. Дневной жар понемногу спадал, и уже веял легкий ветерок, в котором ощущались и терпкий запах моря, и аромат деревьев. Розовые лучи солнца отражались в окнах домиков на холме и в золоте прибрежного песка, и в барашках легких волн, придавая им цвет опала.
На этом пляже работал небольшой бар, стояли лежаки, отдыхающих было немного. Внимание Ширяевых привлек абсолютно голый худой блондин с длинными волосами. Вдвоем с молодой девушкой они кидали и ловили тарелку-диск. Девушка, в отличие от своего партнера, была в купальнике. Чувствовалось, что игра увлекала его – он не просто бегал нагишом за диском, а парил, ощущая себя, как минимум, солистом балетной труппы. Мимо шезлонгов, где переодевались Ширяевы, проходила женщина с веснушчатым мальчишкой лет восьми. Мальчик заметил блондина и прыснул со смеха.
– Ой, мама! – громко закричал он по-русски. – Смотри какой придурок… Ха-ха-ха – голый! Вот умора! Вот идиот!
– Не показывай пальцем! Тише! Ты что, из леса?! – одернула сына мать.
– Это нудистский пляж? – спросил Олег женщину.
– Кажется, нет, обычный, – ответила она.
– Ой, не могу! – продолжал заливаться смехом мальчишка. – Первый раз в жизни вижу такого дебила! Ха-ха-ха. Ой, дура-а-к!
Блондин заметил, что над ним потешается ребенок, и украдкой исподлобья на него посматривал. Он бегал за диском, но уже не парил. Живой, искренний смех ребенка сбил с него кураж, а может, дал понять, что его голозадое самовыражение не всем по душе.
– Мам! Вот еще один! – крикнул мальчуган, указывая на голого толстяка, выходящего из моря.
– Успокойся, пойдем отсюда… Зачем это?! Что они хотят этим доказать?! – обратилась женщина к Ширяеву.
– Европа! – ответил Олег, пожав плечами. Рустам, Максим и Олег быстро искупались, обтерлись, оделись и меньше чем через час вернулись в «Негреско».
К вечеру Шахнозе стало еще лучше. Ей еще было больно ходить, но сидеть в номере так надоело, что Ширяевы решили выбраться в город и поужинать в хорошем месте.