Феликс тоже охмелел и вдруг неожиданно грубо и резко рыкнул на Гулю. Она вмиг стушевалась, сидела минут пять молча, затем убежала в ванную. Я наблюдал за Феликсом: его агрессивность распространялась не только на Гулю, скорее, ему она попросту попалась под руку. Его взгляд заметно помутнел, голос изменился, он стал вести себя более разнузданно и чаще ругаться матом. По телевизору шла новогодняя музыкальная программа. Надоевшие стареющие кикиморы сменялись молодыми обормотами-попрыгунами. Устав лицезреть этот зоопарк, я переключил канал. Здесь показывали отрывки из «Голубого огонька» прошлых лет, за столиком сидел Юрий Гагарин и увешанные медалями ветераны – это мне показалось гораздо интересней. Гуля отсутствовала с полчаса и, когда вернулась, сказала, что вызвала такси и, что машина ее уже ждет возле подъезда. Феликс не стал провожать свою подругу, лишь что-то буркнул ей на прощание и налил себе полный бокал вина.
Когда передачу по телевизору прервала очередная реклама, в которой мордастый доктор в очках авторитетно заявил, что он рекомендует такую-то зубную пасту, Феликс громко рявкнул матом: «Не пи… и!» Перспектива продолжения новогоднего вечера в обществе изрядно охмелевшего приятеля мне не понравилась. Я видел, что у него «накатила пьяная бычка», хотя раньше за ним такое не водилось. Я стал обдумывать, как его спровадить, тем более в отсутствии Гули он переключился на Аллу и стал отвешивать ей скабрезности. Я ему сделал замечание, но он пропустил мои слова мимо ушей. Казалось, что его ничуть не расстроил уход подруги. Увеличив объемы приема спиртного, Феликс как ни в чем не бывало продолжал гулянье. «Если дальше так пойдет, придется его вырубать», – решил я. Тем более я всерьез начал опасаться за Аллу: Феликс стал нести ей какую-то чушь про садо-мазо. Алла была напугана, молчала и посматривала на меня в ожидании помощи. Я отослал ее на кухню. Феликс своим поведением походил на беса. Помня, что на Валдай он приехал заряженный, я решил выяснить, что на этот раз прихватил с собой этот сумасшедший.
– А где ты достаешь патроны семь шестьдесят два? – начал я издалека.
– Ты имеешь в виду к ТТ?
– Да! Редкая ведь штука!
– Есть запасец. К твоему сведению, маслята от ППШ к нему подходят. Я тогда взял ТТ, потому что мы поехали за город. В Москве я взял бы ПМ, у него убойная сила меньше, меньше вероятность, что срикошетит.
– Ты всегда с собой что-то таскаешь?
– После того, как мне пробили башку, как правило, всегда.
– А на этот раз что взял?
– На этот раз старого друга!
– Покажи.
Феликс поднялся и направился в прихожую, я последовал за ним. Из своего черного с черепом на спине полупальто Феликс извлек предмет, который я сразу узнал.
– Вот! – сказал он и показал мне… кинжал с клинком в виде крыла сокола. Тот самый, который я когда-то нашел в яме у подножия Троице-Сергиевой Лавры.
– Это же мой тесак! – пробормотал я. – От меня он перешел к Хрыче, я подарил это ему на день рождения.
– Да ты чё? – протянул удивленно Феликс. – С него у нас все и началось!
– Что началось?
– Валево!
Мы вернулись в комнату, Феликс перестал пить и подробно изложил историю, которая ошарашила меня. Удивленно слушая Феликса, я представлял, как все происходило…
Хрыча являлся лидером нашей бригады. Следующим по авторитету был некий Уруру, такой же матерый уголовник, отсидевший полжизни по лагерям. Хрыча и Уруру знали друг друга целую вечность и иногда устраивали мрачные совместные уркаганские попойки, которые нередко заканчивались мордобоем. Однажды, когда ссора разгорелась не на шутку, Хрыча содрал подаренный ему мной когда-то кинжал, висевший на стене среди другого оружия. Там было много чего: копье, врученное Хрыче шаманом в Африке, сабля, другие кинжалы, но почему-то рука схватила именно мой тесак. Возможно, среди оружия была в основном бутафория и рука потянулась именно к реально боевой вещи? Так или иначе, Хрыча по рукоятку вонзил кинжал в шею своего друга, затем еще долго пинал труп ногами и остановился лишь тогда, когда у того зазвонил телефон. Это был брат убитого, Уруру-младший, он же Паша Опасный, о котором я упоминал. Обезумевший от алкоголя и крови, Хрыча схватил трубку и крикнул Опасному, чтобы тот забирал «трупешник» своего брата, иначе он его расчленит и раскидает по мусорным бакам. «Будешь его собирать как пазлы», – орал Хрыча. Далее он, выключив телефон, рухнул на кровать в спальне, попытался приобнять тоже пьяную вусмерть жену, но та прогнала его. Хрыча вернулся в зал, упал на диван и заснул в метре от убитого.
Опасный к тому моменту находился в Питере. За шесть часов он домчался на своей машине до Москвы и уже утром звонил в квартиру Хрычи. Сонный, все еще пьяный Хрыча открыл ему дверь. Опасный зашел в квартиру, увидел убитого брата, схватил лежащий рядом тесак и обрушил его на Хрычу. Услышав звуки борьбы и крики, проснулась жена и выбежала на место побоища, но Опасного уже след простыл. Увидев окровавленные тела мужа и его ближайшего соратника, бандитская женка не стала вызывать милицию и скорую помощь, а позвонила дяде Алику.
Он выполнял у Хрычи функции личного водителя-порученца, а также был у него чем-то вроде ходячей развлекухи. Пожилой татарин, бывший автослесарь и вшитый алкоголик, дядя Алик являлся комическим персонажем, но в отличие от привычного словоохотливого образа шута всегда молчал и выделялся серьезным, угрюмым видом. Хрыча, сам обладавший особым родом юмора, по достоинству оценил «умниковый» внешний вид Алика, дополнив его одеждой со своего плеча и золотыми бандитскими аксессуарами. Дядя Алик следовал за Хрычей как тень. Особенно Хрыче нравилось таскать его с собой на стрелки. Облаченный в дорогой костюм и туфли, дядя Алик строго смотрел сквозь очки в золотой оправе и грозно молчал. Многие принимали его за строгого прожженного авторитета или вора, который оставляет право выговориться младшим по бандитскому рангу.
Однажды на отдыхе в Сочи, куда наша дружная на тот момент бригада прилетела на самолете (старшие бизнес-классом, молодые экономом), в ресторане мы оказались по соседству с другой бандой гангстеров. Они украдкой рассматривали нас, мы – их. Чтобы сбить их с толку и еще для прикола Хрыча придумал шутку: время от времени кто-то из нас почтительно подходит к дяде Алику и просит сфотографироваться с ним. Надо отдать должное дяде Алику, он исполнил свою роль великолепно – был очень важен. Вскоре у соседей началось перешептывание: они всё гадали, кто же это такой.
Такая ошибка в оценке сущности дяди Алика крайне веселила Хрычу. Когда он входил в загул с проститутками, то старался не забывать о своем подопечном, подгоняя ему толстенных баб, до которых дядя Алик был большой охотник. Хрыча привык к своему порученцу, часто подтрунивал над ним. Случалось, дядя Алик по какому-нибудь поводу мог взбрыкнуть, буркнуть авторитету что-нибудь нелицеприятное, а тот, к удивлению многих, сносил эти выходки.
Когда жена Хрычи позвонила дяде Алику и велела ему срочно прибыть, он по ее голосу и тону понял, что произошло что-то чрезвычайное. Поскольку, вопреки грозному виду, на деле он был трусоват, то связался с Феликсом как с самым перспективным среди братвы и попросил его тоже прибыть на квартиру Хрычи.
Осматривая залитую кровью комнату и трупы, Феликс решил до поры до времени припрятать орудие убийства. Так тесак обрел нового владельца. Смерть Уруру-старшего и Хрычи явилась спусковым механизмом, повлекшим целую серию кровавых событий. По идее, бригаду должен был возглавить Уруру-младший, Паша Опасный, авторитета ему было не занимать, но все знали, с его же слов, что именно он, мстя за брата, убил всеми уважаемого Хрычу. Многие видели в нем конченого отморозка и работать под его началом не пожелали. Вскоре нарисовался некий «вор», который положил глаз на наследство Хрычи. Опасный на встрече «врубил ему рога», на что «вор» рявкнул: «У тебя еще зубы молочные». Через несколько дней Опасный доказал обратное и показал клыки: вор был расстрелян в своей машине.
Опасный понял, что у него имеется оппозиция, которая подтянула этого вора, и начал планово и жестоко ее уничтожать. На выходе у одного из спортзалов было расстреляно сразу семь человек. Убийства недовольных следовали одно за другим. Опасный, напившись крови, вошел во вкус. Людей резали, забивали битами, вспарывали им животы, чтобы не всплывали, и топили в окрестных водоемах.
Слушая о бойне, которую развязал Опасный, я вспомнил, как первый раз увидел этого упыря. Случилось это в середине восьмидесятых. Мой класс поехал на спектакль в Москву, помимо педагогов, нас сопровождала моя мама и еще несколько родителей. В забитом народом вагоне метро женщина, стоявшая рядом с нами, заметила, как некий тип разрезал у моей матери сумку и собирается вытащить оттуда кошелек. Женщина одернула негодяя и закричала на него. В это время поезд остановился на станции, двери открылись. Я на всю жизнь запомнил искаженное бешенством лицо карманника, он с размаху рассек отточенной монетой лицо женщине, поднявшей крик, и молнией выскочил из вагона. Значительно позже я опять увидел то лицо и кипящий злобой взгляд – это и был младший брат Уру-ру, Паша Опасный.
Убийство вора не осталось без ответа, вскоре на Опасного и его окружение была развязана охота. Паша к этому времени плотно сидел на героине и стал совершать абсолютно сумасбродные поступки. Его подручные решили перехватить партию – мешок герыча – и устроили «гоп-стоп» на квартиру цыган, которые занимались его сбытом. Опасный зачем-то тоже поперся на ту квартиру. Когда цыган скрутили и избили, беременная цыганка стала проклинать Опасного как главного и напророчила ему и его детям массу неприятного. У Опасного окончательно рвануло планку, он выхватил у одного из своих пацанов топор, которым тот пугал цыган, и зарубил беременную.
После этого случая Опасный окончательно ударился в бега. Через несколько месяцев среди братвы прошел слух, что Опасного заманили на какую-то дачу, жестоко поломали и заживо сожгли в металлической бочке. Ликвидация Опасного окончательно взорвала ситуацию в некогда монолитной и дружной бригаде. Амбиции и жадность сломали установленный за многие годы симбиоз. Теперь каждый мало-мальски заметный прыщ стал считать себя лидером и рассуждал о себе подобных так: «Да кто они такие? Убью и заберу их точки». Вчерашние приятели бросились остервенело уничтожать друг друга. Потери со всех сторон были огромны. Порожденная Хрычей гидра пожрала сама себя. Убитых с той и другой стороны гангстеров с помпой хоронили на кладбище, которое с давних времен находилось под криминальным контролем банды. Некоторые, как Лаптей, предпочли наблюдать за кровавой вакханалией издалека и выехали за рубеж.