– Простите, не поняла.
– Вы должны принять решение.
– Какое?
– Стоит ли вам тратить здесь свое время, или лучше уйти прямо сейчас, причем желательно через другую дверь.
Рикарда с удивлением уставилась на Гедеона и только сейчас обнаружила у него легкое косоглазие.
– Не поняла.
– У нас два выхода. Вот тот, что сзади, идет через фабрику-кухню.
С этими словами Гедеон указал на отделанную дешевым ламинатом дверь из ДСП, находившуюся в другом конце склада. Рядом с ней располагались стальные полки, на которых стояли белые ведра. Эти емкости выглядели так, как будто их наполнили химикатами, к которым с полным правом можно было отнести содержащийся в них майонез.
– Я бы на вашем месте выбрал именно ее, а не раздвижную дверь, которая выходит на парковку.
– Как так? – удивилась Рикарда. – Зачем мне уходить? Вы же мне еще совсем ничего не сказали.
– Все дело в вас. Я и так узнал слишком много, и на этом, как мне кажется, нашу встречу лучше завершить.
Рикарда издала возглас удивления, который больше походил на кашель. Она предполагала, что сеанс может оказаться весьма странным, но только не то, что он закончится вот так.
– Но почему?
– Потому что я чувствую, что вы не честны.
– Что вы чувствуете?
Гедеон провел рукой по лицу, поправил прядь волос и сказал:
– Теперь мы говорим о вещах, которые я не могу объяснить. Я их просто чувствую.
– И что же вы чувствуете?
– То, что вы пришли не одна, и кто-то ждет вас снаружи.
– Кто?
– Тот, кто должен вам деньги.
Рикарда в недоумении рассмеялась.
– Если бы я знала кого-то, кто должен мне деньги, то поверьте, давно бы уже их взыскала.
– Понимаю, – кивнул он в ответ. – Такое расставание стоит кучу денег. Новая квартира, новая одежда…
Рикарда почувствовала, как стала покрываться краской. Тилль всегда поддразнивал ее, утверждая, что эмоции его жены можно считывать по ее мимике, как субтитры в фильме.
– Даже если вы и получаете алименты, то в переходный период все равно можно хорошо подзаработать, – заявил Гедеон. – Если я не ошибаюсь, то эксклюзивные интервью в средствах массовой информации хорошо оплачиваются. Особенно в таком духе, как «Отчаявшаяся мать консультируется у прорицателя».
– У меня пропал ребенок, вы, глупый засранец! – вырвалось у Рикарды.
С этими словами она выхватила фотографию из его руки и больше для себя, чем для этого шарлатана, зашипела:
– Ты настоящий идиот!
Оскорбленная женщина неловко пыталась открыть свою сумочку, продолжая изрыгать проклятия:
– Стоило только ехать сюда, чтобы встретиться с чокнутым, который не только оскорбит, но еще и унизит!
Наконец она засунула фотографию в карман своего пальто и собралась уходить. В раздвижных воротах, через которые они входили, имелась дверь, но с ее отпирающим механизмом, так же как чуть раньше со своей сумочкой, ей никак не удавалось справиться. Немного поостыв, Рикарда обернулась, глубоко вздохнула и спросила:
– Как вы посмели сказать подобное мне прямо в лицо?
– Я не люблю, когда меня попросту используют, – холодно ответил Гедеон.
– Какое право вы имеете топтать чувства несчастной матери? Да еще столь снисходительным тоном?
Наконец она вспомнила, что Гедеон, чтобы открыть дверь, предварительно поворачивал ручку наверх. Рикарда попыталась это сделать, но, несмотря на все ее старания, у нее ничего не получилось – ручка не двигалась.
– Вы что, меня заперли? – обернувшись, спросила она.
По мере того как женщина распалялась, Гедеон, казалось, становился все более спокойным. Он улыбнулся столь же любезно, как при встрече, и произнес:
– Не волнуйтесь! Когда вы успокоитесь и выслушаете мои извинения, я дам вам уйти.
– Извинения?
Ситуация становилась все более странной.
– Да. Мне очень жаль, – заявил Гедеон и завершил свой второй разворот на сто восемьдесят градусов. – Но так должно было произойти.
– Что должно было произойти?
– Мне нужны были ваши истинные чувства, ваши подлинные эмоции. Вам необходимо было снять маску, с которой вы сюда пришли.
«Он что, издевается надо мной?» – подумала она.
Рикарда постаралась взять себя в руки и с достоинством произнесла:
– Я не ношу никакой маски.
– О! Не скажите! Все носят маски. Ведь без этой брони мы оказались бы беззащитными перед теми ударами, что преподносит нам жизнь. Вот вы, например, сначала постарались обратить мое внимание на отсутствие у вас обручального кольца, подсознательно прикрывая палец, на котором его носят, рукой. Вам было неловко, что ваш брак уже практически распался.
В ответ Рикарда только презрительно махнула рукой и еще раз потребовала, чтобы он ее выпустил. Однако Гедеон, не обращая на нее внимания, продолжал что-то объяснять, но это женщину больше не интересовало.
– Есть мнение, что люди показывают свое истинное «Я», когда пьяны. Поскольку мы не продаем алкоголь, то мне пришлось вывести вас из себя, так как, по моему опыту, в гневе человек тоже раскрывается и позволяет увидеть главное.
Но Рикарда только отмахнулась:
– На сегодня глупостей хватит. Я хочу уйти.
Все это было ошибкой.
Тогда Гедеон кивнул и сказал:
– Мне понятны причины того, что вы себе все это именно так и представляете. Подобным образом заканчивалось большинство моих первых встреч в начале будущих сеансов.
«Если ты начинаешь их именно так, то ничего удивительного в этом нет», – подумала она.
– Теперь, когда мы познакомились, подумайте над моими словами, и если захотите продолжать, то вы знаете, где меня найти, – заявил Гедеон.
«Да уж, теперь точно знаю», – пронеслось в голове у Рикарды.
Тут он снова указал на вторую дверь, и на этот раз она выбрала выход между стеллажами, который, по крайней мере, открывался без всякого сопротивления.
«Прочь отсюда!» – мысленно подбодрила себя Рикарда.
Открыв дверь, она оказалась в коридоре, который вел на кухню, где трое сотрудников в глупых униформах раскладывали формованные изделия из мясного фарша на прессованные булочки. Они не обратили на нее ни малейшего внимания, и Рикарда, проследовав мимо фритюрницы, поспешила в раскрашенный яркими красками общий зал.
«Прочь! Прочь отсюда!» – подгоняла себя Рикарда.
Она вышла из закусочной и быстро направилась к тому месту, где припарковала свою машину. Возле бордюрного камня образовалась огромная лужа, и ей пришлось прошлепать прямо по ней. Пока Рикарда открывала свою чертову дамскую сумочку, волосы на ее голове окончательно промокли. Ключи никак не находились, и когда наконец она их достала, то чувствовала себя так, словно приняла душ прямо в одежде.
Вконец обессилев, Рикарда буквально рухнула на водительское сиденье, уткнулась головой в руль и закрыла глаза.
«Эксклюзивные интервью в средствах массовой информации хорошо оплачиваются», – никак не выходили из ее головы слова Гедеона.
– Каков засранец! – в сердцах воскликнула она.
В этот момент кто-то постучал по боковому стеклу ее машины. Она выпрямилась и увидела взволнованное лицо мужчины, которому по возрасту явно не подходила стильная бородка, какую носили поклонники джаза, и кольцо в носу. К тому же на нем была совершенно неподходящая для такой погоды и мокрая насквозь шерстяная шапочка.
– Что случилось? – поинтересовался он.
– Мне очень жаль, – проговорила Рикарда.
– Мы ждали вас на заднем выходе.
Она понимающе кивнула и, мысленно ругая себя на чем свет стоит, ответила:
– Знаю, но я просто не смогла.
С этими словами Рикарда вновь закрыла окно, запустила двигатель и тронулась с места, оставив руководителя телевизионной команды стоять под проливным дождем.
Глава 14
«Пришла моя смерть!»
Именно такая мысль посетила его, когда он почувствовал себя словно в тисках. Эти тиски безжалостно давили на него, и ему было холодно. Они выдавливали из него любое воспоминание о тепле, любви и собственной безопасности, обрекая на провал малейшую попытку вырваться из этих тисков.
У Тилля возникло чувство, будто бы его похоронили под снежной лавиной, и он попытался выбраться на поверхность своего сознания, чтобы вновь оказаться в окружавшем его грубом мире, двигая при этом грудью, ногами и руками. Однако его не оставляло ощущение, будто бы ему приходится плыть в жидкости, по плотности напоминавшей ртуть.
В то же время какая-то часть рассудка подсказывала ему, что все это являлось лишь проявлением побочных эффектов того снадобья, с помощью которого его успокоили при поступлении в «Каменную клинику».
«Сразу после того, когда я окончательно свихнулся», – вспомнил Тилль.
Первым его воспоминанием было то, как он стоял, подняв руки в позе сдающегося в плен солдата, в полуоткрытой трубе стеклянного сканера, напоминавшего саркофаг. Лишенные ремня брюки медленно, но неуклонно скользили вниз по его худым бедрам, и ему стало нехорошо: сказались пережитое волнение и статичная поза при перевозке.
– Вы можете пройти дальше, – вспомнился ему послышавшийся из вмонтированных в потолок динамиков звучный безэмоциональный голос после окончания дискретного сканирования.
Тилль понятия не имел, в какую именно часть комплекса зданий клиники его доставили, однако предполагал, что машина скорой помощи остановилась в подземном гараже. Это был подвал, первоначально предназначавшийся для нужд кухонного блока отеля, а затем переоборудованный в приемный покой.
Тилля провели по направлению стрелки, намалеванной на полу из серого антисептического пластика, до шлюза, напоминавшего внутренний отсек корабля и снабженного видеокамерой на голом потолке. Видимо, поэтому при ходьбе у него возникло такое же ощущение качки, как во время движения машины скорой помощи на пароме, доставившем их в «Каменку».
За шлюзом его ожидали два крепкого телосложения санитара, один внешний вид которых говорил о том, что они легко справятся с любым накачанным мышцами человеком, не говоря уже о таком хилом пациенте, как Тилль. Они дружелюбно улыбались, но их взгляд явно советовал ему не делать глупостей.