– Не скромничайте, господин Винтер. В вашем деле значится, что еще подростком вы завоевали награду «молодых симфонистов» за исполнение Сонаты си минор Франца Листа. Поэтому с «Аппассионатой», я думаю, у вас проблем не будет. Тем более что подыгрывать вам будет фрау Шпрингер.
Тиллю стало нехорошо. Он посмотрел на мерцавший в камине огонь, и его непроизвольно бросило в жар.
– Само собой, – выдавил из себя Беркхофф, хотя не знал даже, на какие клавиши надо нажимать, чтобы хотя бы одной рукой наиграть известную детскую песенку «Веселые утята».
«Завтра утром?» – мысленно ужаснулся он.
Перед Тиллем явно возникло противоречие: с одной стороны, Беркхофф не знал, как ему продержаться в клинике так долго из-за Армина, буквально дышавшего ему в спину, а с другой стороны, испытывал острый дефицит времени, которого явно не хватало, чтобы добраться до Трамница.
Тилль судорожно подыскивал нужные слова и придумывал отговорки, как увильнуть от занятий по музыкальной терапии, и тут появился Симон. От предчувствия, что впервые за день его ожидают хорошие вести, сердце у Беркхоффа учащенно забилось.
– Извините за беспокойство, доктор Возняк, – сказал санитар и передал врачу записку.
Когда Симон снова удалился, Возняк решил использовать информацию, содержавшуюся в записке, в интересах сплочения всей группы.
– У меня хорошая новость для всех библиофилов среди нас, – заявил он. – Профессор фрау Зенгер разрешила сегодня после обеда воспользоваться библиотечным автобусом. Кому это интересно, сообщаю, что доступ к нему на парковке будет открыт с семнадцати часов.
«Только с семнадцати часов? Черт побери! Почему так поздно?» – пронеслось в голове у Тилля.
Беркхофф с досадой подумал: «А смогу ли я вообще из-за возникновения возможных побочных эффектов после первого сеанса химиотерапии заняться поисками мобильника в автобусе?»
Глава 29
– Вы хотели поговорить со мной? – спросил Касов, распространяя в кабинете руководителя клиники ужасно тяжелый запах лосьона после бритья.
И хотя фрау Зенгер не нравился ни сам доктор, ни исходящий от него аромат, она подавила возникшее в ней отвращение.
– Собственно, я просто хотела передать вам кое-что, – сказала профессор и протянула ему через стол письмо.
– Что это?
– Предупреждение.
– Не понял, – удивился Касов и, потерев кончик своего крючковатого носа, улыбнулся, словно услышал от нее какую-то шутку.
От такой его реакции у руководителя клиники, возмущенной снисходительно-высокомерной манерой поведения своего подчиненного, возникло острое желание сделать Касову еще одно предупреждение.
– По-видимому, возникло какое-то недоразумение…
Однако фрау Зенгер прервала его и, сделав рукой отталкивающее движение, заявила:
– Не трудитесь зря. Как вы объясните то обстоятельство, что в нарушение моих инструкций разрешили вчера Патрику Винтеру досрочно покинуть комнату интенсивного кризисного вмешательства?
В ответ он пожал плечами, открыл письмо и произнес:
– Пришло время, а вы были недоступны.
– Даже если мне и потребовалось из-за наводнения отойти, то вы все равно не имели права принимать самовольные решения. Не мне вам объяснять, насколько важен первый контакт после иммобилизации, – строго сказала фрау Зенгер, а про себя подумала: «И насколько мала у вас квалификация для этого».
При этом у Зенгер возникло ощущение, что не она наказывает своего подчиненного, а это он накладывает на нее дисциплинарное взыскание.
– А кроме того, судя по всему, вы решили вчера провести день открытых дверей, – продолжила выговаривать Касову фрау Зенгер. – Проход к нашим кабинетам оказался незапертым, чем и воспользовалась Седа, стащив мой халат и выдав себя Винтеру за руководителя клиники.
– Оплошность, – усмехнулся Касов.
Однако фрау Зенгер еще не закончила свой разнос.
– И что на вас нашло, когда вы распорядились оставить прошлой ночью Винтера в одной палате с Вольфом?
– Вам же известно, что мы испытываем дефицит в наличии койко-мест, – попытался отговориться Касов, даже не заботясь о том, чтобы его слова звучали правдоподобно, и никоим образом не осознавая своей вины.
– Да, это мне известно, но я также знаю всех особо опасных психопатов.
В ответ Касов криво ухмыльнулся и надменно спросил:
– Это все?
От такой наглости Зенгер пришла в ярость, и у нее начало дергаться правое веко. Тем не менее ей было известно, что в настоящий момент она ничего подделать с Касовом не сможет.
Дело заключалось в том, что в дополнение к приведению в исполнение лечебно-исправительных мер наказания, определяемых решением суда, «Каменная клиника» занималась и лечением пациентов с серьезными психическими расстройствами, которые не были осуждены в уголовном порядке. Последнее осуществлялось за счет привлечения средств частных инвесторов, а этот вопрос как раз и находился в ведении Касова. У него имелись необходимые связи с владельцами клиники, а кроме того, он уже много лет занимался сбором столь необходимых спонсорских средств. В результате Касов пользовался в клинике практически неограниченной свободой. И тем не менее ей не хотелось позволять этому пижону вить из себя веревки.
– Нет, не все, – ответила фрау Зенгер на наглое заявление Касова. – Посмотрите-ка на это.
С этими словами она повернула свой ноутбук на столе так, чтобы Касову был виден экран.
– Что там? – со скучающим видом спросил он.
На первый взгляд в записи встречи Касова и Винтера в комнате интенсивного кризисного вмешательства не было ничего примечательного. Касов стоял к камере спиной и почти полностью закрывал своим телом Винтера.
– Что вы там делаете? – остановив запись, поинтересовалась фрау Зенгер. – Ваши руки как-то странно согнуты, как будто вы что-то держите.
– И что же это может быть?
– Понятия не имею, поэтому и спрашиваю. Если бы мне пришлось угадывать, то я подумала бы, что вы держите перед животом фотоаппарат и делаете снимки пациента.
– У вас очень буйная фантазия, коллега.
– Может быть, – ответила руководитель клиники, стараясь заглянуть Касову в глаза. – Но я тоже обладаю достаточным знанием людей и, как только вы появились здесь в первый раз, сразу поняла, что вы за гусь. Таких типов я не переношу, и если бы не ваш отец в наблюдательном совете, то вы бы уже давно собрали свои вещи. Для меня вы не что иное, как избалованный маменькин сынок, не способный добиться чего-либо самостоятельно и всегда зависящий от своих всемогущих родителей.
В этот момент фрау Зенгер в упор поглядела на врача и жестко произнесла:
– Но когда-нибудь их защита кончится, и тогда, клянусь, стоит только вам совершить малейшую оплошность, как я немедленно надеру вам задницу.
В ответ Касов без разрешения схватил с письменного стола Зенгер шариковую ручку и папку с зажимом для бумаг.
– Знаете, в чем разница между нами? – спокойно заявил он, всовывая полученное предупреждение под зажим. – Вы стоите клинике денег. С вашими устаревшими методами, с вашей глупой речевой, экспрессивной и музыкальной терапией. А я? Я деньги приношу.
Произнеся это, Касов посмотрел на руководителя клиники, держа в одной руке ручку, а в другой – папку с зажимом для бумаг, словно художник, оценивающий объект, портрет с которого ему предстоит писать, затем взял и перечеркнул текст полученного предупреждения.
Касов еще раз презрительно посмотрел на фрау Зенгер и заявил:
– Благодаря клиническим испытаниям лекарств, которые я регулярно организую, клиника имеет доход. И вам никогда не удастся от меня избавиться. Да вы, если честно ответите себе самой, этого и не хотите. Ведь если вы избавитесь от меня, то лишитесь существенной части бюджета клиники. А это в конечном счете приведет к потере вашего кресла, фрау Зенгер.
Заявив такое, он вручил ей папку с зажимом для бумаг и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
– Подлец, – прошептала она, едва за ним закрылась дверь.
А когда прочитала, что он написал на сделанном ему предупреждении, то громко воскликнула:
– Засранец!
Да другой реакции от нее и ожидать было нельзя, поскольку рядом с ее подписью заглавными буквами с тремя восклицательными знаками стояла надпись:
«ПОШЛА К ЧЕРТУ!!!»
В любом учреждении такого было достаточно, чтобы сотрудника немедленно с треском уволили, но Касов был прав. Она могла делать ему предупреждения и подавать на него жалобы сколько угодно, но козыри на руках были у него. И своим вульгарным оскорблением он это ясно показал.
Фрау Зенгер не стала бить кулаком по письменному столу и не смахнула в ярости вазы с полок только потому, что вместе с папкой Касов вручил ей и кое-что другое.
Он дал ей ответ!
В своем высокомерии этот негодяй разоблачил сам себя!
Зенгер отмотала запись назад и в сотый раз проследила за движением рук Касова. Теперь у нее появилась уверенность: если бы она смотрела на него со спины, когда он царапал свои оскорбления на папке с зажимом для бумаг, то манипуляции его рук были бы точно такими же, как на записи.
«Ты общался с Винтером и дал ему что-то прочитать. То, чего не мог сказать вслух», – пришла к выводу руководитель клиники.
Теперь Зенгер знала это точно. Она даже догадывалась, что Касов угрожал Винтеру. Другого объяснения столь скрытному поведению перед видеокамерами просто не существовало. Пока руководитель клиники не знала, в чем именно заключалась угроза, но решила непременно это выяснить.
Глава 30
– Я подумал об этом еще раз, – неожиданно раздался голос Безрукого, который разбудил Тилля, задремавшего было в комнате для инъекций.
Настолько удобным оказалось регулируемое кожаное кресло.
Если бы не торчавшая из локтевого сгиба игла для инъекций, отравлявшая его организм, то он легко мог бы себе представить, что дремлет в комнате отдыха какого-нибудь спортивно-оздоровительного комплекса. Свет был затемнен, жалюзи закрыты, а душистая свеча источала аромат рождественской елки. При этом из прикрепленных к потолку динамиков лилась тихая классическая музыка, под которую из капельницы в вену Тилля капля за каплей поступали цитостатические средства от рака.