– Зачем? – вырвалось у Тилля первое, что пришло ему в голову.
Ответ прозвучал в мозгу сам собой: «Чтобы мучить и меня тоже».
Такое было весьма логичным.
«Он собирается подпитываться моим страхом и печалью», – решил Тилль.
И тут, словно в подтверждение догадки Беркхоффа, Трамниц заявил:
– Потому что ты меня заинтриговал.
Затем психопат нагнулся и поцеловал его в лоб. При этом от омерзения у Тилля на мгновение даже прошла боль в голове.
«Чем заинтриговал? – подумал Тилль. – Сколько страданий может вытерпеть один человек?»
Трамниц снова выпрямился и сделал шаг назад, заложив руки за спину и задумчиво наморщив лоб.
– Мне следует немного поторопиться, – заявил он. – Я и так слишком долго у тебя пробыл. Через пять минут ко мне должны прийти, и к тому времени я должен быть в своей палате. Поэтому пока остановимся на том, что на этот раз ты не солгал и тебя действительно зовут Тилль Беркхофф, что ты отец Макса, этого симпатичного сорванца, которому отведена главная роль в моем последнем дневнике.
От этих слов желудок Тилля судорожно сжался.
– Тогда получается, что ты проделал долгий путь, – продолжал излагать свою мысль Трамниц. – Тебе пришлось кое-что испытать, чтобы добраться до меня. Осталось только решить последний вопрос. И вопрос этот звучит так: сможешь ли ты пройти свой путь до конца?
– Я… я… – снова начал заикаться Беркхофф, ненавидя себя за это. – Я не понимаю.
И такое его заявление было вполне понятно: ведь вопрос заключался в том, можно ли вообще проследить ход мыслей больного убийцы.
Это явно исключалось, когда в голове у Тилля продолжал работать отбойный молоток.
– У меня состоялась беседа, назовем это таким словом, с небезызвестным доктором Фридером, – заявил Трамниц.
Фамилия врача показалась Тиллю знакомой, и после короткого раздумья он вспомнил, о ком говорил Трамниц.
– Хирургом?
– Да, точно, с этим алкашом. Так вот, он умолял меня сделать одолжение и признаться в своих грехах. Не ему, нет.
– А кому?
– Он попросил меня рассказать родителям о том, что я сделал с их пропавшими детьми, и, как бы это выразить поточнее… В общем, он нашел более убедительные аргументы, чем ты, для того, чтобы заставить меня прислушаться к его просьбе.
С этими словами Трамниц потрогал пластырь, закрывавший послеоперационную рану, чем и воспользовался Беркхофф.
– Ты хочешь рассказать мне, что случилось с Максом? – спросил он и подумал: «О том, что ты с ним сделал? Где я найду его тело?»
В такое трудно было поверить, и Тилль уточнил:
– Добровольно?
– Еще лучше, – ухмыльнулся Трамниц. – Давай сыграем с тобой в одну логическую игру. Допустим, я поверил, что тебя действительно зовут Тилль Беркхофф и что ты отец маленького Макса. Теперь ты задаешь себе следующий вопрос: «Как далеко ты готов пойти? Что ты готов будешь сделать, если я прямо здесь и сейчас скажу тебе, что все еще сохраняется пусть небольшой, пусть даже совсем крошечный, но все же шанс?»
– Шанс? В чем? – прошептал Тилль.
– Как «в чем»? Да в том, что твой сын все еще жив!
Глава 48
От такого заявления у Тилля отвисла челюсть. На большее он просто был не способен. Ну, если только жалобно застонать.
«Жив?» – мысленно переспросил Беркхофф, не поверив своим ушам.
Такое слово давно не входило в его лексикон, во всяком случае, по отношению к сыну или относительно себя самого. Все его существо противилось этому, пытаясь не дать проникнуть отравленной стреле в глубины сознания, но ее зазубрины уже сделали свое дело.
«Он лжет, – пронеслось в голове у Тилля. – Конечно, лжет. Он просто хочет меня помучить».
Скорее отвечая подобным мыслям, чем желая прояснить ситуацию, он спросил:
– Как такое может быть? Макс уже год…
– Как пропал? Эй, я же сказал, что вероятность того, что он жив, крайне мала, ведь меня уже давно держат взаперти. Поэтому ручаться ни за что не могу. Тем не менее микроскопический шанс того, что он еще дышит, сохраняется.
С этими словами Трамниц подошел к окну и, глядя с высоты этого последнего этажа на мир, раскинувшийся по ту сторону стен клиники, снова спросил:
– Итак, как далеко ты готов зайти, чтобы узнать, говорю ли я правду? Однако прежде, чем что-то сказать, Тилль Беркхофф, он же отец Макса, хорошенько подумай. Да, и советую не лгать мне!
Затем Трамниц обернулся и в упор посмотрел на Тилля. При этом с его симпатичного лица исчез любой намек на дружелюбное выражение.
– Стоит мне только заметить, что ты снова меня обманываешь, а я, поверь на слово, хорошо умею читать по лицам людей, когда они говорят неправду, можешь забыть про этот разговор. Более того, я подниму тревогу и заявлю врачам, что ты без всякой на то причины разбил мне лицо и срезал ноготь с моего пальца.
Услышав такое, Тилль с трудом проглотил подступивший к горлу комок.
– Не трудно представить, что произойдет дальше, – развивал свою мысль Трамниц.
«Они нас разлучат», – подумал Тилль.
– В результате все шансы, что ты когда-нибудь снова окажешься рядом со мной, исчезнут.
«Причем навсегда», – мысленно согласился с ним Беркхофф.
Одновременно он никак не мог решить, что в результате произойдет – будет ли это означать избавление от мук или окончательный конец всем надеждам? Был ли вообще смысл в том, чтобы продолжать столь странный разговор? Может быть, Скания был прав, утверждая, что его совсем непродуманный план с самого начала означал дорогу в никуда?
– Итак, я задаю вопрос: на какой поступок ты готов решиться, чтобы узнать, что на самом деле произошло с твоим сыном? – спросил Трамниц.
«Насколько далеко я готов зайти?» – мысленно перефразировал его вопрос Беркхофф и, не задумываясь, ответил:
– Я бы отдал за это свою жизнь.
– О, в этом нет необходимости. Существует гораздо более простой способ добраться до истины.
– А кто даст гарантию в том, что ты мне не наврешь?
– Никто. Я ведь тоже не знаю, говоришь ли ты правду, Тилль Беркхофф, отец Макса.
– Хорошо, договорились. Итак, что мне надо сделать, чтобы ты рассказал мне о том, что случилось с моим сыном?
– Я не стану ничего тебе рассказывать, а просто покажу.
– Как это понимать?
– Я отведу тебя прямо к твоему сыну. Или к тому, что от него еще осталось.
От этих слов сердце у Тилля бешено забилось, и он спросил:
– Что я должен сделать для этого?
– Все очень просто, – с дьявольской ухмылкой ответил Трамниц. – Вытащи меня отсюда!
Глава 49
Рикарда дожидалась Гедеона Шульца, сидя в машине возле ресторана быстрого питания и наблюдая за тем, как заведение покидала очередная смена якобы прозорливых работников. Когда Гедеон вышел в дождь из служебного входа, то она его сначала не узнала – настолько низко натянул он свою бейсболку. По дороге к шоссе ему пришлось проследовать мимо ярко освещенных щитов с меню ресторана, перед которыми выстроились в очередь автомобили с голодными водителями, желавшими приобрести картофель фри, куриные крылышки, бургеры и других убийц сердечно-сосудистой системы. Здесь, возле окошек быстрого обслуживания она его и перехватила. Причем Шульц, казалось, нисколько не удивился, увидев ее под проливным дождем.
– Откуда вы это знали? – спросила Рикарда прорицателя, выйдя из автомобиля и поздоровавшись с ним.
– Что именно?
– То, что я хотела продать СМИ свой визит к вам?
– Я мог бы вам сейчас что-нибудь наплести о своем необъяснимом даре, но, по правде говоря, все очень банально, – робко улыбнулся Гедеон, под плащом которого просматривалась униформа работника ресторана.
Он указал на стоянку автомобилей справа от него и пояснил:
– В день нашей с вами встречи там припарковался фургон с номерным знаком Кёльна, на лобовом стекле которого были наклейки, позволяющие подъезжать к студиям RTL и WDR. По ним было нетрудно догадаться, что машина принадлежит телевизионной компании.
Одной рукой Рикарда поправила влажную прядь волос на лбу, удерживая другой зонтик, с которого стекали потоки воды.
– Все не так, как вы думаете, – сказала она. – Я сама не в восторге от работы телевизионщиков.
– Вы не знаете, что я думаю, – на ходу возразил ей Гедеон. – В отличие от меня. Я могу читать вас, как открытую книгу.
– Правда? – удивилась Рикарда, семеня рядом с ним и стараясь не наступать в лужи.
– Это может сделать любой человек с базовым психологическим образованием и способный чувствовать состояние других людей.
– И что же вы можете прочесть, глядя на меня?
В ответ Шульц посмотрел на нее через плечо и сказал:
– Вы истощены не только эмоционально, но и в финансовом отношении, фрау Беркхофф. На поиски Макса вы потратили целое состояние. Частный детектив, объявления в Интернете – все это стоило больших денег. К тому же сейчас вы совсем одна, потому что с вами нет мужа.
«Обо всем этом писали в газетах», – подумала Рикарда, но с ним не согласилась, заявив:
– Мой муж… не ушел.
– Нет? А где он сейчас? – с любопытством, но без издевки спросил Гедеон.
– Я… – начала было Рикарда и осеклась на полуслове. – Мне надо было пожить одной, и, где он сейчас, я не знаю.
Гедеон остановился и, не обращая внимания на струи дождя, хлеставшие по его брюкам, пристально посмотрел на нее. В этот момент возле подъездного пути к ресторану быстрого питания они были одни.
– Ваша дочь ожидает вас у вашей подруги? – внезапно поинтересовался Шульц.
– У друга, – честно ответила Рикарда. – Но это не то, о чем вы подумали. У меня нет нового партнера, это действительно просто хороший друг.
К этому моменту они подошли к ресторану.
– Тогда вы ощущаете утрату уже двоих людей в вашей жизни, – заметил Гедеон, как будто не услышав ее последние слова. – Вашего мужа и вашего ребенка. Однако вы ожидаете возвращения только одного из них, верно?