ы на счету точно водятся...
— Камелия, да как ты можешь? — фыркнула я на нее. — Мало я крови из нашей семьи тяну?! Мне еще и счастье сестры разрушать? Чтобы там весь клан оршей на мои нужды корячился. Да я только и мечтаю, чтобы ты и Пети замуж удачно вышли и упорхнули из семьи. Чтобы не батрачили ради меня...
— Рот закрой! — ее голос стал просто ледяным, а взгляд таким злым, что я сглотнула. — И не говори так больше. Семья, она для того и нужна, чтобы помогать и поддерживать друг друга. И никто из нас не застрахован от болезни или несчастного случая. А старшая наша — молодец! Не зря отец всегда на нее ставил. Папа у нас дальновидный. А тебе, Лиля, как и Петунии, не хватает главного — уверенности в себе. Вы обе красотки, только не понимаете этого. Как говорится — сам себя полюби, и остальные подтянутся. А сейчас спи.
И все. В этом была вся Камелия — непримиримая и местами резкая. А сегодня я поняла, что она еще и безумно храбрая.
Снова увалившись на койку, она закрыла глаза.
Корабль продолжал тихо урчать успокаивая. Где-то там, на военной станции Марса, остался мерзкий майор Варшов. Он больше не показывался нам на глаза. Неизвестный толстый лейтенант, краснея от натуги, принес извинения за столь щекотливую ошибку. Он же заверил, что домой нас доставят в кратчайшие сроки со всеми удобствами.
И вот теперь мы летели на Цереру.
Прикрыв глаза, я снова вслушалась в тихий шепот корабля.
***
Прилетел крейсер, когда на местных часах уже было три часа дня. В дороге нас покормили. Любезно так, аж противно стало от их лицемерия. После прямо с космопорта довезли на магнокаре до самого дома. Возле наших дверей крутились соседи. Кто-то в сторонке сплетни мусолил, а кто-то ремонтировал нашу дверь.
Увидев машину военных с марсианскими флагами на бортах, народ отступил. Остановившись у крыльца, солдаты кивнули отцу. Он вышел первым и с гордо поднятой головой вошел в наш скромный дом. Камелия же, усмехнувшись, приоткрыла окно и выглянула с таким видом, будто это её личная охрана к крыльцу особняка на Земле подвезла. Вот умела же она выставиться!
Папа вернулся быстро. Выдал нам платья, какие нашел, чтобы оделись, а после мы спокойно покинули большую машину военных и вернулись домой. Сестры на ногах, а я на доске, которую отец тоже не забыл прихватить.
Нас ожидаемо встретил бардак, оставленный солдатами. На кухне печально мяукала наша кошка, которой какой-то добрый человек принес миску с молоком.
— Что же отдохнем и возьмемся за порядок, — уж слишком радостно воскликнула мамочка. — Я приготовлю ужин, а вы, девочки...
— Ясно, а нам вылизывай дом, — простонала Петуния. — Я этих вояк теперь еще больше ненавижу. Никогда не выйду замуж за мужчину в форме.
— Никогда не зарекайся, милая, — поддела ее мама и направилась в свою комнату.
— Ну нет уж! — прилетело ей вслед от Пети. — Моим мужем станет серьезный, собранный молодой мужчина интеллигентной профессии. Какой-нибудь зоолог. Вот!
— И ты помрешь с ним со скуки в первую же брачную ночь, — поддела её Камелия, подбирая попутно скинутые с тумбы буклеты из почтового ящика. — Мне казалось, я видела здесь письмо из клиники, — пробормотала она, перебирая яркие картинки. — Лиля, ты не забирала?
Она вопросительно уставилась на меня. Я же, подавив волнение, покачала головой.
— Когда бы я успела? — выдавила из себя и быстро направила доску в сторону своей комнаты.
— Наверное, перепутала, — проворчала она, отправляя кипу бумажек в утилизатор.
Только закрыв дверь, я снова расслабилась. О том, что злополучный носитель с результатами обследования лежит в моём столе в нижнем ящике, предпочитала не думать.
Не до того. Пусть все успокоится. А там посмотрю, с кем можно их обсудить. В голове тут же возник образ красивого доктора с корабля Астры.
Нум дар Орш Соод
Такое вычурное имя для слуха.
На столе монотонно пищал мой планшет. Подойдя к нему, удивилась. Пропущенный звонок. Три минуты назад с неизвестного номера. Сглотнув, очень понадеялась, что это ошиблись, а не майор решил меня разыскать. Страх перед этим мерзким мужчиной не отступал.
Глава 16
Укрываясь с головой одеялом, я зачем-то прислушивалась к звукам, окружающим меня. Почему-то мне казалось спросонья, что должно глухо рычать ядро корабля, но отчего-то гремела посуда и топала в коридоре разминающаяся Камелия.
Все так привычно, но по-иному.
Открыв глаза, уставилась в небольшую щелку между одеялом и простыней. Когда я была маленькой, то порой представляла, что смогу увидеть в ней лучи солнца. Астра часто читала мне рассказы о Земле. О чистом голубом небе и окнах, из которых за ним можно наблюдать. Показывала картинки с закатами и восходами. Это было красиво, но мертво. Нельзя почувствовать красоту чужими глазами. Уловить запах соленого моря и свежего воздуха, глядя на иллюстрацию.
С годами я стала терять это непреодолимое желание ступить ногами по траве. Услышать пение живых птиц и понаблюдать за их полетом. Никакое видео никогда не передаст ту гамму ощущений, что можно испытать при этом.
Но все, что видела я сейчас в небольшом окне со встроенными фильтрами и воздуховодами — это серый, затянутый пеплом и копотью купол, через который никогда не проглядывается солнце.
Серый и грязный мир Цереры.
Откинув одеяло, я села и придвинула к себе кресло. Зафиксировала его колеса, чтобы не откатились, с трудом приподнялась и перебралась в него. Отщелкнула стопоры и направилась в небольшую ванную. Подогрев включили недавно, и вода оказалась еле теплой. Но мне и этого было достаточно. Стянув ночную рубашку, переползла на пластиковую лавку с держателями и включила душ.
Мне все казалось, что вокруг витает запах кислого пота. Гадкий и едкий. И чем сильнее я терла кожу на бедрах, тем отчетливее его ощущала. Синяки за ночь проступили сильнее, став бордово-синими. По их очертаниям легко было определить, как мужчина хватал меня, раздвигая ноги. Я не чувствовала боли, а он, видимо, не контролировал силу.
Отбросив бесполезную мочалку, я принялась ладонями растирать мыло по внутренней части бедер. В отчаянье и вовсе налила пахучего геля для душа, но эффекта не было.
Все тот же кислый запах моего мучителя.
Опустив руки, прикрыла глаза. Вода струями стекала по моему телу, смывая мыльную пену. И вроде я должна чувствовать себя чистой, а никак. Потянувшись, повернула кран.
Продолжая сидеть, разглядывала с ненавистью многочисленные белые полосы на ногах. Большей частью на икрах. С того дня, когда на нас напали клоцки, прошло много лет. Разорванные мышцы мне зашили, раны потихоньку затянулись, оставляя шрамы. Но зараза осталась. Она медленно расползалась по телу, отбирая здоровье.
Клоцки — мутировавшие цепные псы хромов. Расы, которую не желали видеть ни в одной цивилизованной системе нашей галактики. Но они, как чума, появлялись на нелегальных станциях и кораблях, обращая население в жутких тварей. После них оставалась лишь смерть.
Я до сих пор не понимаю, как военные могли просмотреть их на отправленном на утилизацию корабле и как мы с Астрой выжили. Помню лишь, как проснулась, лежа на своей кровати, и увидела заплаканного отца с ружьем на коленях. Он думал, что мы с сестрой обратимся, и готов был убить нас, чтобы защитить маму и двойняшек. Лишить жизни одних дочерей, чтобы спасти других. Чудовищный выбор, но неизбежный.
Но обошлось.
Во всяком случае, мы так думали, пока не выяснилось: мои ноги заживают не так, как должны. Суставы распадаются, а кости деформируются. Каждый год мне делали операции, чтобы хотя бы внешне все выглядело нормально. Но процесс продолжался, и только в нашей семье понимали, что это зараза клоцков.
Возможно, ампутация — не такое уж плохое решение, раз уже в платной клинике поставили на мне крест.
Потянувшись за полотенцем, обтерлась и, вернувшись в кресло, оделась...
... В доме стало тише. Хлопнула входная дверь, и в окне мелькнули отец с сестрами. Работу никто не отменял.
— Лиля, милая, — в комнату заглянула мама, — я сбегаю к соседке. Она принесла партию консервов. В счет зарплаты им выдали. Продает дешево. Останешься одна...
— Мама, — я взглянула на нее и покачала головой. — Мне сколько лет?
— Ой, вы для меня никогда не вырастите. Я просто вас всех по очереди сдам мужьям и буду контролировать уже через них. В общем, завтрак на столе, и меня не теряй.
Я выдохнула и подъехала к рабочему столу. Все лежало так же, как я и оставляла. Недошитая рубашка и брюки.
В коридоре возилась мама. Наконец, щелкнул замок, и она появилась в окне. Помахала мне и побежала по дорожке, выложенной грубой бетонной плиткой.
Есть не хотелось, поэтому я развернула ткань, пытаясь вспомнить, что не доделала.
Мысли постоянно возвращались к Варшову. Запах навязчиво преследовал. Я осознавала, что его здесь просто не может быть, но не переставала морщиться. Взгляд падал на нижний ящик стола. Там лежал злополучный носитель с моим приговором.
В семье появятся деньги, уж Астра постарается. Только вот на что они пойдут? На образование Камелии и Петунии? Или, может, мама с папой хоть раз в жизни отправятся на отдых? Нет! Как только родители увидят медицинское заключение, начнется новый виток больниц и врачей. Все будет уходить туда, чтобы по итогу я все равно лишилась ног.
Пора признать, что я никогда не смогу ходить.
Дешевые косметические протезы и хорошая инвалидная доска на магнитной платформе, и все. Борьба окончена. Даже если кто-то заикнется о дорогих бионических протезах, то это все одно будет в разы дешевле.
Такая простая истина: нет ног и нет проблем.
Все, что нужно — уничтожить носитель. Солгать остальным, что изменений в моём состоянии нет. И позволить им жить счастливо. А как пойдут необратимые осложнения, так уже будет поздно.
Отец сдастся и согласиться на ампутацию.
Все выдохнут с облегчением. И вот тогда в нашей семье все наладится.