Я хотела быть красивой для него.
Хотела, чтобы он видел меня в прекрасных нарядах. Чтобы заглядывался на мои ножки, когда я вышагивала в высоких каблуках.
Я хотела полноценно жить.
Как Астра, Петуния... красавица Камелия.
По щекам медленно скатывались слезы, смешиваясь с каплями воды.
Закрыв лицо в ладонях, всхлипнула.
Душ, который должен был облегчить физическую боль, совершенно не справлялся с душевной. Оставшись одна за закрытой дверью, я словно окунулась в отчаяние с головой.
На полу у немощных ног лежала пушистая мочалка. Сбоку на полке — жидкое мыло, к которому я так и не притронулась.
Ничего не хотела. Нужно было просто выключить воду и, вытершись, достать из водонепроницаемого ящичка чистую одежду, которую там для меня оставил Нум.
Но я продолжала сидеть.
Сознание сковала жуткая апатия. Что-то надломилось внутри. И да, нужно было стиснуть зубы и собраться с духом. Только вот не могла.
Я устала. Обхватив руками лавочку, осторожно прилегла на нее. Сверху били струи душа, вода стекала по коже, не принося никакого облегчения. Закрыв глаза, я пыталась справиться со слезами. Вспомнить что-нибудь светлое. Минуты счастья, за которые можно было бы зацепиться.
Но вместо этого я видела себя в кресле, укрывающую пледом от чужих взглядов изувеченные культяпки.
Я зациклилась на этом.
Рвано выдохнув, закрыла голову руками.
Больно.
Что-то щелкнуло, и вода исчезла.
— Так и думал, что не нужно тебя оставлять одну, — мужские руки скользнули по моим бедрам. — Знаешь, милая, как бы жестоко это ни звучало, но многим и того, что есть у тебя, не дано. Ну-ка давай я тебя сейчас оботру и одену, а после кое с кем познакомлю. Тебе будет очень полезно.
Взяв полотенце, он накинул его на меня и поднял. Обняв его за шею, я спрятала лицо на его плече.
Надеялась, что сейчас он отнесет меня в соседнюю каюту и там я смогу спрятаться под покрывалом.
Но нет, Нум не вышел из своей комнаты, он остановился у постели и опустил меня на мягкий матрас. Сев рядом, внимательно всмотрелся в мое лицо.
— Ну и что с тобой делать, малышка?
Я не могла ничего ему сказать. Отвернувшись, уставилась на дверь. Там, в основном отсеке, все так же мигала подсветкой ставшая вдруг ненавистной медкапсула.
— Я одного не понял, Лиля, вроде договорили же, что ты начнешь налегать на учебу, а я — искать способ сохранить тебе ноги. Что это за слезы, любимая?
— А зачем я тебе с культяпками? — вырвалось у меня.
— М-да, — он устало растер лицо ладонью. — В одном твоя мама права — молоденькая ты еще, раз такая глупость приходит на ум. А, по-твоему, женщину за ноги любят?
Я смутилась. Схватив одеяло, попыталась натянуть на свое обнаженное тело...
— Оставь, — Нум пресек мои жалкие попытки, — мне все нравится.
— А когда ног не будет, тоже понравится? — снова не удержалась.
Мне хотелось знать, что творится в его голове. О чем думает он.
— А что без них ты будешь какой-то иной? Тебе вместе с ногами половину личности ампутируют? — Он приподнял светлую бровь. — Так я буду делать операцию и обещаю — трону только мышцы, кость и нервные окончания. Ни грамулечки души не отсеку. И вообще, сейчас делают такие постоянные имплантаты, что и не поймешь настоящие это ноги или искусственные. Если все пойдет по самому плохому сценарию, то мы приобретем именно такие. И пусть это встанет нам в целое состояние, но мы же с руками и головой, да, Лиля? Заработаем и снова встанем на ноги. Выучим тебя, построим дом, родственники нам помогут. И будем счастливы, несмотря ни на что. И люблю я тебя не за наличие ног, девочка ты моя глупенькая. За характер и душу, — он был недоволен мною и даже не скрывал этого. — За свет в твоих глазах и смех. За то, что рядом с тобой мне становится тепло и хорошо. И знаешь, я совершил одну ошибку, когда вы только прилетели. Пора исправлять!
Он нашел мою руку и поднял. Поднес к своим губам и поцеловал костяшки пальцев. А после быстро снял с мизинца кольцо и надел его мне.
Наверное, в этот момент мои глаза увеличились вдвое. Но я и сказать ничего не успела — он надавил на прозрачный камешек и пустил себе кровь. По моей коже пробежали изогнутые полосы, складываясь в рисунок.
— Информация отослана, Лилия орш Соод. Думаю, через минуты три ее увидит Лэксар и ничуть не удивится, — он усмехнулся, сжимая мою ладонь. — В космическую бездну все ваши человеческие предварительные ухаживания и прочее. Я все это тебе как жене устрою. И даже лучше. Смотреть, как ты мучаешься, и быть не способным утешить, потому как тебе пока никто, я не согласен. Теперь, малышка моя, мы точно в одной связке. И твои ножки — это мои ножки. Они мне по закону полагаются. Так что я буду спасать их до последнего. Но если не выйдет, то мир на этом не обрушится нам на голову. Угу?
Я закивала и улыбнулась. Вяло, правда, но как смогла.
— Я тебе не позволю скиснуть, слышишь? Если пока не хочешь разговора с родителями, скрой кольцо... да хоть пластырем. Мои все равно от Лэксара все узнают.
Шмыгнув носом, я опять потянулась за одеялом.
— Лиля, — он мягко остановил, — будем одеваться. Точно, вещи!
Развернувшись, мой орш быстро вышел из каюты, я же оторопело смотрела на кольцо.
Жена? Я теперь ему настоящая жена?
Моргая, я все пыталась найти нужную эмоцию.
Ступор сменялся неверием, дальше пришло удивление и мгновенное счастье.
— Лиля, хорошо, что ты не разобрала сумки, сразу в мой шкаф все сложишь.
— Но мама... — шепнула я.
— Даю несколько дней тебе подготовиться, потом сам им все рассказываю, а ты стоишь за моей спиной и киваешь. А сейчас наряжайся, милая, я буду тебя знакомить с очень дорогим мне человеком. Посмотришь на нее и стыдно станет в душевой кабинке, пока муж не видит, слезы пускать.
С этими словами он протянул мне красивое желтое платье.
Глава 24
Сказать, что я волновалась, было равно подметить, что огонь горячий. Да у меня руки тряслись! Сердце бешено билось, и хотелось сбежать или уползти. И как-то на задний план отошли все исследования и возможная операция на ноги.
Нет, в данный момент меня пугал Нум, расправляющий подол моего платья.
— А может, я всё же в медкапсулу пересяду? — взмолилась, наверное, уже раз десятый.
Одна мысль, что я сейчас предстану перед родственниками моего орша, сидя на его постели, страшила до одури.
— Нет, зачем? — Он всё так же непонимающе смотрел на меня.
— А за твой рабочий стол?
Нум поморщился и тряхнул головой.
— Что не так, Лиля?
— Я в твоей постели, — выдохнула, похлопав по матрасу.
— Ну, так ты моя шаеши, в чьей еще постели ты должна лежать? — Он хлопнул светлыми ресницами и изобразил такое искреннее недоумение, что я прищурилась.
Всё он понимал, но отчего-то ему было нужно, чтобы я сейчас лежала, уперевшись спиной в его подушки.
— Нум? — мой голос стал строже.
— Ну вот ты уже не плачешь, — он просиял. — Милая, на твоем пальчике моё колечко. Ну где тебе ещё быть, как не в моей каюте? Я полностью одет, на тебе весьма симпатичное моему сердцу платье. Успокойся. Медкапсула сразу будет напоминать о твоей болезни. Стул... Родная, меня амаша потом взгреет за то, что заставляю тебя сидеть на твердой поверхности. Я уже слышу её: «Внучок, а что у тебя ума не хватило для первого волнительного знакомства пересадить свою шаеши на более удобное место?» Не подставляй, сердечко моё. И вообще подвинься, я делаю вызов. А то чувствую, переволнуешься и сляжешь.
— Уже сейчас? — взвизгнула я, одергивая зачем-то рукава. — Подожди!
Я засуетилась, вроде всё расправила. Но стоило выдохнуть, как Нум нагло сдвинул меня, устраиваясь рядом.
И моргнуть не успела, как мы уже вдвоём сидели на кровати перед экраном планшета, на котором высветился вызов.
Подняв голову, я вытаращилась на него.
— А где мне ещё быть, как не рядом с тобой? — тихо рассмеялся этот...
— Нум!
Не успела я рот открыть, как послышался незнакомый голос.
— А вот и наша маленькая птичка. Выловил и окольцевал?
Нет, говорила не женщина. Осторожно взглянув на экран планшета, сглотнула. На меня смотрела старшая копия Кирроси. Пожилой сакали интереса не скрывал.
— Красивая! Как только не увели?
— Я всех распугал, дед. Ты же меня знаешь, — похвалился мой орш.
— Ну что ты бываешь страшнее Лэксара — это мне известно.
Дедок расплылся в такой знакомой акульей улыбке. Вот такую же я видела у его внучка-сакали. Ну прямо один в один.
— Амаша сейчас занята? — Нум приобнял меня, крепче прижимая к себе.
— У Илиши весь день, они там рисуют.
— Как удачно, а мне как раз обе нужны.
— Ты уверен, сынок? — мужчина вмиг стал серьёзнее.
— Да, дед, — Нум кивнул.
Пожав плечами, сакали развернулся и с планшетом в руках отправился в коридор. Я же рассматривала обстановку в их доме.
Больше всего привлекали внимание белоснежные стены, на которых в рамках висели картины. Но это была не профессиональная живопись.
Нет.
Рисунки ребёнка. Сюжеты на них повторялись — небо, дети играют на поляне, на заднем плане дом и качели. Они были на каждом изображении.
— Кто их рисовал? — спросила, не удержавшись.
Сакали остановился и взглянул на меня.
— Ты о чём, девочка? — уточнил он.
— Картины на стенах, — пояснила я, немного стесняясь. — Одни и те же мальчишки и качели.
— Это творчество Илиши. В прошлый раз, как сыновья прилетали нас проведать, мы устроили вот такую вот выставку в их честь.
У меня ком в горле встал. Нет, это были обычные на первый взгляд неумелые каракули, только вот цепляло в них что-то. Словно рисовавший боялся забыть эти моменты и копировал их раз за разом. Снова и снова цепляясь за ускользающие воспоминания.
— Она скучает, да? — вырвалось у меня.
— Да, — вмешался Нум, — мы выросли и разъехались, а она осталась одна в своей комнате. Вот и ждёт нас каждый раз, удивляясь, что мы большие. Всё привыкнуть не может. Случается, что и ругается на нас за это.