Кстати, итальянкам я обещал заплатить, тут или бесплатно подо мной лежат, или платно. Понятно, что те выбрали. А когда согласие есть и отдача идёт, то в постели те слаще, так что более-менее договорились. Те вполне немецкий знали, говорили с сильным акцентом, но понятно. Мы понимали друг друга, а это главное. Карен столичная фифа, врач из Рима, двадцать шесть лет, Изольда, какое русское имя, из северной провинции, медсестра. Теперь и врач есть, со склада госпиталя я лекарства, перевязочные и хирургические инструменты набрал, а врач под рукой, это важно.
Ненастье длилось четверо суток, но простоял в том месте все шесть. Хранилище качается, теперь и всех девушек, и самолёт смогу убрать. Ну и подсохло за эти два дня, пока солнце светило. Время было, всё оружие почистил, привёл «ДШК» в порядок, снарядил ленты и зарядил, можно использовать. Баню я убрал через три дня, всё равно топить печку нечем, а вокруг дров нет, сухая трава в степи. Надо будет позже запас дров сделать. Или угля. Буржуйку в домике тоже топить нечем, и делать это в стужу лучше углём. Я перебрал добычу, на двадцать пять килограмм освободил, всё что могло гореть из упаковок, ящиков, уже сжёг, так что вопрос насчёт дров уже стоял остро. Ну а так всё прибрал, надо же, двадцать три килограмма свободного, и поднявшись в небо, почва держала, не тонул самолёт от сырости, потянул в сторону Сталинграда. За два часа до заката вылетел, так что как стемнело, как раз и был на месте. Тут и оставалось километров пятьсот от силы. Дальше я двое суток присматривался, вёл разведку. Правда, раз десять големов использовал по полной, уничтожая за раз целые пехотные полки. Резервы к городу подходили, шесть дивизионов тяжёлых орудий в ноль стёрли. У них почерк работы характерный, в основном ножевые раны, или травмы несовместимые с жизнью, особенно там, где нужно работать тихо, а я в основном так и работал, зачастую немцы обнаруживали что их части уничтожили, только утром или днём. Главное выследил штаб той пехотной дивизии, что против моего полка воевала, это была Семьдесят Пятая пехотная дивизия.
Стемнело, было четвёртое октября, сработал я тихо, под видом работы разведки советских войск, а не так как големы. Мне такой след не нужен. А искали советский осназ, те множество групп что тут работали по Вермахту и румынским дивизиям, жёстко и кроваво всё делали. Сначала немцы, потом от немецких пленных и у нас разошлось. Нашим тоже интересно было кто это тут так здорово поработал, а они не знают. Не хочу, чтобы след ко мне привёл, раз решили, что советский озназ работает, пусть и дальше на него думают. Генерала взяли тихо, когда он из сортира выходил, вырубили и вынесли, пробежка на шесть километров, и спустили его через верхний люк в боевое отделение танка модели «четыре», что захватили только что, так что я катил в степь и големы, двоих использовал, бежали впереди и подчищали, чтобы не мешал никто. Обойдя Сталинград, я выспался в балке, скрытый ото всех, заперся изнутри, а генерал кстати очнулся раньше, от его шевеления и осторожной попытки развязаться, и очнулся. То, что он в плену, тот понял, я в своей полевой форме был, при наградах, пилотка на голове. «ППШ» с которым был на задании, при мне, рядом. Правда ни к нему, ни к пистолету патронов нет, якобы расстрелял. Так что пошевелившись, потянулся, и спросил у него:
- В туалет не хотите?
Тот без кляпа, на месте командира сидел, я ниже, на месте мехвода прикорнул, всё тело затекло, поэтому кивнул, и видимо на всякий случай вслух подтвердил:
- Да, желаю.
Вот так помог ему выбраться, руки у того впереди связаны, сам расстегнул галифе и справился. Ну и я тоже сходил по маленькой. Размялся, зарядку лёгкую, руки обоим помыл, из фляжки вода, ну и покормил слегка, бутербродами с чаем из термоса. Дальше снова в танк, повернул башню вправо, закрепил древко с белым полотном, и запустив движок, выехал из балки и набрав максимальную скорость, что тот мог выдать, рванул к нашим. Тут километров пять будет. Причём, немцев тут было мало, опорными пунктами на вершинах стояли и всё. Там заволновались, видимо думали кто-то из их камрадов дезертировать решил, даже стрелять начали. А вот наши не стали, видимо командиры приказали, поняли, что могут трофей такой получить. Так что проехал я позиции советской дивизии, спустился в низину и вот она, Волга, тут тылы дивизии, штаб её. Дальше на берегу видно замаскированные лодочки, но сейчас река пуста. Это ночью на реке жизнь, всё перевозят. Мне вышли навстречу показали куда свернуть и встать, всё так и сделал. Открыв люк, я выбрался наружу, осматриваясь. Народу ко мне бежало изрядно, все с оружием и в форме, но ничего, опознали, как своего. Обнаружив полковника, тоже бежал к танку, как и свита из командиров и политработников, и двинул навстречу, придерживая «ППШ» у бока, а как тот подбежал, доложился:
- Товарищ полковник, командир второго батальона Сто Шестого стрелкового полка, старший лейтенант Петров. Во время боёв за Сталинград, при проведении артиллерийской разведки, оказался окружён немцами. Принял бой, и вызвал удар артиллерии на себя. Оказался завален обломками в подвале здания. Три дня откапывался. Когда выбрался, долго пытался выйти к нашим. Вон, помылся и постирался, а то сплошной кусок грязи, коркой покрыт был. Несколько дней искал выходы, ночевал в балках в степи, нападал на одиночные машины или посыльных, документы их имею. Продукты так добывал. Обнаружил в сортире генерала, без охраны, выкрал его, вырубив, потом угнал танк и выехал к вам. В танке командир Семьдесят Пятой пехотной дивизии Вермахта, генерал-лейтенант Роденбург, прошу принять. Доложился, старший лейтенант Петров.
А тут меня обнимать стали, по плечам хлопать, пока бойцы генералу помогали выбраться, да развязывали, тут он уже не опасен, документы при нём были, понятно начали сообщать наверх, связь с другим берегом была. Танк я дивизии передал, подарил, им такое усиление пригодится, показав бойцам что и как, мол, разобрался, так что порыкивая мотором тот укатил. Машина новейшая, с удлинённым стволом пушки. Опытный мехвод, быстро разобрался, а артиллеристы с пушкой. Надеюсь дадут прикурить немчуре. Там дальше закрутилось. Самое удивительное, это был первый генерал, попавший в плен, поэтому его берегли. Пока шёл его допрос, меня опрашивали, и я писал рапорты. Насчёт меня информацию тоже дали, проверить. Чуть позже подтвердили, я считаюсь пропавшим без вести. Всё же писать, что погиб, не стали, так что мою личность подтвердили, да и документы мои при мне, вот и велись опросы, оформлялись рапорты. Забавно, но мой полк, его остатки, вывели в тыл на отдых и пополнение через два дня после моего побега, но я не жалею, приобрёл много чего нужного. Немцы видимо что-то поняли, перекинули сюда силы и серьезно наступали, пытались сбить дивизию с позиций, но до ночи, понеся немалые потери, бойцы удержали свои позиции. Да и немцы большие потери понесли, больше двадцати танков им сожгли. А ночью, как немцы не пытались осветить Волгу, нас на бронекатер, специально его прислали за ценным грузом, и на тот берег, а дальше эвакуировали в тыл, сначала в штаб фронта, а оттуда и в Москву. Ну и меня с ним прицепом. Как же без героя, что генерала пленил?
В Москве, после череды опросов, даже допросов, тут и на Лубянку возили, всё чуть не под микроскопом изучали, я проживал в общежитии для командиров, что числиться за обычным Управлением. Не артиллерийским, хотя я продолжал носить чёрные петлицы. По документам я комбат, стрелок, вот и проживал в общежитии для стрелков. Мне это так объяснили. Насчёт этого я до сих пор в шоке. Сколько готовить артиллериста и сколько стрелка? Да там колоссальная разница. И артиллериста легко переводят в стрелки. В общем, медлить не стали, на третий день в Кремле я был награждён медалью Золотая Звезда Героя, с орденом «Ленина» и повышением в звании, до капитана. В принципе, стандарт. Похоже комбатом я так и останусь. Ну посмотрим, я в принципе не сильно против. Просто удивлён как командиров из разных родов войск тасуют туда-сюда. Понятно я постоянно встречался с прессой, с момента прибытия, о пленном узнали ещё пока мы в штабе фронта были, включая иностранную. Меня привели в порядок, новенькая форма, но на лице ещё остались ссадины. Старые, но поджившие. В городских боях, от рикошета прилетает кирпичной крошкой, от этого защитится сложно, так что побито оспинами моё лицо, но я уже говорил, всё подживает. Так что общение с прессой вполне достойно проходило. Вот так план выполнил, засветился, если тут есть другие десантники, могут выйти на меня. Я жду. Жаль в сорок первом не спас Марию Райнову, по независящим от меня обстоятельствам.
Зато, пока эти пять дней находился в столице, после чего получил новое назначение, я успел многое, но не всё. Например, хотел купить обычный дом, избу, даже оформить. Какое там, времени не было даже поискать подходящий в продаже. Ну и выяснил по тем двоим, что меня в лагерь законопатили. Слухи о близких отношениях этих двоих быстро по всей Москве разошлись, думаю, благодаря свидетелям из зала суда. Шум власти конечно пытались перекрыть, им такой скандал не нужен, но слухи уже разошлись, их было не остановить. Майора быстро убрали, пропал без вести в боях под Москвой, в штабе стрелковой дивизии служил, вместе с дивизией под Вязьмой и сгинул. В плену или убит, пофиг. А судью удар хватил, на следующий день после суда. Парализовало половину тела, говорит с трудом, и то непонятно что. Лежачий, семья за ним ухаживает. Есть Бог, наказал. Это я к тому, что когда прибыл за направлением в нужный отдел Управления, мне бумаги явно с опаской выдали, настороженно на меня поглядывая. Капитан был, молодой, видать спихнули на новичка. Или кого не жалко. М-да, я конечно репутацию создаю, но не такую. Впрочем, и направление меня удовлетворило. Комбатом в пополняющуюся дивизию, не в полк, где раньше воевал. Та стоит тут рядом, в Подольске. Как раз вывели, после боёв под Брянском. Не только под Сталинградом жаркие бои, но и тут. Проверив всё ли с документами в порядке, а всё было в идеале, видимо, чтобы потом не возвращался, поблагодарил капитана, кстати, шоколадку ему дал, трофейная, и сказал: