– То есть нам грозит опасность? – спросила Неттл.
– Не знаю, – мрачно ответила Клевер. – Может быть. Если некоторые люди начнут паниковать.
– Но почему? – Келлен заметил, что Неттл поморщилась, и понизил голос. – Почему твои соседи не хотят, чтобы я разобрался с проклятием? Какую тайну они скрывают? Они занимаются контрабандой? Или каннибализмом? Что здесь происходит?
– Нет, ничего подобного! – Клевер продолжала неотрывно смотреть на тропинку, убегающую в лес. – Они неплохие люди.
– Вот уж могу поспорить, – хмуро проговорил Келлен. – Ты же сама сказала, помнишь? Что человек, совершивший ужасный поступок, молчит об этом много лет, ходит по деревне и улыбается.
Клевер вздрогнула, услышав собственные слова, и страдальчески сморщила лоб.
– Ты знаешь, кто проклинатель, – заявил Келлен с внезапной убежденностью. – Так почему не хочешь сказать? Ты их боишься?
– Да! – выпалила Клевер; ее лицо исказилось от боли. – Так боюсь, что меня тошнит от страха! И ненавижу их, уж поверьте, как я их ненавижу!
– Тогда скажи, кто это сделал!
– Не могу! – завопила Клевер, вцепившись в волосы.
– Тогда тебе от них не спастись, – безжалостно произнес Келлен. – Если промолчишь, будешь жить с этими людьми до конца своих дней. И матери твоей не видать спасения. А кровь тех, кого она убьет, будет на твоих руках…
– Келлен, хватит, – вдруг мягко оборвала его Неттл.
Она смотрела на Клевер с непонятным выражением лица. В глазах светилось что-то похожее на сочувствие, но не совсем. Скорее это было узнавание.
– Что такое? – И снова Келлена посетило мучительное чувство, будто он что-то упускает.
– Клевер знает, что ей не спастись. – Голос Неттл почти не дрожал. – Куда бы она ни отправилась, проклинатель последует за ней.
Келлен поймал затравленный взгляд Клевер и наконец понял. Он представил, как в предрассветном сумраке она снова и снова шагает по болоту в своих крепких ботинках. Представил, как она расчесывает мокрые, растрепанные волосы натруженными руками и шепчет ласковые слова. Движимая не любовью и не преданностью, но горьким чувством вины.
– Как ты догадалась? – спросила Клевер.
Глава 15Красные следы
«И зачем я сказала это вслух? – подумала Неттл, чувствуя, как внутри все сжимается. – Почему не смогла промолчать?»
Увидев му́ку на лице Клевер, она поняла, в чем причина ее страданий. И должна была заставить Келлена замолчать. Но теперь Клевер смотрела на нее безумными, полными боли глазами. И Неттл захотелось убежать от этой женщины, выскочить из покосившейся хижины и… И что? Разве можно обогнать проклятие?
– Как ты догадалась? – снова прошептала Клевер.
Неттл нужно было во что бы то ни стало успокоить дочь Белтеи. Пусть говорит. За тридцать лет Клевер могла наслать проклятие уже тысячу раз. Кто знает, может, в ее душе уже дозревает новое проклятое яйцо и скорлупа его вот-вот треснет.
– Яблоневый праздник, – пересохшими губами ответила Неттл. – Мне следовало сразу догадаться. В маленьких деревнях люди месяцами ждут этой ночи! Костры, игры! Песни, яблочные пироги! Тебе было пятнадцать, как мне сейчас, то есть ты вполне могла остаться вместе со взрослыми и после заката. Могла пить яблочный напиток, красоваться в новом платье и танцевать на лужайке под звездами. Но тебе не дали. Мать отправила тебя домой, чтобы ты хлопотала по хозяйству, пока она будет танцевать ночь напролет и очаровывать мужчин в своем зеленом платье.
– То есть все из-за какого-то праздника? – изумленно спросил Келлен.
– Нет! – взволнованно воскликнула Клевер. – Вернее… не только из-за праздника!
– Но он стал последней каплей, так? – быстро вмешалась Неттл, метнув в Келлена выразительный взгляд. Пожалуйста, не расстраивай ее.
Клевер медленно кивнула. Она выглядела измученной и побежденной.
– Джейберт сказал, что твоя мать была ленивой, – продолжила Неттл. – Дикой штучкой, которая не работала, потому что ей это не нравилось. Но вы не голодали, а значит, кто-то работал. Кто-то прял шелк и делал виноградный напиток на продажу. Кто-то присматривал за домом, колол дрова, выращивал овощи, кормил гусей, готовил и убирал.
– Она сказала, что должна же я хоть на что-то сгодиться, – прохрипела Клевер.
– Я знаю, что такое быть хорошей, – кивнула Неттл. – Тихой девочкой, на которую никто не обращает внимания, потому что она точно не доставит проблем.
– Когда никого не было рядом, она становилась другой, – негромко проговорила Клевер. – Мы не спорили, ведь я не умела ей отвечать. Но даже если я молчала, она находила, к чему прицепиться.
– В смысле «прицепиться»? – спросил Келлен.
– О… – Клевер неопределенно махнула рукой. – Я просто все делала не так. Все, о чем я могла, по ее мнению, думать, тоже было неправильным. Меня везде подстерегали ловушки, я обязательно в них попадала и заставляла ее злиться. Она была сильнее, чем все думали. А потом появлялся какой-нибудь мужчина, и она тут же расплывалась в улыбке, – продолжала Клевер. – Обнимала меня, шутила, словно нам так весело вместе. Вот только нам не было весело. Она внушала людям, что я глупая и неуклюжая и слишком боюсь всего на свете, чтобы выжить без нее. Я и сама начала в это верить. Она не любила, когда я с кем-нибудь разговаривала, особенно если ее не было рядом. Но некоторые мужчины заглядывали, чтобы поболтать со мной, – те, которые думали, что я стану их дочкой. Они были ко мне добры. А потом… я наблюдала, как мама разбивает им сердца.
Неттл переглянулась с Келленом. Такого с ними еще не случалось. Да, им доводилось ловить проклинателей, но те ни разу не каялись в содеянном добровольно – и тем более не просили о том, чтобы им помогли снять проклятие.
– И что потом? – тихо спросил Келлен.
– Однажды я несла домой хворост. Шел сильный снег. – Клевер неотрывно смотрела на стену покосившейся хижины. – Уже возле дома я заметила, что потеряла башмаки и ободрала ноги в кровь. После меня на снегу оставались красные следы. Не знаю зачем, но я вернулась по ним в лес, на поляну. Там повсюду были рассыпаны красные отпечатки моих ног, а между ними виднелись извилистые следы, какие могла бы оставить змея. И тут я все вспомнила. Как сняла башмаки, потому что так велело мне дерево, которое хотело научить меня танцевать. Как оно раскачивалось взад-вперед, словно отражение в воде, и его сухие корни с шелестом скользили по снегу. Я вспомнила, что означал этот танец – и для чего он был.
Явление. Проклинатели иногда видели и слышали то, что недоступно другим людям. Обычно во время явлений им объяснялось, как наложить проклятие. Куст шиповника вдруг принимался им что-то нашептывать, туча мошкары вырисовывала символы в небе, или черный кролик подстерегал их на безлюдной тропинке, чтобы вручить красную книгу.
– Я не собиралась прибегать к проклятию! – настаивала Клевер. – Но потом, на яблоневом празднике, я увидела, как мать стравливает людей. И мне стало больно. Макин и Пиллер Кадди подрались из-за нее, Макину даже зуб выбили. Я увидела, как он сидит один и плачет. А потом он заметил меня и попытался улыбнуться, и… мне точно раскаленный нож в грудь вонзили. Я пошла домой, чтобы закончить с делами, но вместо этого… я тайком прокралась к праздничной поляне. Там, за деревьями, танцевали люди. Там сияли огни, звучала музыка. Все выглядело так ярко и волшебно! А я стояла в темноте, и лицо у меня покалывало от холода. Я сняла башмаки и… начала танцевать. В этот миг что-то вырвалось из меня наружу, что-то огромное. Я не смогла это сдержать. Тучи закрыли луну, и…
– И твоя мать превратилась в чудовище, – подытожил Келлен.
– Я не хотела этого! – воскликнула Клевер. – Я просто хотела, чтобы все увидели, какой она была! Это было мое единственное желание!
– Я тебе верю, – сказал Келлен. – Проклятие сработало. Все действительно увидели Белтею такой, какой ее видела ты. Прекрасным монстром, уничтожающим мужчин.
– Я пыталась ее вернуть! – В глазах Клевер стояли слезы. – Столько всего перепробовала. Говорила, что это моя вина, ползала перед ней на коленях, просила прощения всеми способами, до которых смогла додуматься! Готовила ее любимые блюда, пела ее любимые песни, рассказывала сказки, словно она была моим ребенком. Порой мне казалось, что она меня понимает, но… это быстро проходило. Знаю, я не могу вернуть людей, которых она убила, – их кровь всегда будет на моих руках. Но я хочу, чтобы это прекратилось! Пожалуйста! Ты можешь это сделать!
Неттл стояла ближе всех к двери, поэтому она единственная услышала шорох травы снаружи.
– Тише, – оборвала она, но ее заглушил мужской голос, раздавшийся рядом с хижиной.
– Сюда! – закричал он. – Я нашел их! Они в доме Белтеи!
Неттл метнулась к выходу, но один из сыновей Твенса уже бежал к хижине с вилами в руках, отрезая им путь к отступлению. В следующий миг показались и другие жители Хавела: они выскакивали из-за деревьев или неслись по тропинке из деревни. Почти все были вооружены косами, скалками и другими подручными инструментами.
– Встань за мной! – приказала Клевер девушке и вышла вперед, загораживая дверной проем. Она вытащила длинный нож для надрезания коры и выставила его перед собой. – Эй! – крикнула Клевер сыну Твенса. – Не подходи! И остальным скажи, чтобы держались подальше!
Все перевернулось с ног на голову. Когда утром Неттл и Келлен составляли план, они никак не могли предположить, что им придется прятаться за спиной проклинательницы от разгневанной толпы. Местным потребовалось на удивление мало времени, чтобы собраться перед хижиной. Однако нож Клевер и отчаянное выражение ее лица охладили их пыл.
– Что ты делаешь, Клевер? – крикнул старый Твенс. Он решился подойти ближе остальных.
– Эти двое приехали помочь нам! – крикнула она в ответ. – И я не позволю вам их остановить!
– Твоей матери уже нет! – сказал Твенс. – И даже если они снимут проклятие, она все равно не станет той, кем была. Подумай о деревне, Клевер. Подумай, что станет с нами!